В предстоящую неделю-две Джоанна будет заниматься только теми вопросами подготовки к свадьбе, которые ей интересны и увлекут ее. И тогда, как надеялась Элинор, все это дело с предстоящим браком будет восприниматься Джоанной как форма развлечения, пока она привыкнет к этой мысли. Но прежде чем Элинор успела приступить к осуществлению своего плана, решив для начала поручить дочери разворошить ящики с дорогой парчой и бархатом, дабы выбрать подходящий материал для свадебных нарядов, Джоанна заговорила:
— Мама, почему так важно быть целомудренной?
— О Боже, сегодня у меня день трудных вопросов! — воскликнула Элинор и жестом велела дочери сесть. — Что навело тебя на эту мысль?
— Святая Агата, — лаконично ответила Джоанна.
— Ого! — Элинор сокрушенно покачала головой. Почему ей всегда так не везло на капелланов, которые были столь же добродетельны, сколь неземны, неумны и непрактичны? Невозможно было объяснить отцу Френсису, что еще не время давать девятилетней девочке читать истории о мученическом сохранении девственности. Прежде всего, было не похоже, что мозг отца Френсиса ухватил тот факт, что Элинор собирается выходить замуж во второй раз всего лишь через пять месяцев после смерти мужа. И даже если бы ухватил, то все равно не увидел бы никакой связи. Целомудрие было, безусловно, святостью, но, как сказал апостол Павел, «лучше вступить в брак, нежели разжигаться». Брак для тех, кто недостаточно крепок для полного воздержания, не является нарушением целомудрия.
— Что ж. — Элинор тянула время. — Святая Агата посвятила свое тело Богу. Она хотела сохранить его незапятнанным для него.
— Но разве не было бы лучше посвятить его какому-нибудь доброму делу, скажем, обратить человека, который желал ее, в свою веру, чем просто умирать?
Элинор боролась с собой и, как обычно, проиграла. Она усмехнулась.
— Дорогая моя, боюсь, что я думаю так же, как и ты, но это потому, что я простая и земная женщина. А для святых чистота важнее жизни. Этот вопрос не должен возникать для тебя. Будущей леди Роузлинд не пристало накрываться вуалью. Ты должна выйти замуж и вырастить наследников.
— А ты целомудренная, мама?
— Да, Джоанна. Я не знала мужчин, пока не вышла замуж за твоего отца, и никогда не прикасалась к другим мужчинам за все годы, пока мы были мужем и женой, — прикасалась в смысле любви, я имею в виду.
Элинор ничего не сказала о том, как в свое время ей хотелось согрешить с Саймоном — хоть бы и вне брака. Она не лгала своим детям, но опустить тот факт, который, по ее мнению, был вне понимания девятилетнего ребенка, не было ложью.
— Почему? Потому что грешно быть нецеломудренной?
— Нет. Боюсь, что нет, — ответила Элинор, по-прежнему честно, но голос ее уже не был таким же ровным и спокойным, как раньше. — Боюсь, что, будучи девочкой, я не слишком задумывалась о грехе. Просто до того, как я познакомилась с твоим отцом, я не встречала мужчины, которого оценила бы достаточно высоко, чтобы отдать ему не только свое тело, но и сердце, что самое главное. А после замужества я была целомудренной потому, что любила твоего отца, и его бы очень расстроило, если бы я отдала кому-то другому то, что он считал своим.
— Значит, ты больше не любишь папу? — прошептала Джоанна.
Хоть Элинор и знала, каким будет следующий вопрос, она невольно вздрогнула. Готовность к боли не уменьшает силу удара. Она глубоко вздохнула, потом еще раз.
— Ну конечно, я люблю твоего отца, Джоанна. И всегда буду любить его, вечно. — Она остановилась, борясь со слезами, но и это сражение она проиграла тоже. Они медленно покатились из уголков ее глаз по щекам.
— Ты думаешь, что папу больше не будет беспокоить, если ты отдашь Иэну то, что раньше принадлежало ему?
Элинор вытерла лицо. Джоанна, казалось, не обратила внимания на ее слезы, но это было неудивительно. Она так часто видела заплаканное лицо матери за последние полтора года, что это для нее стало привычным делом.
— Именно так, — ответила Элинор. — Папа по-прежнему любит нас всех, но ему больше не нужно мое тело, Джоанна, а он не такой человек, чтобы упорно хранить то, что ему не нужно, только за тем, чтобы кто-то другой не воспользовался. Папу мое замужество не будет волновать. Его волнует только, чтобы не забыли о нем, а я никогда не забуду и никогда не перестану любить его.
Ответ вроде бы удовлетворил Джоанну, и она уже наклонилась вперед, чтобы слезть со стула. Но тут внезапно нахмурилась. Очевидно, в ее голову пришла еще одна мысль.
— Но тогда как же быть с Иэном? Если ты любишь папу и выходишь замуж за Иэна — разве ты не потеряешь целомудрие, став его женой, но не боясь его расстроить.
— А кто сказал, что я не люблю Иэна, Джоанна? — с ударением произнесла Элинор. — Знаешь ли, очень возможно любить нескольких людей одновременно. Я люблю тебя. Разве это означает, что в моем сердце нет места для Адама, ведь он тоже мой ребенок. Почему я не могу также любить и Иэна, продолжая любить твоего папу? А если я люблю Иэна, то ничего такого не сделаю, что расстроило бы его. Уверяю тебя, я буду такой же целомудренной женой для Иэна, какой была для твоего отца.
На этот раз Джоанна уже спрыгнула на пол, прежде чем вспомнила еще один вопрос:
— Джеффри заболел, мама?
Элинор не вздохнула с облегчением, но произнесла про себя благодарственную молитву. Какой долгий путь ей с Иэном придется пройти, пока в душе этого ребенка не воцарится покой.
— Нет, — начала она, и тут ей пришло в голову, что упоминание имени Джеффри может сослужить хорошую службу. Она притянула Джоанну к себе поближе, чтобы иметь возможность говорить тихонько, не боясь, что их могут услышать служанки. — Ты спросила меня, почему необходимо быть целомудренной. Джеффри — хороший пример. Его мама не была целомудренной и не была женой его папы — я не знаю почему, так что не спрашивай меня об этом. Конечно, это совсем не вина Джеффри, но многие жестокие и глупые люди издеваются над ним за это и называют его ублюдком, словно он виноват в своем рождении. Джеффри не заболел. Он просто испугался, что, раз он перестает быть гостем и остается жить в нашем доме, ты, Адам и я можем быть недобры к нему. Если ты не будешь целомудренной, у тебя может появиться ребенок, и этот ребенок будет страдать из-за того, что ты сделала. Это, конечно, несправедливо.
— Почему же его мама и папа не защищают его? — спросила Джоанна, пренебрегая вопросом целомудрия ради более интересной темы.
— Его мама умерла. А папа очень любит его, но не в состоянии защитить Джеффри от всего мира. Он не может постоянно держать Джеффри при себе. Ты же знаешь, что и Адам через несколько лет уйдет в другой дом на воспитание. Мы с Иэном постараемся найти людей, которые будут любить его и будут добры к нему, но ошибки возможны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
— Мама, почему так важно быть целомудренной?
— О Боже, сегодня у меня день трудных вопросов! — воскликнула Элинор и жестом велела дочери сесть. — Что навело тебя на эту мысль?
— Святая Агата, — лаконично ответила Джоанна.
— Ого! — Элинор сокрушенно покачала головой. Почему ей всегда так не везло на капелланов, которые были столь же добродетельны, сколь неземны, неумны и непрактичны? Невозможно было объяснить отцу Френсису, что еще не время давать девятилетней девочке читать истории о мученическом сохранении девственности. Прежде всего, было не похоже, что мозг отца Френсиса ухватил тот факт, что Элинор собирается выходить замуж во второй раз всего лишь через пять месяцев после смерти мужа. И даже если бы ухватил, то все равно не увидел бы никакой связи. Целомудрие было, безусловно, святостью, но, как сказал апостол Павел, «лучше вступить в брак, нежели разжигаться». Брак для тех, кто недостаточно крепок для полного воздержания, не является нарушением целомудрия.
— Что ж. — Элинор тянула время. — Святая Агата посвятила свое тело Богу. Она хотела сохранить его незапятнанным для него.
— Но разве не было бы лучше посвятить его какому-нибудь доброму делу, скажем, обратить человека, который желал ее, в свою веру, чем просто умирать?
Элинор боролась с собой и, как обычно, проиграла. Она усмехнулась.
— Дорогая моя, боюсь, что я думаю так же, как и ты, но это потому, что я простая и земная женщина. А для святых чистота важнее жизни. Этот вопрос не должен возникать для тебя. Будущей леди Роузлинд не пристало накрываться вуалью. Ты должна выйти замуж и вырастить наследников.
— А ты целомудренная, мама?
— Да, Джоанна. Я не знала мужчин, пока не вышла замуж за твоего отца, и никогда не прикасалась к другим мужчинам за все годы, пока мы были мужем и женой, — прикасалась в смысле любви, я имею в виду.
Элинор ничего не сказала о том, как в свое время ей хотелось согрешить с Саймоном — хоть бы и вне брака. Она не лгала своим детям, но опустить тот факт, который, по ее мнению, был вне понимания девятилетнего ребенка, не было ложью.
— Почему? Потому что грешно быть нецеломудренной?
— Нет. Боюсь, что нет, — ответила Элинор, по-прежнему честно, но голос ее уже не был таким же ровным и спокойным, как раньше. — Боюсь, что, будучи девочкой, я не слишком задумывалась о грехе. Просто до того, как я познакомилась с твоим отцом, я не встречала мужчины, которого оценила бы достаточно высоко, чтобы отдать ему не только свое тело, но и сердце, что самое главное. А после замужества я была целомудренной потому, что любила твоего отца, и его бы очень расстроило, если бы я отдала кому-то другому то, что он считал своим.
— Значит, ты больше не любишь папу? — прошептала Джоанна.
Хоть Элинор и знала, каким будет следующий вопрос, она невольно вздрогнула. Готовность к боли не уменьшает силу удара. Она глубоко вздохнула, потом еще раз.
— Ну конечно, я люблю твоего отца, Джоанна. И всегда буду любить его, вечно. — Она остановилась, борясь со слезами, но и это сражение она проиграла тоже. Они медленно покатились из уголков ее глаз по щекам.
— Ты думаешь, что папу больше не будет беспокоить, если ты отдашь Иэну то, что раньше принадлежало ему?
Элинор вытерла лицо. Джоанна, казалось, не обратила внимания на ее слезы, но это было неудивительно. Она так часто видела заплаканное лицо матери за последние полтора года, что это для нее стало привычным делом.
— Именно так, — ответила Элинор. — Папа по-прежнему любит нас всех, но ему больше не нужно мое тело, Джоанна, а он не такой человек, чтобы упорно хранить то, что ему не нужно, только за тем, чтобы кто-то другой не воспользовался. Папу мое замужество не будет волновать. Его волнует только, чтобы не забыли о нем, а я никогда не забуду и никогда не перестану любить его.
Ответ вроде бы удовлетворил Джоанну, и она уже наклонилась вперед, чтобы слезть со стула. Но тут внезапно нахмурилась. Очевидно, в ее голову пришла еще одна мысль.
— Но тогда как же быть с Иэном? Если ты любишь папу и выходишь замуж за Иэна — разве ты не потеряешь целомудрие, став его женой, но не боясь его расстроить.
— А кто сказал, что я не люблю Иэна, Джоанна? — с ударением произнесла Элинор. — Знаешь ли, очень возможно любить нескольких людей одновременно. Я люблю тебя. Разве это означает, что в моем сердце нет места для Адама, ведь он тоже мой ребенок. Почему я не могу также любить и Иэна, продолжая любить твоего папу? А если я люблю Иэна, то ничего такого не сделаю, что расстроило бы его. Уверяю тебя, я буду такой же целомудренной женой для Иэна, какой была для твоего отца.
На этот раз Джоанна уже спрыгнула на пол, прежде чем вспомнила еще один вопрос:
— Джеффри заболел, мама?
Элинор не вздохнула с облегчением, но произнесла про себя благодарственную молитву. Какой долгий путь ей с Иэном придется пройти, пока в душе этого ребенка не воцарится покой.
— Нет, — начала она, и тут ей пришло в голову, что упоминание имени Джеффри может сослужить хорошую службу. Она притянула Джоанну к себе поближе, чтобы иметь возможность говорить тихонько, не боясь, что их могут услышать служанки. — Ты спросила меня, почему необходимо быть целомудренной. Джеффри — хороший пример. Его мама не была целомудренной и не была женой его папы — я не знаю почему, так что не спрашивай меня об этом. Конечно, это совсем не вина Джеффри, но многие жестокие и глупые люди издеваются над ним за это и называют его ублюдком, словно он виноват в своем рождении. Джеффри не заболел. Он просто испугался, что, раз он перестает быть гостем и остается жить в нашем доме, ты, Адам и я можем быть недобры к нему. Если ты не будешь целомудренной, у тебя может появиться ребенок, и этот ребенок будет страдать из-за того, что ты сделала. Это, конечно, несправедливо.
— Почему же его мама и папа не защищают его? — спросила Джоанна, пренебрегая вопросом целомудрия ради более интересной темы.
— Его мама умерла. А папа очень любит его, но не в состоянии защитить Джеффри от всего мира. Он не может постоянно держать Джеффри при себе. Ты же знаешь, что и Адам через несколько лет уйдет в другой дом на воспитание. Мы с Иэном постараемся найти людей, которые будут любить его и будут добры к нему, но ошибки возможны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136