– Что-что? – воскликнули разом полковники. – Это уж слишком, господин шевалье! Так легко мы вам славы не отдадим!
– Славы хватит на всех, – заявил Лагардер. – И ран также! Не беспокойтесь, друзья мои, – я с вами поделюсь.
Все это было сказано, конечно же, в шутку. Никто не затаил зла на новоприбывшего, который к тому же, как выяснилось, вовсе не хотел забирать себе всей славы.
Маршал де Бервик смеялся от души. Он видел, что этот человек, командуя тремя шпагами, способен сделать больше, чем иной командир полка.
– Что ж, – подал он руку Лагардеру, – я стану крестным отцом вашего отряда. Займемся делами, господа!
XIV. АТАКА
Когда совет возобновился, Лагардер сказал:
– Мое мнение таково: Испания к войне не готова. Филипп V бездействует, Альберони занят интрижкой с королевой, а все нити власти находятся у низкого труса по имени Филипп Мантуанский!
При этих словах в его глазах сверкнула молния, а рука сжала эфес шпаги. Никто не отвечал ему.
Но вскоре шевалье справился с собой и со смехом продолжал:
– Не хотите ли, господа, завтра ужинать в Фонтарабии, а послезавтра – в Сан-Себастьяне?
– А вы не слишком торопитесь? – спросил Конти.
– Но, монсеньор, нам нужно сразу продвинуться как можно дальше! Передовые полки испанцев медленно приближаются к Стране Басков; мы их разобьем прежде, чем они успеют опомниться.
– А дальше?
– Ни на севере Арагона, ни в Каталонии нет ни единого солдата. Через неделю вся линия границы будет нашей.
– Совет окончен, – сказал маршал. – Благодарю вас, господа.
На другое утро французская армия подошла к Фонтарабии.
В городе стоял лишь небольшой гарнизон, а местные жители, по всему судя, не были склонны помогать ему. Впрочем, прежде чем сдаться, в городе решили-таки выстрелить несколько раз из пушки. Над валом форта поднялся дымок, но ядра даже не долетели до французских позиций.
– Мы можем взять город, – сказал маршал де Бервик, обращаясь к Лагардеру. – Не отличится ли сегодня Королевский Лагардерский полк?
– Сегодня Королевский Лагардерский участвует в штурме не всем своим составом, – смеясь, ответил шевалье. – Сейчас мы с господином де Риомом откроем для вас ворота Фонтарабии. Мне очень жаль, что я не могу служить под его началом, и тем приятнее мне будет совершить с ним вместе нечто необычное.
Граф де Риом, хотя и был внучатым племянником маршала Лозена, выдвинулся исключительно благодаря своей связи с дочерью регента. Невзирая на знакомства при дворе, он всегда оставался на дружеской ноге с другими офицерами – как равными по званию, так и подчиненными. В армии его любили, и после изгнания из Парижа симпатия к нему не уменьшилась.
Слава двоюродного деда тоже бросала на него отблеск. Лагардер же, знавший только об интриге де Риома с герцогиней Беррийской, просто хотел воздать ему добром за проявленное вчера внимание.
Надо сказать, перед лицом врага граф был не менее смел, чем в алькове. Предложение шевалье понравилось ему именно своей необычностью.
– Охотно соглашаюсь, – сказал он. – Но командование приступом позвольте возложить на вас.
Эта выходка сильно позабавила маршала и его свиту, но не слишком удивила. В ту эпоху улыбок, пустых забав и мимолетных романов французская храбрость зачастую граничила с безумной бравадой. На войне было принято умирать с именем возлюбленной на устах. Прежде чем пробить сердце, пуля задевала приколотую к камзолу розу – подарок любимой. Товарищи убитого отсылали окрашенный кровью цветок в тот будуар, где он был подарен, чтобы прикосновение губ и горячие слезы оживили розу…
Таков был ребяческий, вычурный, причудливый и все же величественный героизм войны в кружевных манжетах, на которой гибли, улыбаясь и шутя.
Риом с Лагардером со шпагами в руках направились к городу, беззаботно болтая, как если бы они гуляли по саду Пале-Рояля. В двадцати шагах от стен вокруг них поднялось несколько фонтанчиков пыли от пуль. Французы даже не глянули в их сторону.
Лагардер поднял шпагу и крикнул офицеру, стоявшему возле ворот:
– Извольте передать господину губернатору, чтобы он выслал к нам парламентера. Мы будем ждать десять минут.
Он сел на камень и продолжал разговаривать с Риомом о разных пустяках.
Через десять минут явился испанский офицер.
Лагардер не бравировал перед ним; он выказал приличествующее случаю уважение к мундиру, но голос его был тверд, тон уверен и доводы убедительны.
– Благодарю, что вы явились, – сказал он, – и тем самым избавили нас от необходимости осаждать город. Вас двести человек, нас – две тысячи; у вас дурные пунша – наша артиллерия сейчас на марше и два часа спустя заставит вашу замолчать. Испанских войск в подмогу вам поблизости нет; все, что вы могли, вы для обороны сделали, так что честь ваша не пострадала. Вашему губернатору остается лишь открыть перед нами ворота.
– Ваши условия? – лаконично спросил испанец.
– Люди и город будут целы; гарнизон волен присоединиться к испанской армии, как только офицеры ваши получат свободу, то есть после того, как они окажут нам честь и отужинают с нами.
– Вы столь же тонкий дипломат, сколь отважный солдат, – заметил граф де Риом.
– Зачем устраивать бойню и громоздить груды развалин? – ответил ему Лагардер. – Город защищаться не в состоянии, а когда противник слишком слаб, он уже больше не враг.
– И даже может стать другом, – сказал испанец, пожимая руку Лагардеру. – Я уполномочен открыть вам ворота. Идемте.
Риом с Лагардером последовали за парламентером. Так два человека взяли Фонтарабию.
Овладеть Сан-Себастьяном оказалось труднее.
– Ну а сегодня Королевский Лагардерский вступит в бой? – спросил утром маршал де Бервик.
– Да, – ответил шевалье, – если только вам будет благоугодно немедленно скомандовать наступление. Мы нагуляем аппетит перед обедом, а заодно добудем победу.
Кавалерия тут же двинулась вперед против основных испанских сил, а пехота с артиллерией стали приближаться к городу.
Анри и три его спутника ехали рядом с Конти. Лагардер непринужденно беседовал с принцем, а Кокардас тихонько говорил своему другу:
– Дьявол меня раздери, лысенький! У нашего мальчугана нет ни громких титулов, ни чинов, но он здесь важнее всех генералов, даже самого маршала, вот что я тебе скажу!
– Так и есть, – отвечал Паспуаль. – Я думаю, он-то и станет нынче дирижером всего концерта.
– Точно, дружок, и мы с тобой славно попляшем под его смычок! Только не спускай с малыша глаз во время боя.
Две армии разделяло теперь не более пятисот туазов. Горячие и нетерпеливые испанцы решились атаковать первыми. В их рядах раздался древний боевой клич:
– Со святым Иаковом – вперед, Испания!
И грянул бой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85