Христиане и впрямь позаботились о телах моего отца, Туллии и молодого всадника. Из уважения к древнему роду последнего я не буду открывать его имени, тем более что он был единственным сыном престарелых родителей, которым его безумный поступок принес большое горе. Они баловали своего ребенка и смотрели сквозь пальцы на его увлечение христианством, надеясь, что со временем он изменится; большинство молодых людей, женившись, действительно остепеняется и забывает прежние бесплодные философские теории. Тела были погребены по христианскому обычаю, то есть их не сожгли, а закопали в землю.
Так мой отец и не воспользовался местом, которое он купил для себя возле могил правителей в Цере, но я не думаю, что он был бы этим огорчен.
В те времена христиане как раз начали рыть подземные ходы и залы и хоронить там своих мертвецов. Говорят, будто теперь они проводят в этих подземельях свои тайные собрания. Это считается убедительным свидетельством того, что их вера прочна, ибо они не уважают даже собственных покойников.
Но как бы то ни было, отнесись к катакомбам с почтением, Юлий, сын мой, и не трогай их, когда придет твое время, так как в одной из них лежит отец твоего отца — лежит в ожидании дня воскрешения.
В полдень в цирке началась раздача корзинок с едой. Нерон, наряженный возничим, пустив белоснежных лошадей в галоп, дважды объехал вокруг арены на своей позолоченной колеснице, приветствуя ликующих зрителей и желая всем приятного аппетита.
Помимо корзинок, много еды было брошено прямо в толпу, хотя и не в таких количествах, как бывало прежде, потому что огромное строительство, затеянное Нероном, начинало уже отражаться на состоянии его финансов. Он очень надеялся, что этот необычный спектакль порадует плебеев, и в этом он был, без сомнения, прав.
К тому времени я уже успокоился и чувствовал себя вполне удовлетворительно, хотя ответственность за большую часть спектакля после перерыва на еду возложили на меня. По правде говоря, театрализованное действо, придуманное Нероном, не могло прийтись публике по вкусу. Я думаю, основная вина за это лежит на его приближенных, которые выступили постановщиками, совершенно не имея понятия о христианском образе жизни.
Не очень-то мне хочется хвалиться, однако правда такова, что толпа была бы совершенно разочарована утренним представлением, если бы не мои дикие собаки, которые просто превзошли себя в самом начале спектакля, сразу после шествия сенаторов с изображениями богов и сокращенного изложения речи Нерона. На арену тогда выгнали около тридцати христиан, облаченных в звериные шкуры, а затем к ним выпустили пару десятков собак.
Собаки, почуяв знакомый запах, великолепно справились со своим делом. Они без малейших колебаний нападали на людей, преследовали убегающих от них христиан по всей арене, ловко валили их наземь, злобно хватая за ноги, и, не тратя времени даром, с рычанием вгрызались в горло своих жертв. Собак нарочно морили голодом, однако они не останавливались, чтобы поесть; в крайнем случае они лишь торопливо лизали кровь, пытаясь немного утолить жажду, и тотчас возобновляли охоту. Я от всего сердца похвалил их дрессировщика.
Свадьба Данаид получилась вовсе не такой, какой была задумана. Христианские юноши и девушки, наряженные соответствующим образом, не желали исполнять свадебные танцы, а, прижавшись друг к другу, безучастно стояли в середине арены. Пришлось отправить им на подмогу профессиональных актеров, которые должны были оживить представление. Замысел состоял в том, что после свадьбы невесты различными способами убивают своих женихов, как это делали дочери Даная. Но «невесты»-христианки категорически отказались лишать кого-либо жизни, хотя в этом случае юноши погибли бы легкой смертью.
Солдатам велели зарубить нескольких из них, а остальных крепко связать и поставить между кучами хвороста вместе с другими преступниками, ожидавшими сожжения.
Я должен сказать, что толпа в цирке отлично повеселилась, когда Данаиды с решетами в руках бегали от чанов с водой к огню и обратно, пытаясь залить костры. Вопли горевших христиан были столь пронзительны, что звуки водяного органа и других инструментов не могли их заглушить; эти вопли заставляли девушек бегать все быстрее.
В заключение был подожжен великолепно разукрашенный деревянный дом, внутри которого, прикованные цепями ко всем окнам и дверям, находились христианские старики и старухи. Когда пламя начало лизать их руки и ноги, публике предстала правдивая картина великого пожара Рима.
Многие из девушек, гасивших огонь, погибли, когда без всякой необходимости побросали свои решета и кинулись в огромный костер, надеясь, быть может, вытащить оттуда своих родственников.
Весь цирк, и в особенности верхние ряды, где сидели простолюдины, заходился от смеха. Но некоторые сенаторы демонстративно отвернулись, а со скамей всадников послышались критические реплики по поводу ненужной жестокости, хотя, несомненно, лучшим наказанием для поджигателей Рима была как раз смерть в огне.
Пока все это продолжалось, в цирк доставили людей, арестованных в римском доме моего отца. Их бросили к остальным приговоренным узникам.
Когда Барб и Юкунд поняли, что именно должно вот-вот произойти, попытались найти возможность поговорить со мной, но у них ничего не вышло. Стража притворилась, будто не слышит их, потому что очень многие из арестованных уверяли в своей невиновности и ссылались на знакомство со знатными гражданами — ведь крики с арены проникали даже в самые дальние подвалы и стойла.
Всех смертников уже распределили по группам соответственно тем ролям, которые им предстояло сыграть на арене, причем группы эти, порядка ради, находились в разных местах, так что у меня не было причины спускаться вниз, в подвалы, или заходить в помещения, где содержались арестованные, чтобы последить за ходом дела. Я целиком положился на опытных помощников и оставался на своем почетном месте, радуясь аплодисментам и чувствуя авторскую гордость за организацию сцены со зверями. У меня не было бы времени пойти в подвалы, даже если бы мне и передали, что кто-то хочет говорить со мной.
Вдобавок Юкунд, пребывая в состоянии сильнейшего замешательства и неопределенности, уверился в том, что стало известно о его участи в некоем братстве, на самом деле весьма маленьком и незначительном, созданном им вместе с несколькими мальчиками из восточных провинций в палатинской школе; теперь же, мол, ему предстоит понести заслуженное наказание. Эти юноши по молодости лет и глупости выступали за то, чтобы разгромить Парфию и основать на востоке новую столицу. Между прочим, подобные мысли посещали иногда даже самого Нерона — тогда, к примеру, когда он уставал от сената, — с той лишь разницей, что, по их мнению, после успешной войны с Парфией римляне будут обязаны отойти в сторону, оставив власть в руках представителей восточных монархических династий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101