Взывая к временному перемирию, она спросила подозрительным тоном:
— Если он не настаивает, чтобы ты принимал участие в этом предприятии, почему он пропустил охоту ради того, чтобы поговорить с тобой?
— По той совершенно разумной причине, что он не имел никакого права ввязывать Вильяма Пемброка в это дело под моей, или, точнее, нашей крышей, не поставив нас в известность. Оксфорд сам не поедет. Это тоже разумно — он слишком стар, чтобы принести много пользы. Его участие, как и Солсбери, состоит в том, чтобы помешать Джону приказать Пемброку вернуться домой, или объявить его предателем, или предпринять какие-либо другие действия, могущие помешать успеху Пемброка.
— Солсбери одобряет этот план? — несчастным голосом спросила Элинор.
— Настолько одобряет, что привез Оксфорда сюда, — напомнил Иэн.
— Не знаю, не знаю. Это все звучит, конечно, правильно и разумно. Если ФицГенри без помех будет продолжать идти по избранному пути, мы полностью потеряем наши ирландские владения. Как мне хотелось бы не знать об этом! Это ложится такой тяжестью на мое сердце, а мой разум в то же время говорит, что следовало бы что-то предпринять.
— Думаю, что тяжестью на твое сердце ложится усталость, Элинор. Если ты колешь свиней и скачешь верхом как сумасшедшая с распущенными волосами, немудрено, что у тебя к концу дня обнаруживается некоторая тяжесть на душе.
— Что?! — воскликнула Элинор, с готовностью переводя разговор, поскольку понимала, что ее дурные предчувствия были безосновательны и бесполезны. — Ты считаешь, что я такая старая и трухлявая, что какая-то охота может выбить меня из сил? Я еще покажу тебе мою силу и выносливость. Мы еще посмотрим, кто из нас будет первым кричать:
«Хватит! Хватит!»
У Иэна загорелись глаза, он крепче сжал ее руку и притянул к себе.
— Может, я все-таки посплю в твоей кровати этой ночью? — пробормотал он.
— О нет! — весело воскликнула Элинор, отталкивая его и вырывая руку.
— Почему нет, Элинор? — взмолился Иэн. — Какая разница: сегодня ночью или через трое суток? Я так долго был без женщин. Я хочу тебя.
Она позволила ему понять, как его призыв возбуждает ее, ногтем не менее отрицательно покачала головой.
— Для меня есть разница. Ты и так уже дал повод для разговоров, закрыв дверь, но это еще можно исправить, когда я открою ее, показав всем, что мы остались в том же положении, как и раньше.
— Если только это беспокоит тебя, я быстро, — настаивал он. — Кто узнает, что мы разговаривали на несколько минут меньше?
Элинор рассмеялась.
— Это, возможно, устроит тебя, но как быть со мной? Мне быстрота не рекомендуется.
— Ты будешь довольна, клянусь.
— Ты не будешь доволен, — снова сказала Элинор, но уже делая над собой усилие.
— Что толку говорить обо мне, если я просто тебе не по вкусу? — в отчаянии воскликнул Иэн. — Ни одна женщина никогда так не отвергала меня. А у них были на то причины. Почему ты не хочешь быть со мной? Ведь мы уже скоро станем мужем и женой!
— Не будь таким дураком, — прошипела Элинор, протягивая руку к двери. — Ты мне очень даже по вкусу, и я буду с тобой с удовольствием. Я не отрицаю, что желаю тебя так же сильно, как и ты меня. Но я не поддамся твоей похоти, и своей тоже, за три дня до свадьбы. Все, что ты желаешь, станет гораздо слаще через три дня, когда это можно будет делать, не стыдясь, не закрывая дверь и не путаясь в поспешно натягиваемой одежде. — Она распахнула дверь. — Гертруда, Этельбурга! — Служанки показались на пороге. — Положите лорда Иэна в его кровать, — отрывисто приказала Элинор. — А я пойду в свою.
На следующее утро Иэн спустился вниз до того, как Элинор поднялась с постели. Когда она вышла к завтраку в платье для верховой езды после мессы, он хитро спросил:
— Опять охотиться на свиней?
— Надеюсь, что нет, — ответила Элинор, сладко улыбаясь. — Я велела егерю выследить нескольких оленей покрупнее.
Он открыл было рот, но тут же крепко стиснул его. Элинор обратила внимание на его опухшие глаза и тихонько хихикнула. Она слишком устала от бессонницы этой ночью, вызванной неудовлетворенным желанием, и снова, по-видимому, очень устанет к вечеру после охоты, которая сегодня предполагалась. Стройное, крепкое тело Иэна отчаянно нуждалось в физических упражнениях.
Элинор не сомневалась, что это было главной составляющей трудностей Иэна, но его связывала нога. К воскресенью он совершенно обезумеет. Тем лучше. Она вспомнила, что прошлым вечером никаких разговоров о его сердечных проблемах не было. Все его внимание сосредоточилось на другом.
К обеду в пятницу после еще одного скучного дня Иэн был вообще не в настроении разговаривать, как надеялась Элинор. Прислуга старалась избегать встречи с ним, гости тщательно подбирали слова и делились друг с другом только такими политическими материями, которые не вызывали споров. За столом Иэн общался преимущественно с женой лорда Ллевелина Джоан, выказывая при этом такой шарм, что Элинор поняла, что у женщин было больше причин не отвергать Иэна, нежели просто его красивое лицо.
Она не испытывала ничего даже отдаленно похожего на ревность. Джоан была довольно привлекательна, но ей было далеко до Элинор, которая просто-таки пламенела в алом наряде, украшенном бриллиантами. К тому же свет в темных глазах Иэна вполне соответствовал ее платью в тех редких случаях, когда он поворачивался к ней.
Будь Иэн Саймоном, Элинор сама предложила бы ему снять напряжение добрачной связью. Однако в Иэне не было ничего, что намекало бы, что он, подобно Саймону, принял бы такое предложение с пониманием. Что-то подсказывало Элинор, что, несмотря на весь свой дискомфорт и плохое настроение, Иэн ценил ее сопротивление выше любых проявлений нежности, какие могла бы дать ее уступчивость. Возможно, это было связано с тем, что почти все женщины легко уступали ему. Он считал, что они уже женаты по вере, в то время как она, по его мнению, придерживалась взгляда, что обязательно должен быть документ. Однако на самом деле для Элинор все это не имело значения, и она была уверена, что для Иэна тоже. Иэн приравнял бы ее уступку к возможности того, что она так же легко уступит какому-нибудь другому мужчине при схожих обстоятельствах в будущем.
И все-таки ей было жалко его. Ее глаза нежно ласкали его лицо, а губы складывались в легкой улыбке, когда она наблюдала, как он слушает историю от сэра Джайлса. На мгновение глаза Иэна приподнялись, поймали ее взгляд и тут же убежали в сторону. Элинор немного забеспокоилась, когда сэр Джайлс внезапно отвернулся и прошел через зал к ней.
— Чем я заслужил немилость нашего нового господина, леди Элинор? — спросил он сердито.
— Его немилость? — переспросила Элинор.
— Я попросил его позаботиться о моем младшем сыне и, если он считает его достойным, подыскать приличный дом для воспитания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
— Если он не настаивает, чтобы ты принимал участие в этом предприятии, почему он пропустил охоту ради того, чтобы поговорить с тобой?
— По той совершенно разумной причине, что он не имел никакого права ввязывать Вильяма Пемброка в это дело под моей, или, точнее, нашей крышей, не поставив нас в известность. Оксфорд сам не поедет. Это тоже разумно — он слишком стар, чтобы принести много пользы. Его участие, как и Солсбери, состоит в том, чтобы помешать Джону приказать Пемброку вернуться домой, или объявить его предателем, или предпринять какие-либо другие действия, могущие помешать успеху Пемброка.
— Солсбери одобряет этот план? — несчастным голосом спросила Элинор.
— Настолько одобряет, что привез Оксфорда сюда, — напомнил Иэн.
— Не знаю, не знаю. Это все звучит, конечно, правильно и разумно. Если ФицГенри без помех будет продолжать идти по избранному пути, мы полностью потеряем наши ирландские владения. Как мне хотелось бы не знать об этом! Это ложится такой тяжестью на мое сердце, а мой разум в то же время говорит, что следовало бы что-то предпринять.
— Думаю, что тяжестью на твое сердце ложится усталость, Элинор. Если ты колешь свиней и скачешь верхом как сумасшедшая с распущенными волосами, немудрено, что у тебя к концу дня обнаруживается некоторая тяжесть на душе.
— Что?! — воскликнула Элинор, с готовностью переводя разговор, поскольку понимала, что ее дурные предчувствия были безосновательны и бесполезны. — Ты считаешь, что я такая старая и трухлявая, что какая-то охота может выбить меня из сил? Я еще покажу тебе мою силу и выносливость. Мы еще посмотрим, кто из нас будет первым кричать:
«Хватит! Хватит!»
У Иэна загорелись глаза, он крепче сжал ее руку и притянул к себе.
— Может, я все-таки посплю в твоей кровати этой ночью? — пробормотал он.
— О нет! — весело воскликнула Элинор, отталкивая его и вырывая руку.
— Почему нет, Элинор? — взмолился Иэн. — Какая разница: сегодня ночью или через трое суток? Я так долго был без женщин. Я хочу тебя.
Она позволила ему понять, как его призыв возбуждает ее, ногтем не менее отрицательно покачала головой.
— Для меня есть разница. Ты и так уже дал повод для разговоров, закрыв дверь, но это еще можно исправить, когда я открою ее, показав всем, что мы остались в том же положении, как и раньше.
— Если только это беспокоит тебя, я быстро, — настаивал он. — Кто узнает, что мы разговаривали на несколько минут меньше?
Элинор рассмеялась.
— Это, возможно, устроит тебя, но как быть со мной? Мне быстрота не рекомендуется.
— Ты будешь довольна, клянусь.
— Ты не будешь доволен, — снова сказала Элинор, но уже делая над собой усилие.
— Что толку говорить обо мне, если я просто тебе не по вкусу? — в отчаянии воскликнул Иэн. — Ни одна женщина никогда так не отвергала меня. А у них были на то причины. Почему ты не хочешь быть со мной? Ведь мы уже скоро станем мужем и женой!
— Не будь таким дураком, — прошипела Элинор, протягивая руку к двери. — Ты мне очень даже по вкусу, и я буду с тобой с удовольствием. Я не отрицаю, что желаю тебя так же сильно, как и ты меня. Но я не поддамся твоей похоти, и своей тоже, за три дня до свадьбы. Все, что ты желаешь, станет гораздо слаще через три дня, когда это можно будет делать, не стыдясь, не закрывая дверь и не путаясь в поспешно натягиваемой одежде. — Она распахнула дверь. — Гертруда, Этельбурга! — Служанки показались на пороге. — Положите лорда Иэна в его кровать, — отрывисто приказала Элинор. — А я пойду в свою.
На следующее утро Иэн спустился вниз до того, как Элинор поднялась с постели. Когда она вышла к завтраку в платье для верховой езды после мессы, он хитро спросил:
— Опять охотиться на свиней?
— Надеюсь, что нет, — ответила Элинор, сладко улыбаясь. — Я велела егерю выследить нескольких оленей покрупнее.
Он открыл было рот, но тут же крепко стиснул его. Элинор обратила внимание на его опухшие глаза и тихонько хихикнула. Она слишком устала от бессонницы этой ночью, вызванной неудовлетворенным желанием, и снова, по-видимому, очень устанет к вечеру после охоты, которая сегодня предполагалась. Стройное, крепкое тело Иэна отчаянно нуждалось в физических упражнениях.
Элинор не сомневалась, что это было главной составляющей трудностей Иэна, но его связывала нога. К воскресенью он совершенно обезумеет. Тем лучше. Она вспомнила, что прошлым вечером никаких разговоров о его сердечных проблемах не было. Все его внимание сосредоточилось на другом.
К обеду в пятницу после еще одного скучного дня Иэн был вообще не в настроении разговаривать, как надеялась Элинор. Прислуга старалась избегать встречи с ним, гости тщательно подбирали слова и делились друг с другом только такими политическими материями, которые не вызывали споров. За столом Иэн общался преимущественно с женой лорда Ллевелина Джоан, выказывая при этом такой шарм, что Элинор поняла, что у женщин было больше причин не отвергать Иэна, нежели просто его красивое лицо.
Она не испытывала ничего даже отдаленно похожего на ревность. Джоан была довольно привлекательна, но ей было далеко до Элинор, которая просто-таки пламенела в алом наряде, украшенном бриллиантами. К тому же свет в темных глазах Иэна вполне соответствовал ее платью в тех редких случаях, когда он поворачивался к ней.
Будь Иэн Саймоном, Элинор сама предложила бы ему снять напряжение добрачной связью. Однако в Иэне не было ничего, что намекало бы, что он, подобно Саймону, принял бы такое предложение с пониманием. Что-то подсказывало Элинор, что, несмотря на весь свой дискомфорт и плохое настроение, Иэн ценил ее сопротивление выше любых проявлений нежности, какие могла бы дать ее уступчивость. Возможно, это было связано с тем, что почти все женщины легко уступали ему. Он считал, что они уже женаты по вере, в то время как она, по его мнению, придерживалась взгляда, что обязательно должен быть документ. Однако на самом деле для Элинор все это не имело значения, и она была уверена, что для Иэна тоже. Иэн приравнял бы ее уступку к возможности того, что она так же легко уступит какому-нибудь другому мужчине при схожих обстоятельствах в будущем.
И все-таки ей было жалко его. Ее глаза нежно ласкали его лицо, а губы складывались в легкой улыбке, когда она наблюдала, как он слушает историю от сэра Джайлса. На мгновение глаза Иэна приподнялись, поймали ее взгляд и тут же убежали в сторону. Элинор немного забеспокоилась, когда сэр Джайлс внезапно отвернулся и прошел через зал к ней.
— Чем я заслужил немилость нашего нового господина, леди Элинор? — спросил он сердито.
— Его немилость? — переспросила Элинор.
— Я попросил его позаботиться о моем младшем сыне и, если он считает его достойным, подыскать приличный дом для воспитания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136