Утренняя процедура прошла легко, и Свете разрешили посидеть в парке. Позади скамейки холмом подымались лесные цветы, а за ними – частый, пронизанный золотистыми лучами лес. Переносной матрасик грел снизу, медленно шевелился, чтобы у сидящего ничего не затекло. Вокруг было безлюдно, и Света стащила с головы вечный капюшон. Из-за болезни у нее выпали волосы. Голова мерзла – так она говорила всем, но на самом деле просто не хотела блестеть лысиной.
Рядом на полскамейки светился голографический экран над раскрытым браслетником – замершая карта Метагалактики из детской энциклопедии. У Светы редко бывали силы читать, но она очень старалась учиться. Времени мало. И вот: теперь даже смотреть видеокнигу не находилось сил. Психологи говорили мириться со своим телом, но она все равно ненавидела его, опухшее, корявое, уродливое и бессильное. За что ей так?..
Где-то за деревьями со свистом летал Васька. У Васьки два года назад отнялись ноги, но он по этому поводу не переживал особо, говоря: «Когда выздоровею, чем ходить, сделают. Главное – что голова не отнялась!»
Голова у Васьки работала хорошо.
У него болезнь протекала по-другому. Ему бывало либо совсем нормально, либо очень-очень плохо. Свете все время было неважно, но совсем плохо – почти никогда. Васька мог бы попросить у нянечки экзоскелет и ходить, даже бегать, но предпочитал инвалидное кресло, потому что умел снять ограничения на высоту и скорость. Гонял в своем инвалидном, как в истребителе. Даже выше деревьев подымался иногда.
А еще Васька верил.
Любимое слово у него было «не исключено». «Не исключено! – говорил он, покачиваясь в гравикресле, как в люльке, возле светиной любимой скамейки. – Не исключено, что мы с тобой оба попадем в статистику. Вчера Липатов сказал, что это просто на всякий случай говорят, что один из двухсот выздоравливает. На самом деле один из ста. Тут нас как раз двести человек, и мы с тобой выздоровеем».
«А все остальные умрут?» – спрашивала Света.
«Ну… не знаю, – Васька тушевался. Он не думал о таком. – А может… знаешь, не исключено, что Волшебная Бабушка приедет! Липатов сказал, что на всякий случай это секрет. Чтобы… ну, не надеялись зря. А она приезжает, и тогда статистику подделывают, потому что выздоравливает один из двадцати!»
«А зачем подделывают?»
«Про Волшебную Бабушку нельзя рассказывать. – Васька таинственно понижал голос. – А то она силу потеряет».
«А мне чего рассказываешь?»
«Нам можно. Мы все равно больные».
Таких умозаключений Света не понимала, но спорить не пыталась. Сил не хватало спорить, да и обижать Васькину свирепую веру было нечестно. Только иногда вырывалось…
«Помнишь Динарку? – говорил он, вытаращив глаза. – К ней Волшебная Бабушка пришла, посмотрела, и она сразу выздоравливать стала! И сразу улетела домой, потому что если уж начал выздоравливать, так все, в обратку не ляжешь! И теперь она дома живет!»
«Вась, – устало отвечала Света. – Динара умерла».
Когда знаешь, что жить тебе отмерено тринадцать лет, это очень способствует взрослению.
Синдром Мура.
Он же синдром внешних территорий.
…Раз в полгода приезжали родители. Привозили ненужное, смотрели на Свету и плакали украдкой; она все собиралась сказать, чтобы не приезжали больше и не мучились, но никак не решалась. Она уже раз попала в статистику: из скольких-то родившихся на колониях один ребенок предрасположен. Только на Терре-без-номера не рождаются мурята, потому что она слишком похожа на Землю; и Урал арендовал здесь землю под лечебницу.
Может, Света Тихорецкая опять попадет в статистику.
Никто не умеет лечить синдром Мура.
Но дети Урала выздоравливают чаще.
…В тот час у нее не было сил обращать на что-то внимание. Вяло текла единственная мысль: она умучилась сидеть, надо расправить матрасик на скамейке и лечь поспать. Придет нянечка – не станет будить. Вызовет каталку и увезет в палату. Но чтобы расправить матрасик, надо было сначала с него встать, а для этого – сосредоточиться, поднять голову со скамейкиной спинки, спустить ноги наземь, выключить видеокнигу и убрать браслетник… слишком уж много всего. Света думала, что так и заснет сейчас сидя, и по всему телу пойдут синяки.
А потом произошло чудо.
Кто-то шел по аллее. Медсестра или доктор. Незнакомая женщина. Туки-тук – стучали аккуратные каблуки, и вся она была аккуратная, свежая и удивительно красивая, хоть вовсе не молодая. По белому халату, накинутому поверх серого делового костюма, скользили солнечные пятна. И глаза были серые, ясные, с солнечными зайчиками внутри. Незнакомая доктор была небольшого роста, но почему-то сначала Света увидела только ее. Лишь потом различила, что женщина не одна, и поторопилась натянуть капюшон. Два парня вышагивали следом, такие здоровенные, что от одного взгляда делалось неуютно. Уж точно не из докторов. Один с темными короткими волосами, другой – с длинными, ярко-желтыми, как солнечные лучи.
Возле светиной скамейки они остановились и поздоровались. Как будто бы к Свете и шли.
Неожиданно расхотелось спать. Откуда ни возьмись появились силы.
Света подумала, что от волнения.
– Я баба Тиша, Светочка, – сказала ясноглазая женщина. – Это Костя Полетаев, еще его зовут Солнце. Он прямиком с Третьей Терры, разгромил там бандитское логово. А до этого воевал с пиратами.
– Ну что вы, в самом деле, Алентипална… – сконфузился Солнце.
– Юра Этцер, – самолично представился второй, черноволосый. – Кайман, – и подмигнул. Глаза у него были разные – не цветом, а формой. Один нормальный, второй раскосый. Удивительным образом это его даже красило.
– Про Юру я рассказывать не буду, – сощурилась Алентипална. – Он – тайна.
Света забывала дышать. Как-то не вышло начать бояться, а что еще тут чувствовать, она не знала. Даже удивления не было.
С ней должно было случиться чудо – и оно случалось.
– Мы пришли к тебе.
И Солнце повторил эхом, присев на корточки рядом со скамейкой, глядя улыбчиво:
– Мы пришли за тобой, – а потом вдруг сгреб ее в охапку и устроил у себя на руках, как звереныша; она и вскрикнуть не успела. Таращилась на них почти невежливо. Руки Солнца, по-настоящему горячие, обжигали бока сквозь кофту. Алентипална накрыла лапку девочки, вцепившуюся в солнечное плечо, своей маленькой белой кистью.
«Это Волшебная Бабушка, – поняла Света. – Это не сказка. Это она и есть. Волшебная Бабушка».
Не получалось поверить.
«Это значит, я выздоровею?»
Баба Тиша смотрела, улыбаясь волшебной улыбкой, и в глазах ее отражались деревья и небо.
– Мурятам нельзя мороженое… – повторила Света.
– Вот и ешь, – сказал Кайман. – За всех.
Солнце посмотрел на него с укоризной.
– А Синий Птиц тоже здесь? – внезапно спросила Света.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
Рядом на полскамейки светился голографический экран над раскрытым браслетником – замершая карта Метагалактики из детской энциклопедии. У Светы редко бывали силы читать, но она очень старалась учиться. Времени мало. И вот: теперь даже смотреть видеокнигу не находилось сил. Психологи говорили мириться со своим телом, но она все равно ненавидела его, опухшее, корявое, уродливое и бессильное. За что ей так?..
Где-то за деревьями со свистом летал Васька. У Васьки два года назад отнялись ноги, но он по этому поводу не переживал особо, говоря: «Когда выздоровею, чем ходить, сделают. Главное – что голова не отнялась!»
Голова у Васьки работала хорошо.
У него болезнь протекала по-другому. Ему бывало либо совсем нормально, либо очень-очень плохо. Свете все время было неважно, но совсем плохо – почти никогда. Васька мог бы попросить у нянечки экзоскелет и ходить, даже бегать, но предпочитал инвалидное кресло, потому что умел снять ограничения на высоту и скорость. Гонял в своем инвалидном, как в истребителе. Даже выше деревьев подымался иногда.
А еще Васька верил.
Любимое слово у него было «не исключено». «Не исключено! – говорил он, покачиваясь в гравикресле, как в люльке, возле светиной любимой скамейки. – Не исключено, что мы с тобой оба попадем в статистику. Вчера Липатов сказал, что это просто на всякий случай говорят, что один из двухсот выздоравливает. На самом деле один из ста. Тут нас как раз двести человек, и мы с тобой выздоровеем».
«А все остальные умрут?» – спрашивала Света.
«Ну… не знаю, – Васька тушевался. Он не думал о таком. – А может… знаешь, не исключено, что Волшебная Бабушка приедет! Липатов сказал, что на всякий случай это секрет. Чтобы… ну, не надеялись зря. А она приезжает, и тогда статистику подделывают, потому что выздоравливает один из двадцати!»
«А зачем подделывают?»
«Про Волшебную Бабушку нельзя рассказывать. – Васька таинственно понижал голос. – А то она силу потеряет».
«А мне чего рассказываешь?»
«Нам можно. Мы все равно больные».
Таких умозаключений Света не понимала, но спорить не пыталась. Сил не хватало спорить, да и обижать Васькину свирепую веру было нечестно. Только иногда вырывалось…
«Помнишь Динарку? – говорил он, вытаращив глаза. – К ней Волшебная Бабушка пришла, посмотрела, и она сразу выздоравливать стала! И сразу улетела домой, потому что если уж начал выздоравливать, так все, в обратку не ляжешь! И теперь она дома живет!»
«Вась, – устало отвечала Света. – Динара умерла».
Когда знаешь, что жить тебе отмерено тринадцать лет, это очень способствует взрослению.
Синдром Мура.
Он же синдром внешних территорий.
…Раз в полгода приезжали родители. Привозили ненужное, смотрели на Свету и плакали украдкой; она все собиралась сказать, чтобы не приезжали больше и не мучились, но никак не решалась. Она уже раз попала в статистику: из скольких-то родившихся на колониях один ребенок предрасположен. Только на Терре-без-номера не рождаются мурята, потому что она слишком похожа на Землю; и Урал арендовал здесь землю под лечебницу.
Может, Света Тихорецкая опять попадет в статистику.
Никто не умеет лечить синдром Мура.
Но дети Урала выздоравливают чаще.
…В тот час у нее не было сил обращать на что-то внимание. Вяло текла единственная мысль: она умучилась сидеть, надо расправить матрасик на скамейке и лечь поспать. Придет нянечка – не станет будить. Вызовет каталку и увезет в палату. Но чтобы расправить матрасик, надо было сначала с него встать, а для этого – сосредоточиться, поднять голову со скамейкиной спинки, спустить ноги наземь, выключить видеокнигу и убрать браслетник… слишком уж много всего. Света думала, что так и заснет сейчас сидя, и по всему телу пойдут синяки.
А потом произошло чудо.
Кто-то шел по аллее. Медсестра или доктор. Незнакомая женщина. Туки-тук – стучали аккуратные каблуки, и вся она была аккуратная, свежая и удивительно красивая, хоть вовсе не молодая. По белому халату, накинутому поверх серого делового костюма, скользили солнечные пятна. И глаза были серые, ясные, с солнечными зайчиками внутри. Незнакомая доктор была небольшого роста, но почему-то сначала Света увидела только ее. Лишь потом различила, что женщина не одна, и поторопилась натянуть капюшон. Два парня вышагивали следом, такие здоровенные, что от одного взгляда делалось неуютно. Уж точно не из докторов. Один с темными короткими волосами, другой – с длинными, ярко-желтыми, как солнечные лучи.
Возле светиной скамейки они остановились и поздоровались. Как будто бы к Свете и шли.
Неожиданно расхотелось спать. Откуда ни возьмись появились силы.
Света подумала, что от волнения.
– Я баба Тиша, Светочка, – сказала ясноглазая женщина. – Это Костя Полетаев, еще его зовут Солнце. Он прямиком с Третьей Терры, разгромил там бандитское логово. А до этого воевал с пиратами.
– Ну что вы, в самом деле, Алентипална… – сконфузился Солнце.
– Юра Этцер, – самолично представился второй, черноволосый. – Кайман, – и подмигнул. Глаза у него были разные – не цветом, а формой. Один нормальный, второй раскосый. Удивительным образом это его даже красило.
– Про Юру я рассказывать не буду, – сощурилась Алентипална. – Он – тайна.
Света забывала дышать. Как-то не вышло начать бояться, а что еще тут чувствовать, она не знала. Даже удивления не было.
С ней должно было случиться чудо – и оно случалось.
– Мы пришли к тебе.
И Солнце повторил эхом, присев на корточки рядом со скамейкой, глядя улыбчиво:
– Мы пришли за тобой, – а потом вдруг сгреб ее в охапку и устроил у себя на руках, как звереныша; она и вскрикнуть не успела. Таращилась на них почти невежливо. Руки Солнца, по-настоящему горячие, обжигали бока сквозь кофту. Алентипална накрыла лапку девочки, вцепившуюся в солнечное плечо, своей маленькой белой кистью.
«Это Волшебная Бабушка, – поняла Света. – Это не сказка. Это она и есть. Волшебная Бабушка».
Не получалось поверить.
«Это значит, я выздоровею?»
Баба Тиша смотрела, улыбаясь волшебной улыбкой, и в глазах ее отражались деревья и небо.
– Мурятам нельзя мороженое… – повторила Света.
– Вот и ешь, – сказал Кайман. – За всех.
Солнце посмотрел на него с укоризной.
– А Синий Птиц тоже здесь? – внезапно спросила Света.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138