Гокуакума разделен на части.
– У меня рукоять Гокуакумы, – сказал Сэмьюэл. Он понял это даже без объяснений.
– У тебя рукоять, – Дожен склонил голову и плечи, – а у меня лезвие.
На губах Сэмьюэла появилась странная усмешка.
– У тебя?!
– Я берегу его уже двадцать один год. Я прячу его. У него нет рукояти. Когда я уйду из жизни, то долг хранить его перейдет к тебе.
Сэмьюэл неотрывно смотрел на него.
– Для этого тебя готовили, – просто сказал Дожен. Бабочка села на руку Сэмьюэла. Тишина… тишина… Он был поражен.
– Традиции – как ручей, бегут от сердца к сердцу. Долг передан мне семьей. Когда я был ребенком, меня тренировали так, как тебя. Я научил тебя даже большему. Когда мир, мы начеку. Но наступает время, когда Гокуакума станет смертоносным. Обладание им приведет к злобе духа. Его ищут, потому что хотят власти. Во время восстания самураев мне дали лезвие Гокуакума – я должен был спрятать его и затаиться. Япония тогда строго охраняла свои границы – покинуть страну без разрешения было самоубийством. Я подписал контракт как наемный рабочий для плантаций Гонолулу и должен был покинуть родину. Мы уже были на корабле, когда правительство пало. Мятежники решили усилить контроль за границей. Корабль задержали. Наши паспорта и визы должны были уничтожить, американцы настаивали на выполнении контракта, – Дожен неожиданно улыбнулся, прервав свой рассказ, в котором не было ни интонационных подъемов, ни спадов. – Американцам глубоко наплевать на императоров и демонические мечи. Они заплатили деньги за корабль и за рабочих. Поэтому мы отплыли из бухты Йокохама, не зажигая огней, ночью.
Сэмьюэл, не шевелясь, смотрел на человека, который наставлял его добрых три четверти жизни.
Он почувствовал, что у него из-под ног уходит земля.
– Ради меча? Все, чему ты меня учил… Это все – ради меча?
– Среди людей моего клана, – сказал Дожен, – тот, кто делает то, что делал я, называется кацура. Я же – как дерево кацура, посаженное на луне, отрезанное от тех, кто послал меня. Здесь я должен кинуть семя, взрастить, чтобы ростки были даже тогда, когда меня не будет. Я выбрал тебя. И есть еще Шоджи – мальчик, который убирает у меня.
Это поразило Сэмьюэла. Дожен начал искать ему преемника, а он, Сэмьюэл, даже не догадывался об этом, видел в ребенке только слугу.
После паузы Дожен сказал:
– Недавно я узнал, что рукоять была послана английской королеве. Так сделана попытка удалить эфес от тех, кто стремится ввергнуть Японию в войну ради собственных амбиций, – он встретился взглядом с глазами Сэмьюэла. – Судьба, как оказывается, не предает.
Сэмьюэл вздохнул, встал и пошел к плите, чтобы нагреть еще саке. В обычных занятиях он искал успокоения. Равновесия. И не хотелось больше ни о чем думать.
– Прости, – сказал Сэмьюэл строгим тоном, стараясь не выдать своих чувств, – я глуп, Дожен-сан. Я не японец, я не верю в демонов.
– Разве?
– Нет.
– Значит, тебя охраняют ангелы. Ангелы заставляют тебя искать возможности стать сильным, неуязвимым, быстрым.
Сэмьюэл опустил глаза. Наполнил карафе. Дожен продолжал:
– От кого же ты пытаешься спастись, Сэмуа-сан, если не веришь в демонов?
Он не ответил. Он подумал… Боже! Эта мысль была унизительна..
Хочу слишком много. Так говорил Дожен. Предупреждал его. И не один раз. А он не слушал.
Не хотел слушать. Слышать. Только стремился достичь предела силы и духа с помощью Дожена – его дружбы и труда.
– Было время, когда я сомневался в Гокуакуме, – сказал Дожен, – я думал, что провожу свою жизнь в изгнании, а во имя чего? Потому что кто-то пошутил, быть может, и выгравировал слово «демон» на клинке великолепной сабли. Проживи я всю жизнь в Японии, я мог бы и не узнать об этом, но здесь все по-иному. – Он потянулся к вину, что налил Сэмыоэл.
– Здесь, на западе, обо всем спрашивают. И от этого никуда не уйдешь, Сэмуа-сан. Ты можешь думать до тех пор, пока твой мозг не превратится в пряжу, и не найти ответа. В конце концов, безразлично, находится ли реальный демон в сабле. История говорит, что нация поднимется по команде Гокуакумы. Люди знают историю, и за эту власть они готовы убивать. Я знаю, что это правда, потому что я видел, как умерла моя семья за то, чтобы лезвие было отделено от рукояти, что делало его целым. – Он отпивал медленными глотками. – Может быть, суть демонов в том, что они спят в сознании людей, пока лезвие меча не сверкнет светом, который их разбудит. Сэмьюэл хмуро глядел на свои руки.
– Они разделили меч на части.
– Ты знаешь морскую звезду, что разрушает устричные рифы? В далекие времена, когда рыбак выловил одну, он разрубил ее на две части и бросил обратно. – Дожен опустил вино на пол. – И в глубине рифа, невидимые никем половинки превратились в две звезды.
Сэмьюэл встал, его тело напряглось.
– И что же? Вот почему ты учишь меня всему? Все время – мой бог! – долгие годы! – он сжал руки, с силой раскрыл кулаки. – Скажи, почему ты никогда мне ничего не говорил?
Тонкое, как карандаш, угрожающее лезвие появилось в руке Дожена. Сэмьюэл сделал легкое и быстрое движение: его тело предугадало направление удара прежде, чем разум; бо шурукин вонзился с треском в деревянную стену.
– Когда форма и силы стрелы безупречны, ее движение будет точным. – Взгляд Дожена был ровным, немигающим. Думай не думая, имей верную цель и иди. – Он поднял вино двумя руками и кивнул. – Это то, что я сделал. Ты моя стрела. Я должен идти.
Леда увидела несколько респектабельных дам в столовой отеля, расположенной на веранде с открытыми окнами, с видом на горы с одной стороны и вершинами тропических деревьев с другой. Было очень свободно, и она решила, что здесь можно позавтракать. Гавайский стюард был так радушен, а слуги-китавды в своих безупречных одеждах так добродушны и улыбчивы, и если бы не их затруднения с английским языком, Леда чувствовала бы себя вполне комфортабельно. Никто не разглядывал ее, но несколько морских офицеров и постояльцев отеля, которых она видела вчера, подходили с любезными фразами прежде, чем занять места за своими столиками, уставленными горками бананов, лимонов, апельсинов и гуавой.
Снаружи на деревьях распевали птицы. Легкий ветер залетал из расположенного рядом окна. Она с сомнением посмотрела на жареную рыбу – это оказалась разновидность большой золотой рыбы, которую можно увидеть в домашних аквариумах. Ее принес китайский официант вместо тоста, что она заказала. Леда пыталась объяснить ошибку смущенному слуге, когда позади него показался Сэмьюэл.
По сравнению с низким китайцем он казался очень высоким.
– Возьми это, – сказал он коротко официанту, – прикажи повару обжарить хлеб, мне принеси кофе.
– А! – Официант унес золотую рыбу с поклоном, свидетельствующим о том, что он искренне сожалеет о возникшем недоразумении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
– У меня рукоять Гокуакумы, – сказал Сэмьюэл. Он понял это даже без объяснений.
– У тебя рукоять, – Дожен склонил голову и плечи, – а у меня лезвие.
На губах Сэмьюэла появилась странная усмешка.
– У тебя?!
– Я берегу его уже двадцать один год. Я прячу его. У него нет рукояти. Когда я уйду из жизни, то долг хранить его перейдет к тебе.
Сэмьюэл неотрывно смотрел на него.
– Для этого тебя готовили, – просто сказал Дожен. Бабочка села на руку Сэмьюэла. Тишина… тишина… Он был поражен.
– Традиции – как ручей, бегут от сердца к сердцу. Долг передан мне семьей. Когда я был ребенком, меня тренировали так, как тебя. Я научил тебя даже большему. Когда мир, мы начеку. Но наступает время, когда Гокуакума станет смертоносным. Обладание им приведет к злобе духа. Его ищут, потому что хотят власти. Во время восстания самураев мне дали лезвие Гокуакума – я должен был спрятать его и затаиться. Япония тогда строго охраняла свои границы – покинуть страну без разрешения было самоубийством. Я подписал контракт как наемный рабочий для плантаций Гонолулу и должен был покинуть родину. Мы уже были на корабле, когда правительство пало. Мятежники решили усилить контроль за границей. Корабль задержали. Наши паспорта и визы должны были уничтожить, американцы настаивали на выполнении контракта, – Дожен неожиданно улыбнулся, прервав свой рассказ, в котором не было ни интонационных подъемов, ни спадов. – Американцам глубоко наплевать на императоров и демонические мечи. Они заплатили деньги за корабль и за рабочих. Поэтому мы отплыли из бухты Йокохама, не зажигая огней, ночью.
Сэмьюэл, не шевелясь, смотрел на человека, который наставлял его добрых три четверти жизни.
Он почувствовал, что у него из-под ног уходит земля.
– Ради меча? Все, чему ты меня учил… Это все – ради меча?
– Среди людей моего клана, – сказал Дожен, – тот, кто делает то, что делал я, называется кацура. Я же – как дерево кацура, посаженное на луне, отрезанное от тех, кто послал меня. Здесь я должен кинуть семя, взрастить, чтобы ростки были даже тогда, когда меня не будет. Я выбрал тебя. И есть еще Шоджи – мальчик, который убирает у меня.
Это поразило Сэмьюэла. Дожен начал искать ему преемника, а он, Сэмьюэл, даже не догадывался об этом, видел в ребенке только слугу.
После паузы Дожен сказал:
– Недавно я узнал, что рукоять была послана английской королеве. Так сделана попытка удалить эфес от тех, кто стремится ввергнуть Японию в войну ради собственных амбиций, – он встретился взглядом с глазами Сэмьюэла. – Судьба, как оказывается, не предает.
Сэмьюэл вздохнул, встал и пошел к плите, чтобы нагреть еще саке. В обычных занятиях он искал успокоения. Равновесия. И не хотелось больше ни о чем думать.
– Прости, – сказал Сэмьюэл строгим тоном, стараясь не выдать своих чувств, – я глуп, Дожен-сан. Я не японец, я не верю в демонов.
– Разве?
– Нет.
– Значит, тебя охраняют ангелы. Ангелы заставляют тебя искать возможности стать сильным, неуязвимым, быстрым.
Сэмьюэл опустил глаза. Наполнил карафе. Дожен продолжал:
– От кого же ты пытаешься спастись, Сэмуа-сан, если не веришь в демонов?
Он не ответил. Он подумал… Боже! Эта мысль была унизительна..
Хочу слишком много. Так говорил Дожен. Предупреждал его. И не один раз. А он не слушал.
Не хотел слушать. Слышать. Только стремился достичь предела силы и духа с помощью Дожена – его дружбы и труда.
– Было время, когда я сомневался в Гокуакуме, – сказал Дожен, – я думал, что провожу свою жизнь в изгнании, а во имя чего? Потому что кто-то пошутил, быть может, и выгравировал слово «демон» на клинке великолепной сабли. Проживи я всю жизнь в Японии, я мог бы и не узнать об этом, но здесь все по-иному. – Он потянулся к вину, что налил Сэмыоэл.
– Здесь, на западе, обо всем спрашивают. И от этого никуда не уйдешь, Сэмуа-сан. Ты можешь думать до тех пор, пока твой мозг не превратится в пряжу, и не найти ответа. В конце концов, безразлично, находится ли реальный демон в сабле. История говорит, что нация поднимется по команде Гокуакумы. Люди знают историю, и за эту власть они готовы убивать. Я знаю, что это правда, потому что я видел, как умерла моя семья за то, чтобы лезвие было отделено от рукояти, что делало его целым. – Он отпивал медленными глотками. – Может быть, суть демонов в том, что они спят в сознании людей, пока лезвие меча не сверкнет светом, который их разбудит. Сэмьюэл хмуро глядел на свои руки.
– Они разделили меч на части.
– Ты знаешь морскую звезду, что разрушает устричные рифы? В далекие времена, когда рыбак выловил одну, он разрубил ее на две части и бросил обратно. – Дожен опустил вино на пол. – И в глубине рифа, невидимые никем половинки превратились в две звезды.
Сэмьюэл встал, его тело напряглось.
– И что же? Вот почему ты учишь меня всему? Все время – мой бог! – долгие годы! – он сжал руки, с силой раскрыл кулаки. – Скажи, почему ты никогда мне ничего не говорил?
Тонкое, как карандаш, угрожающее лезвие появилось в руке Дожена. Сэмьюэл сделал легкое и быстрое движение: его тело предугадало направление удара прежде, чем разум; бо шурукин вонзился с треском в деревянную стену.
– Когда форма и силы стрелы безупречны, ее движение будет точным. – Взгляд Дожена был ровным, немигающим. Думай не думая, имей верную цель и иди. – Он поднял вино двумя руками и кивнул. – Это то, что я сделал. Ты моя стрела. Я должен идти.
Леда увидела несколько респектабельных дам в столовой отеля, расположенной на веранде с открытыми окнами, с видом на горы с одной стороны и вершинами тропических деревьев с другой. Было очень свободно, и она решила, что здесь можно позавтракать. Гавайский стюард был так радушен, а слуги-китавды в своих безупречных одеждах так добродушны и улыбчивы, и если бы не их затруднения с английским языком, Леда чувствовала бы себя вполне комфортабельно. Никто не разглядывал ее, но несколько морских офицеров и постояльцев отеля, которых она видела вчера, подходили с любезными фразами прежде, чем занять места за своими столиками, уставленными горками бананов, лимонов, апельсинов и гуавой.
Снаружи на деревьях распевали птицы. Легкий ветер залетал из расположенного рядом окна. Она с сомнением посмотрела на жареную рыбу – это оказалась разновидность большой золотой рыбы, которую можно увидеть в домашних аквариумах. Ее принес китайский официант вместо тоста, что она заказала. Леда пыталась объяснить ошибку смущенному слуге, когда позади него показался Сэмьюэл.
По сравнению с низким китайцем он казался очень высоким.
– Возьми это, – сказал он коротко официанту, – прикажи повару обжарить хлеб, мне принеси кофе.
– А! – Официант унес золотую рыбу с поклоном, свидетельствующим о том, что он искренне сожалеет о возникшем недоразумении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102