– Голубей? – хмыкнул булочник, поставил корзины на тележку-прилавок и почесал затылок, сдвигая на сторону запорошенный мукой колпак. – Что ж, давай договоримся: коль ни разу тебя за месяц не отругаю, куплю к празднику Доброго Солнца пару пташек. Веселись, забавляйся. Но если ты им времени больше уделять станешь, чем работе, запеку подарок в пирог да выставлю в продажу. Слад? – и протянул сыну руку.
– Слад! Слад! – радостно воскликнул мальчик и поспешил скрепить уговор рукопожатием. – Эй, метелка! Где ты там? – побежал вприпрыжку и грохоча башмаками в лавку – проявлять себя старательным работником.
– Вот так-то, – подмигнул булочник сыну кондитера, который с завистью проследил за приятелем.
Тот прикусил с досады губу, набросил на пастилу полотенце, чтоб мухи не садились и с криком «папка!» нырнул в свою лавку. Так спешно, что запнулся о давно знакомый порог. Торопился, видимо, тоже какой-нибудь слад отцу предложить. А булочник захохотал, держась за бока:
– Ох, умора с этой детворой!
Через минуту смех его прекратился – он увидал кое-что интересное: в начале Песочной улицы, на которой располагались его лавка и лавка кондитера, показался всадник с красным копьем в руке, за ним – еще один и еще, тоже с копьями. Все трое – на тонконогих вороных лошадях, в черных, кожаных куртках с нашитыми на грудь стальными кольцами, в странно блестящих, узких штанах бронзового Цвета и в необычных круглых шлемах с длинными, похожими на ленты, красными перьями по бокам. Голени всадников были охвачены кожаными гетрами, ступни – спрятаны в прочные тупоносые башмаки, а плечи – покрыты бурыми, мохнатыми шкурами. Странные воины – таких булочник еще не встречал, а в свое время повидал много разных удивительных чужестранцев.
За конниками на улицу медленно въехали два небольших фургона, а за ними – еще три всадника. Булочник на всякий случай отступил под навес лавки и коснулся рукой шнурка, протянутого над порогом и связанного с тревожным колокольчиком на крыше дома: такие были в каждой лавке и, в случае какого-либо происшествия, создавали много шума, призывая на помощь городскую стражу.
Когда весь этот караван неспешно поравнялся с ним, он удивился еще раз и довольно сильно – даже не сдержал возгласа «ого!»: все конники оказались молодыми женщинами, темнолицыми, черноглазыми и полногубыми, а их блестящие обтягивающие штаны перестали существовать, потому что превратились в голые, мускулистые бедра, загоревшие до темно-бронзового цвета. Булочник ухмыльнулся, рассматривая крепкие коленки девушек. Но у всадниц на поясах, плетенных из кожаных лент, висели серьезного вида мечи, и он не решился убрать руку с сигнального шнурка.
Одна из женщин (видимо, старшая в отряде) с улыбкой кивнула ему и, подняв правую руку вверх, поздоровалась:
– Приветствую.
– Добрый день, – стараясь не дрожать голосом, отозвался булочник.
– Мы из Черной Дружины. Из Чинарии. Слыхал? – Голос девицы-воина был довольно низким: наверное, ей не раз приходилось громко и решительно отдавать команды.
– Нет, – честно признался булочник.
– Хорошо, – чуть дернула бровью всадница. – Где живет ваш король?
– Во дворце.
– Где дворец?
– А это вон туда езжайте, по нашей улице, потом налево – на площадь попадете. А с площади – от главного храма направо, по широкому тракту, что липами обсажен. И в его конце – дворцовые ворота, кованые, черные. За ними – дворец. Ну, и король где-нибудь там будет, – подробно объяснил булочник, а сам подумал: «Да-да, ко дворцу и езжайте – там пусть с вами гвардия разбирается».
– Спасибо тебе, мужчина, – странно поблагодарила всадница и тут бросила взгляд на румяные булочки, бока которых соблазнительно выглядывали из-под белых салфеток, укрывавших корзины с выпечкой. – Это еда?
– Конечно, – булочник ответил и не сдержался – хихикнул.
Девушка-воин нахмурилась, да так грозно, что пришлось веселому толстяку сделать и свое лицо серьезным. Он тут же исправился: достал несколько булочек и протянул собеседнице:
– Я вас угощаю! Вы наши гости, а в Белом Городе гостей любят и уважают. Берите – булочки свежайшие, только из печки.
– Спасибо, – повторила благодарность всадница, приняла выпечку, одну пышку укусила сама, другие передала ближайшим подругам, еще одну, подъехав к фургону, опустила в руку, что потянулась к ней из-за полотнища повозки. – Это вкусно.
– Конечно вкусно. Я плохого хлеба не пеку, – с гордостью ответил булочник. – У меня и покупатели все не абы что – и лорды, и бароны…
Он бы еще долго мог распространяться по поводу состоятельности своих булок, но девушка махнула рукой, как бы говоря: «Хватит болтать», и коротко, четко сказала что-то на непонятном языке – от этого ее слова остальные всадницы и обе повозки тронулись с места, чтоб следовать далее по улице в сторону площади.
– Счастливого вам пути, – поклонился вслед чинарийскому обозу булочник и тут услыхал, как в одном из фургонов заплакал ребенок. – Ишь ты, еще и малыша с собой таскают.
– Папка! Папка! – звонко и требовательно проорал рыжий королевич Гарет в окошко, через которое можно было выбраться на крышу Зоркой башни, на площадку, откуда гоняли голубей.
– Ваша милость, не высовывайтесь, ради всего святого! – хватал шустрого мальчугана за расшитую серебром курточку гувернер – мастер Вавил – невысокий мужчина лет сорока, плотный, круглолицый и совершенно седой.
– Папке можно – и мне можно! – возразил королевич и уже сунул ногу, обряженную в бархатный сапожок, в окошко.
– Бу! – с таким пугающим возгласом в окне появилась взъерошенная голова со страшно выпученными глазами.
Напугались и Гарет, и мастер Вавил: оба шарахнулись, уцепившись друг за дружку подальше от окна. А король Фредерик – причина их испуга – захохотал, сверкая белоснежными зубами, весьма довольный своей выходкой. Потом легко и бесшумно, словно кот, впрыгнул на чердак и закрыл ставни:
– Нельзя тебе на крышу, Гарет. Пока. И в следующий раз слушайся учителя. Он, как и я, плохого не посоветует.
– Когда ж мне будет можно на крышу? – надулся мальчик, недовольно пряча руки за спину.
– Обещаю: я тебе первому сообщу, когда будет можно, – вновь рассмеялся король, сел на узкую скамеечку у стены, и потянул из-под нее свои любимые сапоги – невысокие, со шнуровкой – стал обуваться (на крышу он всегда выбирался босиком: так было удобнее).
– Государь мой, – подал голос гувернер. – Хочу заметить, что в последнее время его милость лорд Гарет все чаще проявляет некоторую строптивость характера. Например, вчера вечером он отказался от вечернего молока, а сегодня утром не вымыл уши!
Фредерик нахмурил брови, глянув на покрасневшего сына:
– Ну и как это понимать? Ты забыл?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108