Однако еще была жива старая королева Элинор Аквитанская, которая не давала разгуляться наместникам Ричарда и могла усмирить опасные крайности в запросах своего старшего сына.
В 1199 году Ричард был смертельно ранен, и на трон взошел Джон, его младший брат, последний отпрыск яростного Генриха Плантагенета. Хотя Джон и любил Англию больше всех других своих владений, политическая необходимость заставляла его проявлять себя даже более свирепым, нежели Ричард, не говоря уже о том, что его злоба была врожденной.
Затем, в 1204 году, умерла старая королева, и с ней исчезла последняя сила, препятствовавшая введению безрассудно высоких налогов. Злоба и поборы со стороны короля тогда обрушились с такой страшной силой на столь многих, что по всей стране рыскали мародеры, и дороги стали небезопасны. В эти дни люди, имевшие при себе кошелек, перемещались только хорошо вооруженными группами.
В пределах имения Роузлинд дела обстояли несколько лучше. Сэру Саймону Леманю и его жене леди Элинор до поры до времени удавалось поддерживать мир на своих землях, но год назад хозяина Роузлинда сразили неожиданные боли в груди и руках, и в июне он умер.
Мир удавалось сохранить, хотя это было уже совсем не то, что при жизни сэра Саймона. Как бы то ни было, часовой понимал, что рыцарь приехал не из окрестностей Роузлинда. По состоянию его лошади и доспехов было нетрудно понять, что он проделал долгий и утомительный путь. На краю подъемного моста рыцарь остановился и выкрикнул свое имя. Лицо часового просветлело, и он с башни отдал приказ пропустить гостя. Решетка была поднята со всей возможной поспешностью — Иэн был желанным гостем в этом доме…
Рыцарь пояснил, что его люди следуют позади и что их необходимо пропустить, когда они прибудут. Стражник успокоился, но все же продолжал недоумевать, что могло привести друга его почившего лорда в эти края, причем с такой поспешностью, что он намного опередил свой отряд. Однако не дело простого стражника задавать вопросы благородному рыцарю.
Всадник быстро пересек небольшой подъемный мост и оказался во внутреннем дворе замка. Там его встретили конюх, который подбежал к нему, чтобы принять лошадь, и седовласый воин, тяжело поднявшийся с бочки, на которой он сидел, присматривая за двумя играющими детьми: девятилетней девочкой и семилетним мальчиком.
Дети оторвались от игры и раскрыли рты от удивления, уставившись на нежданного гостя. Но когда рыцарь снял шлем, то они разом взвизгнули от радости и бросились к нему.
— Иэн! — закричал мальчик.
Рыцарь ловким движением спешился, отдал старому воину щит, наклонился и поднял обоих детей на руки. Он расцеловал их, потом вдруг зарыл свое лицо в шевелюре мальчика и глухо застонал. Дети, вертевшиеся от удовольствия, сразу же притихли.
— Иэн, ты плачешь потому, что папа умер, да? Или есть какие-то другие плохие новости? — серьезно спросила девочка.
«Настоящая дочка Саймона», — подумал Иэн, изо всех сил пытаясь не всхлипнуть в голос.
— Ты только сейчас узнал об этом? — громко спросил мальчик. — Это же было в июне! Жаль, что ты не смог приехать на похороны. Всем очень понравилось.
Адам обхватил руками шею Иэна и, утешая своего большого друга, тихо поглаживал маленькой ладошкой плечо рыцаря. Голос его, однако, был бодрым и веселым и таким звонким, что Иен не смог удержаться от улыбки. Этот мальчик — истинный сын леди Элинор, добрый к страданиям других и крепкий неукротимой силой духа.
Иэн крепко прижал мальчика к себе, затем выпрямился и вытер лицо внутренней кожаной стороной своей обитой железом перчатки, будто смахнул так и не выпущенные на волю слезы.
— Нет, других плохих новостей нет, — ответил он Джоанне. А затем улыбнулся Адаму: — Я услышал об этом в июле, но я находился с королем во Франции, осаждая Монтобан. Я не мог приехать раньше.
— Расскажи об осаде, расскажи! — возбужденно воскликнул мальчик.
— Да, Иэн, пожалуйста, расскажи, — попросила девочка.
Солнце на минуту выглянуло из-за тучи и зажгло блестящие зеленые и золотые огоньки в карих глазах мальчика, а волосы девочки в этом свете вспыхнули огнем. Брат и сестра были внешне совершенно не похожи друг на друга — словно черты их отца и матери были настолько сильными, что не могли смешаться.
Волосы Адама ниспадали прямыми и черными прядями, они только подчеркивали изысканную белизну его лица, маленький подбородок был таким же упрямым, как у Элинор. Но фигурой он был необычно крепок для своего возраста. Таково наследие Саймона — и хорошее наследие. «Это может оказаться полезным, — печально подумал Иэн, — в брызжущие впереди горькие времена, если король Джон не переменится к лучшему».
Джоанна, несмотря на то, что была на два года старше Адама, выглядела его ровесницей — она казалась маленькой статуэткой. И хотя ей исполнилось всего девять лет, можно было возблагодарить судьбу, что та подарила этой девочке характер ее матери. Уже сейчас ее нельзя было назвать хрупким созданием.
Иэн сам был еще малым ребенком, когда волосы Саймона отливали таким же чистым золотом, как у Джоанны, но ее глаза, дымчато-серые, с проглядывавшей голубизной, яснели и светлели совсем, как у Саймона, когда он был зол, весел или счастлив.
Дети притихли, ожидая услышать интересный рассказ о том, как их друг побеждал врагов английской короны. Их живые, такие разные глазки с любопытством смотрели на Иэна. И теперь было видно, что веселое личико Джоанны зеркально отражает лицо Адама.
— Вы штурмовали стены? — нетерпеливо спросила она.
— Вы пробивали ворота тараном? — эхом ей отозвался Адам.
— Мастер Адам! Леди Джоанна! — запротестовал седой воин. — Разве вы не видите, какой лорд Иэн грязный и уставший? Вы позорите наше гостеприимство. Гостю нужно сначала дать умыться и отдохнуть, а не засыпать его вопросами.
— Beoth ЬаР, Бьорн, — сказал Иэн на незнакомом языке.
— Beoth hal, eaorling, — мягко ответил Бьорн. Адам вытаращил глаза. Бьорн занимал очень большое место в его жизни. Он учил мальчика азам боя на мечах и булавах. Адам помнил, что эти уроки начинал его отец, но в последний год он едва был способен лишь спускаться во двор, чтобы наблюдать со стороны и подавать еле слышным голосом советы. Адам знал, что у Бьорна есть свой собственный язык, и даже понимал некоторые слова, но Бьорн никогда не заговаривал с ним на этом языке и никогда не позволил бы мальчику говорить на нем.
— Иэн, Бьорн ответил тебе, — сказал мальчик. Старик покраснел, а лицо Иэна нахмурилось. Он никак не прокомментировал реплику мальчика, лишь сказал, что ему пора войти в дом и поздороваться с их матерью. Отказавшись от предложения детей сопровождать его и дав слово, что обязательно расскажет им о войне, он направился к дому и поднялся по лестнице в большой зал, расшнуровывая по пути свои доспехи и снимая рукавицы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
В 1199 году Ричард был смертельно ранен, и на трон взошел Джон, его младший брат, последний отпрыск яростного Генриха Плантагенета. Хотя Джон и любил Англию больше всех других своих владений, политическая необходимость заставляла его проявлять себя даже более свирепым, нежели Ричард, не говоря уже о том, что его злоба была врожденной.
Затем, в 1204 году, умерла старая королева, и с ней исчезла последняя сила, препятствовавшая введению безрассудно высоких налогов. Злоба и поборы со стороны короля тогда обрушились с такой страшной силой на столь многих, что по всей стране рыскали мародеры, и дороги стали небезопасны. В эти дни люди, имевшие при себе кошелек, перемещались только хорошо вооруженными группами.
В пределах имения Роузлинд дела обстояли несколько лучше. Сэру Саймону Леманю и его жене леди Элинор до поры до времени удавалось поддерживать мир на своих землях, но год назад хозяина Роузлинда сразили неожиданные боли в груди и руках, и в июне он умер.
Мир удавалось сохранить, хотя это было уже совсем не то, что при жизни сэра Саймона. Как бы то ни было, часовой понимал, что рыцарь приехал не из окрестностей Роузлинда. По состоянию его лошади и доспехов было нетрудно понять, что он проделал долгий и утомительный путь. На краю подъемного моста рыцарь остановился и выкрикнул свое имя. Лицо часового просветлело, и он с башни отдал приказ пропустить гостя. Решетка была поднята со всей возможной поспешностью — Иэн был желанным гостем в этом доме…
Рыцарь пояснил, что его люди следуют позади и что их необходимо пропустить, когда они прибудут. Стражник успокоился, но все же продолжал недоумевать, что могло привести друга его почившего лорда в эти края, причем с такой поспешностью, что он намного опередил свой отряд. Однако не дело простого стражника задавать вопросы благородному рыцарю.
Всадник быстро пересек небольшой подъемный мост и оказался во внутреннем дворе замка. Там его встретили конюх, который подбежал к нему, чтобы принять лошадь, и седовласый воин, тяжело поднявшийся с бочки, на которой он сидел, присматривая за двумя играющими детьми: девятилетней девочкой и семилетним мальчиком.
Дети оторвались от игры и раскрыли рты от удивления, уставившись на нежданного гостя. Но когда рыцарь снял шлем, то они разом взвизгнули от радости и бросились к нему.
— Иэн! — закричал мальчик.
Рыцарь ловким движением спешился, отдал старому воину щит, наклонился и поднял обоих детей на руки. Он расцеловал их, потом вдруг зарыл свое лицо в шевелюре мальчика и глухо застонал. Дети, вертевшиеся от удовольствия, сразу же притихли.
— Иэн, ты плачешь потому, что папа умер, да? Или есть какие-то другие плохие новости? — серьезно спросила девочка.
«Настоящая дочка Саймона», — подумал Иэн, изо всех сил пытаясь не всхлипнуть в голос.
— Ты только сейчас узнал об этом? — громко спросил мальчик. — Это же было в июне! Жаль, что ты не смог приехать на похороны. Всем очень понравилось.
Адам обхватил руками шею Иэна и, утешая своего большого друга, тихо поглаживал маленькой ладошкой плечо рыцаря. Голос его, однако, был бодрым и веселым и таким звонким, что Иен не смог удержаться от улыбки. Этот мальчик — истинный сын леди Элинор, добрый к страданиям других и крепкий неукротимой силой духа.
Иэн крепко прижал мальчика к себе, затем выпрямился и вытер лицо внутренней кожаной стороной своей обитой железом перчатки, будто смахнул так и не выпущенные на волю слезы.
— Нет, других плохих новостей нет, — ответил он Джоанне. А затем улыбнулся Адаму: — Я услышал об этом в июле, но я находился с королем во Франции, осаждая Монтобан. Я не мог приехать раньше.
— Расскажи об осаде, расскажи! — возбужденно воскликнул мальчик.
— Да, Иэн, пожалуйста, расскажи, — попросила девочка.
Солнце на минуту выглянуло из-за тучи и зажгло блестящие зеленые и золотые огоньки в карих глазах мальчика, а волосы девочки в этом свете вспыхнули огнем. Брат и сестра были внешне совершенно не похожи друг на друга — словно черты их отца и матери были настолько сильными, что не могли смешаться.
Волосы Адама ниспадали прямыми и черными прядями, они только подчеркивали изысканную белизну его лица, маленький подбородок был таким же упрямым, как у Элинор. Но фигурой он был необычно крепок для своего возраста. Таково наследие Саймона — и хорошее наследие. «Это может оказаться полезным, — печально подумал Иэн, — в брызжущие впереди горькие времена, если король Джон не переменится к лучшему».
Джоанна, несмотря на то, что была на два года старше Адама, выглядела его ровесницей — она казалась маленькой статуэткой. И хотя ей исполнилось всего девять лет, можно было возблагодарить судьбу, что та подарила этой девочке характер ее матери. Уже сейчас ее нельзя было назвать хрупким созданием.
Иэн сам был еще малым ребенком, когда волосы Саймона отливали таким же чистым золотом, как у Джоанны, но ее глаза, дымчато-серые, с проглядывавшей голубизной, яснели и светлели совсем, как у Саймона, когда он был зол, весел или счастлив.
Дети притихли, ожидая услышать интересный рассказ о том, как их друг побеждал врагов английской короны. Их живые, такие разные глазки с любопытством смотрели на Иэна. И теперь было видно, что веселое личико Джоанны зеркально отражает лицо Адама.
— Вы штурмовали стены? — нетерпеливо спросила она.
— Вы пробивали ворота тараном? — эхом ей отозвался Адам.
— Мастер Адам! Леди Джоанна! — запротестовал седой воин. — Разве вы не видите, какой лорд Иэн грязный и уставший? Вы позорите наше гостеприимство. Гостю нужно сначала дать умыться и отдохнуть, а не засыпать его вопросами.
— Beoth ЬаР, Бьорн, — сказал Иэн на незнакомом языке.
— Beoth hal, eaorling, — мягко ответил Бьорн. Адам вытаращил глаза. Бьорн занимал очень большое место в его жизни. Он учил мальчика азам боя на мечах и булавах. Адам помнил, что эти уроки начинал его отец, но в последний год он едва был способен лишь спускаться во двор, чтобы наблюдать со стороны и подавать еле слышным голосом советы. Адам знал, что у Бьорна есть свой собственный язык, и даже понимал некоторые слова, но Бьорн никогда не заговаривал с ним на этом языке и никогда не позволил бы мальчику говорить на нем.
— Иэн, Бьорн ответил тебе, — сказал мальчик. Старик покраснел, а лицо Иэна нахмурилось. Он никак не прокомментировал реплику мальчика, лишь сказал, что ему пора войти в дом и поздороваться с их матерью. Отказавшись от предложения детей сопровождать его и дав слово, что обязательно расскажет им о войне, он направился к дому и поднялся по лестнице в большой зал, расшнуровывая по пути свои доспехи и снимая рукавицы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136