Подожди, дурачок, не откидывайся назад. Дай я подложу подушку — ты поцарапаешь спину о край бадьи.
— От подушки же ничего не останется, если ты опустишь ее в воду, — вяло сопротивлялся Иэн.
— Ее можно будет высушить. Прислуга здесь совсем обленилась без дел.
Элинор вышла. Иэн закрыл глаза и вздохнул. Выражение неуверенности на его лице, граничившее со страхом, сменилось мрачной решимостью. Элинор вернулась в сопровождении служанки. Иэн оперся на предложенную ему подушку и прикрыл глаза. Он слышал, как служанка собирала его грязные доспехи и раскладывала чистую одежду. Элинор принялась намыливать его волосы.
— Расскажи мне что-нибудь приятное, — попросила она.
— Ну что ж, мы взяли Монтобан, — ответил Иэн с тенью сомнения, но у него в запасе не нашлось ничего другого, что Элинор могла бы посчитать приятным. — Кроме того, спор между Филиппом и Джоном наконец улажен.
— Что же в этом приятного? — разочарованно спросила Элинор. — Это означает, что король вернется сюда. О, будь прокляты все эти анжуйцы! Ричард слишком мало любил Англию, а Джон… — Она зачесала волосы Иэна назад, чтобы мыло не капало ему на лицо. — Наклонись вперед.
—… но Джон любит Англию. — Иэн согнул колени, обхватил их руками и положил на них голову.
— Очень убедительно. Так же, как волк любит маленьких детишек. Он может съедать их по трое в день.
Элинор очень осторожно начала тереть спину Иэну. Она чувствовала, как он вздрагивает под ее руками, но голос оставался спокойным.
— Такова его природа. Как и волк, он опасен только тогда, когда бегает на свободе.
— А кто же посадит его в клетку?
Наступила долгая пауза. Иэн дернулся, когда Элинор коснулась особенно болезненной раны, а потом произнес едва слышно:
— У меня есть что рассказать об этом, но не сейчас и не здесь. По правде говоря, Элинор, я ужасно устал и не в состоянии сейчас препираться с тобой.
— Со мной? Да ну что ты, не беспокойся. Я вижу, что ты ввязался в какое-то необдуманное предприятие, но я не стану спорить с тобой, когда ты находишься в таком состоянии. И вообще я с тобой сейчас распрощаюсь. Домывайся без меня, а я пойду за бальзамом.
Элинор протянула Иэну мыло и мочалку. Она могла, конечно, приказать служанке принести все снадобья, которые ей были нужны, но она опасалась мыть остальные части тела Иэна. Была слишком велика опасность вновь возбудить его и себя.
К тому времени, когда она вернулась, он уже вылез из ванны и натянул штаны Саймона. Элинор удивило, как хорошо они ему подошли. Она знала, что Иэн и ее прежний муж были примерно одного роста, но Саймон всегда казался более крупным.
— Сядь, — приказала Элинор, а потом прибавила: — Нет, иди ляг на кровать лицом вниз — это будет долгая процедура, а мне не хотелось бы потом лечить еще и собственные колени.
— Ты утешаешь меня, — рассмеялся Иэн, — живодерка.
— Ты почувствуешь себя гораздо лучше после этого, — заметила Элинор без малейшего сострадания. — Ну так, какие еще новости?
— Нет, ничего особенного. Ах да, одна вещь: прошел слух, что королева наконец ждет ребенка.
— Бедняга, — прокомментировала Элинор. — Интересно, что из него получится с такими отцом и матерью. Иэн рассмеялся.
— Ты ожидаешь рога и хвост? Не будь язвой — ребенок не обязательно должен в точности походить на родителей, хотя — Бог свидетель! — твои дети уж слишком похожи. И сейчас я вспомнил, о чем я хотел спросить тебя. Это ты запретила Бьорну учить Адама английскому?
— Запретила? Нет.
— Значит, Саймон?
Впервые в их разговоре Иэн произнес это имя. Оно сорвалось с его уст совершенно естественно, и он напрягся, опасаясь слез Элинор. Но реакции никакой не последовало.
— Не представляю, зачем ему это было делать. А почему ты спрашиваешь?
— Потому что, мне кажется… Ой! Элинор, оставь мне хоть ту кожу, которая у меня есть. Остановись на минутку — дай мне отдышаться. — Он повернулся на бок, чтобы видеть ее. — Мне кажется, Адам хотел бы выучить этот язык, и, думаю, это неплохо — понимать, что говорят простолюдины.
— Разумеется, нет. Это даже необходимо. Я сама понимаю по-английски, хотя не могу говорить. Спасибо, что ты подсказал, я поговорю с Бьорном. Иногда он чересчур осторожничает.
— Есть еще кое-что… Бьорн — хороший человек, но… — Голос Иэна оборвался при звуке детского смеха, донесшегося из-за дверей.
— А, вы здесь. Тогда входите, — позвала детей Элинор. — Вы тоже можете быть полезными. Иэн, ляг на живот. Адам, держи этот горшок так, чтобы мне не приходилось наклоняться к нему каждый раз. Джоанна, а ты смотри сюда. Видишь, как я прочищаю эту рану? Это не дикое мясо, которое нужно срезать, как я тебе показывала прошлый раз. Когда рана скорее на коже, чем в мякоти, широкая и неглубокая, она должна затянуться вся сразу. Необходимо быть очень аккуратной, иначе можно нанести новую, свежую рану. Видишь, вот здесь, где натерто ремнем щита, она совершенно не заживает. Она затвердевает, а потом онова открывается.
— Ты был ранен при осаде? — возбужденно спросил Адам. — Расскажи, Иэн! Ты обещал!..
— Мама, смотри сюда. Что это? — спросила Джоанна.
— Черт побери! Открылся старый рубец! Его нужно будет прочистить поглубже.
— Иэн, ты обещал! — упорствовал Адам.
— Да, сейчас, одну минутку, — пробормотал Иэн, напрягаясь, когда Джоанна под руководством Элинор раздвинула края наполненной гноем раны, чтобы ее можно было основательно промыть.
— Адам, успокойся! — выкрикнула Элинор.
— Но, мама… О, мама, можно мы будем сидеть за высоким столом во время обеда? Можно? — неутомимо тараторил Адам, подпрыгивая на месте.
— Можно, мама? — поддержала его Джоанна, оторвавшись от своей работы, так что палец ее соскользнул, и Иэн, дернувшись, застонал.
— Джоанна, ты беспечная девчонка. Адам, успокойся. Я скорее вас вообще отправлю без обеда в постель.
— Элинор, — резко сказал Иэн. — Не наказывай их в день моего приезда. Они возбуждены. Адам, если ты успокоишься, я расскажу все за обедом.
— Прости меня, Иэн, — прошептала Джоанна.
— Не думай об этом, — успокоил ее Иэн. — Ничего страшного. Просто делай то, что тебе говорит мама. И не пугайся: я не умру от боли.
— Еще один звук — и никакое заступничество Иэна не поможет. Если мне придется кричать на вас снова, то вы не только останетесь без обеда, но и отведаете хлыста, — строго предупредила Элинор.
Когда маленькие помощники притихли, Элинор быстро закончила свою работу. Поверх целебной мази она наложила толстый слой топленого сала, чтобы повязка не присохла к ранам. Затем велела Адаму аккуратно закрыть горшочки и унести их, а Джоанне показала, как плотно, но не туго обвязать Иэну спину мягким полотном. После этого отослала и девочку.
Иен стал медленно подниматься с кровати.
— Матерь Божья!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
— От подушки же ничего не останется, если ты опустишь ее в воду, — вяло сопротивлялся Иэн.
— Ее можно будет высушить. Прислуга здесь совсем обленилась без дел.
Элинор вышла. Иэн закрыл глаза и вздохнул. Выражение неуверенности на его лице, граничившее со страхом, сменилось мрачной решимостью. Элинор вернулась в сопровождении служанки. Иэн оперся на предложенную ему подушку и прикрыл глаза. Он слышал, как служанка собирала его грязные доспехи и раскладывала чистую одежду. Элинор принялась намыливать его волосы.
— Расскажи мне что-нибудь приятное, — попросила она.
— Ну что ж, мы взяли Монтобан, — ответил Иэн с тенью сомнения, но у него в запасе не нашлось ничего другого, что Элинор могла бы посчитать приятным. — Кроме того, спор между Филиппом и Джоном наконец улажен.
— Что же в этом приятного? — разочарованно спросила Элинор. — Это означает, что король вернется сюда. О, будь прокляты все эти анжуйцы! Ричард слишком мало любил Англию, а Джон… — Она зачесала волосы Иэна назад, чтобы мыло не капало ему на лицо. — Наклонись вперед.
—… но Джон любит Англию. — Иэн согнул колени, обхватил их руками и положил на них голову.
— Очень убедительно. Так же, как волк любит маленьких детишек. Он может съедать их по трое в день.
Элинор очень осторожно начала тереть спину Иэну. Она чувствовала, как он вздрагивает под ее руками, но голос оставался спокойным.
— Такова его природа. Как и волк, он опасен только тогда, когда бегает на свободе.
— А кто же посадит его в клетку?
Наступила долгая пауза. Иэн дернулся, когда Элинор коснулась особенно болезненной раны, а потом произнес едва слышно:
— У меня есть что рассказать об этом, но не сейчас и не здесь. По правде говоря, Элинор, я ужасно устал и не в состоянии сейчас препираться с тобой.
— Со мной? Да ну что ты, не беспокойся. Я вижу, что ты ввязался в какое-то необдуманное предприятие, но я не стану спорить с тобой, когда ты находишься в таком состоянии. И вообще я с тобой сейчас распрощаюсь. Домывайся без меня, а я пойду за бальзамом.
Элинор протянула Иэну мыло и мочалку. Она могла, конечно, приказать служанке принести все снадобья, которые ей были нужны, но она опасалась мыть остальные части тела Иэна. Была слишком велика опасность вновь возбудить его и себя.
К тому времени, когда она вернулась, он уже вылез из ванны и натянул штаны Саймона. Элинор удивило, как хорошо они ему подошли. Она знала, что Иэн и ее прежний муж были примерно одного роста, но Саймон всегда казался более крупным.
— Сядь, — приказала Элинор, а потом прибавила: — Нет, иди ляг на кровать лицом вниз — это будет долгая процедура, а мне не хотелось бы потом лечить еще и собственные колени.
— Ты утешаешь меня, — рассмеялся Иэн, — живодерка.
— Ты почувствуешь себя гораздо лучше после этого, — заметила Элинор без малейшего сострадания. — Ну так, какие еще новости?
— Нет, ничего особенного. Ах да, одна вещь: прошел слух, что королева наконец ждет ребенка.
— Бедняга, — прокомментировала Элинор. — Интересно, что из него получится с такими отцом и матерью. Иэн рассмеялся.
— Ты ожидаешь рога и хвост? Не будь язвой — ребенок не обязательно должен в точности походить на родителей, хотя — Бог свидетель! — твои дети уж слишком похожи. И сейчас я вспомнил, о чем я хотел спросить тебя. Это ты запретила Бьорну учить Адама английскому?
— Запретила? Нет.
— Значит, Саймон?
Впервые в их разговоре Иэн произнес это имя. Оно сорвалось с его уст совершенно естественно, и он напрягся, опасаясь слез Элинор. Но реакции никакой не последовало.
— Не представляю, зачем ему это было делать. А почему ты спрашиваешь?
— Потому что, мне кажется… Ой! Элинор, оставь мне хоть ту кожу, которая у меня есть. Остановись на минутку — дай мне отдышаться. — Он повернулся на бок, чтобы видеть ее. — Мне кажется, Адам хотел бы выучить этот язык, и, думаю, это неплохо — понимать, что говорят простолюдины.
— Разумеется, нет. Это даже необходимо. Я сама понимаю по-английски, хотя не могу говорить. Спасибо, что ты подсказал, я поговорю с Бьорном. Иногда он чересчур осторожничает.
— Есть еще кое-что… Бьорн — хороший человек, но… — Голос Иэна оборвался при звуке детского смеха, донесшегося из-за дверей.
— А, вы здесь. Тогда входите, — позвала детей Элинор. — Вы тоже можете быть полезными. Иэн, ляг на живот. Адам, держи этот горшок так, чтобы мне не приходилось наклоняться к нему каждый раз. Джоанна, а ты смотри сюда. Видишь, как я прочищаю эту рану? Это не дикое мясо, которое нужно срезать, как я тебе показывала прошлый раз. Когда рана скорее на коже, чем в мякоти, широкая и неглубокая, она должна затянуться вся сразу. Необходимо быть очень аккуратной, иначе можно нанести новую, свежую рану. Видишь, вот здесь, где натерто ремнем щита, она совершенно не заживает. Она затвердевает, а потом онова открывается.
— Ты был ранен при осаде? — возбужденно спросил Адам. — Расскажи, Иэн! Ты обещал!..
— Мама, смотри сюда. Что это? — спросила Джоанна.
— Черт побери! Открылся старый рубец! Его нужно будет прочистить поглубже.
— Иэн, ты обещал! — упорствовал Адам.
— Да, сейчас, одну минутку, — пробормотал Иэн, напрягаясь, когда Джоанна под руководством Элинор раздвинула края наполненной гноем раны, чтобы ее можно было основательно промыть.
— Адам, успокойся! — выкрикнула Элинор.
— Но, мама… О, мама, можно мы будем сидеть за высоким столом во время обеда? Можно? — неутомимо тараторил Адам, подпрыгивая на месте.
— Можно, мама? — поддержала его Джоанна, оторвавшись от своей работы, так что палец ее соскользнул, и Иэн, дернувшись, застонал.
— Джоанна, ты беспечная девчонка. Адам, успокойся. Я скорее вас вообще отправлю без обеда в постель.
— Элинор, — резко сказал Иэн. — Не наказывай их в день моего приезда. Они возбуждены. Адам, если ты успокоишься, я расскажу все за обедом.
— Прости меня, Иэн, — прошептала Джоанна.
— Не думай об этом, — успокоил ее Иэн. — Ничего страшного. Просто делай то, что тебе говорит мама. И не пугайся: я не умру от боли.
— Еще один звук — и никакое заступничество Иэна не поможет. Если мне придется кричать на вас снова, то вы не только останетесь без обеда, но и отведаете хлыста, — строго предупредила Элинор.
Когда маленькие помощники притихли, Элинор быстро закончила свою работу. Поверх целебной мази она наложила толстый слой топленого сала, чтобы повязка не присохла к ранам. Затем велела Адаму аккуратно закрыть горшочки и унести их, а Джоанне показала, как плотно, но не туго обвязать Иэну спину мягким полотном. После этого отослала и девочку.
Иен стал медленно подниматься с кровати.
— Матерь Божья!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136