Довоенный Город казался какой-то Атлантидой. Неважно, что лет прошло не так много – то была другая историческая эпоха, строили совсем другие люди. Не теперешние.
Люди, никогда не побеждавшие ррит.
Лакки сидел и вспоминал, как далекая чужая планета на экранах из невнятного трехмерного шарика превратилась сначала в тусклую звездочку, потом в теннисный мяч, потом – в светлый, пушистый из-за толстой атмосферы, и даже на простой глаз разноцветный диск.
Ветер доносил смачное эхо. Где-то там, среди постапокалиптических руин, бродил интендант гарнизона и громко, свирепо, всласть ругался с офицером снабжения.
Опять. Сначала он ругался с ним лично, потом снабженец улетел на орбиту и отбрехивался уже по локальной телефонии. Во время боевых действий пострадал один из приданных грузовозов флота, гарнизон недополучил по списку. На Дикоу с его ослиным упорством молиться надо было за то, что сумел выбить два недоданных броневика, это могло стоить жизни двум дюжинам ребят, но воодушевленный успехом интендант пошел биться дальше и всех достал. Дополнительных контейнеров с боеприпасами им сбросили, но вместо резервного орудия Дикоу пообещали в глаз.
Сейчас, судя по всему, Дикоу грызся за сухпаек.
Энтузиаст.
Джек фыркнул. В браслетники при спуске загрузили инфу о том, какие виды местных растений съедобны. С картинками. Не перепутаешь. Колонисты когда-то, по отчетам, прихватывали на завтрак, обед и ужин. Какому дураку втемяшится в голову давиться питательной массой, хоть замешанной с сахаром, когда можно пойти, сорвать с ветки и слопать вкусное?
– Привет, – сказала Венди, плюхаясь рядом. – Чего лысый, до сих пор печень обозным ест?
– Привет, – ответил Джек. – Ест. Сама слышишь. Эй, хвостатый!..
Фафнир перетек поближе. Сбросил наземь тушу неведомого зверя, мотнул башкой, чего-то пискнув.
– Не, – открестился Джек, – мы это есть не будем. Кто его знает, какой в нем белок? Отравишься и будешь ежика рожать в лазарете. И ты не ешь.
– Ему можно, – фыркнула Венди. – Он любую органику жрет.
– Я вот чего не пойму: разгружается-то он когда? Сколько летели, ни разу не помню.
– Он по-другому устроен, – объяснила рыжая. – Неделю не жрать может. Месяц не гадить. У него, почитай, все перерабатывается.
– Хорошее устройство… – протянул Лакки.
Венди подтянула колени к груди, улеглась на них щекой, искоса глядя на Джека. Под лазоревым солнцем она была еще белей кожей, чем под имитацией земного света. Ременной контур обтягивал атлетичную фигуру.
Фафнир подумал-подумал и начал лопать добытое – аккуратно, бесшумно.
…сначала вниз, «на твердое», отправились строители из обозных и группа поддержки артиллерии. Уже ходили слухи, кому случилась удача – перевод в терранский гарнизон. На орбите оставался один малый док и несколько фрегатов с приданными истребителями, но «Миннесота» не получила серьезных повреждений и в их число не вошла. Улетала дальше, отвоевывать «Три семерки» – дальше, к Ррит Иррьенкхе, бывшей и будущей Второй Терре – дальше, куда уже страшно было загадывать…
А тогда они праздновали победу, первую победу людей, и Джек добыл через Ифе медицинского спирта, чтоб по-хорошему обмыть Терру-3, которую уже никто и никогда не посмеет назвать Айар. Они поминали навеки оставшихся среди звезд, когда капитану Морески пришла директива. Десантный взвод переводят с ракетоноски «на твердое». В состав гарнизона.
Тогда они отпраздновали еще и это. Цветы, пляжи, натуральная жратва и непуганое зверье, небо, трава, вода, солнце… Утром бравый сержант обнаружил, что спал в обнимку с Венди, деликатно придерживая ту за грудь. Состояние одежды обоих представляло собой одну сплошную улику. «Ифе, ведь ей только Джек нужен, яйцеголовый, – подумал он тогда. – А рыжей и Лакки сгодится».
– Чего ты со Свеном перетирал? – поинтересовалась операторша.
Лакки молча отдал ей браслетник. Активировал свой маркер.
Венди углубилась в изучение записи.
Он был крайне удивлен, поняв, что для Вильямс случившееся оказалось чем-то большим, чем пьяный перепихон. «Ты мне про мать рассказал», – обмолвилась операторша, и Джек чуть не сплюнул с досады.
«Ни одна рыжая вошь не сравнится с моей матерью», – подумал он, и вдруг сказал:
– Она была верная католичка, рыжая, как дьяволица. Пела соловьем и танцевала ирландские танцы. В зеленых чулках. Умереть до чего красивая. А сколько пива могла вылакать, pie Jesu Domine!
– Твоя мать, – отозвалась Вильямс, не поднимая глаз от карты. – Ты рассказывал.
– Я раньше никому не рассказывал. И не собирался.
Венди посмотрела на него. Долго смотрела, а на экране джекова браслетника в ее руках все кружились радужные цвета.
– Это потому что победа, – сказала, наконец, и Джек подумал, что она все-таки не совсем дура. – Когда радость, когда расслабишься, иногда скажешь чего-нибудь… потом жалеешь.
Счастливчик пригладил волосы, потер щетину между шрамами.
– Жалеешь? – тихо спросила Венди.
– Это я в мать такой псих, – вдруг, точно не услышав ее, мечтательно сказал Лакки. – Отцу было сорок семь, а ей – девятнадцать. Папаша был главный инженер, женился и улетел с ней на колонию. Мама после меня родила еще троих. Она была мне как сестра.
Венди слушала.
– Ррит отрезали ей руки, – без перехода продолжал Джек. – На серьги. У нее были самые красивые руки в мире. А папашу я ненавидел. Он не понимал, какое чудо ему досталось. Он запрещал ей говорить на ее родном языке, особенно с нами. И я учил нарочно. Ему назло.
– Ирландский?
– Я что, похож на гребаного ирландца?! – внезапно вызверился Счастливчик, но расплеваться с Венди не сумел.
Фафнир вытащил бронированную башку из утробы добычи и шевельнул в воздухе смертоносным хвостом.
Лакки предусмотрительно проглотил нецензурное, присмирел и стих. Он неделю назад видел вблизи, как сражается Фафнир, и очень не хотел оказаться на месте тех ррит. Даже в мыслях.
Дракон длинно зачирикал.
– Крайс идет, – перевела Венди.
– Он что, сказал? – изумился Джек.
– Он подумал, – устало ответила Вильямс и поднялась.
Из-за угла воздвигся неподражаемый Крайс. На открытом пространстве всякий мельчает, но Крайс по-прежнему являл собой исключительно крупного представителя расы Homo.
– Сидите? – понимающе отметил он, приблизившись.
– Ну.
– Смотреть пойдете?
– Чего смотреть? – выгнула бровь Венди.
Вместо ответа Крайс протянул ей бусы.
Бусы. Ожерелье. Поблескивающая, постукивающая низка, причудливой формы звенья из какого-то материала кремового цвета, покрытого лаком. Несколько звеньев были раздавлены, и только оттого становилось ясно, что это за материал.
Кость.
Вернее – кости.
«А ведь его как пить дать пропавшим без вести записали, – вдруг подумал Лакки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
Люди, никогда не побеждавшие ррит.
Лакки сидел и вспоминал, как далекая чужая планета на экранах из невнятного трехмерного шарика превратилась сначала в тусклую звездочку, потом в теннисный мяч, потом – в светлый, пушистый из-за толстой атмосферы, и даже на простой глаз разноцветный диск.
Ветер доносил смачное эхо. Где-то там, среди постапокалиптических руин, бродил интендант гарнизона и громко, свирепо, всласть ругался с офицером снабжения.
Опять. Сначала он ругался с ним лично, потом снабженец улетел на орбиту и отбрехивался уже по локальной телефонии. Во время боевых действий пострадал один из приданных грузовозов флота, гарнизон недополучил по списку. На Дикоу с его ослиным упорством молиться надо было за то, что сумел выбить два недоданных броневика, это могло стоить жизни двум дюжинам ребят, но воодушевленный успехом интендант пошел биться дальше и всех достал. Дополнительных контейнеров с боеприпасами им сбросили, но вместо резервного орудия Дикоу пообещали в глаз.
Сейчас, судя по всему, Дикоу грызся за сухпаек.
Энтузиаст.
Джек фыркнул. В браслетники при спуске загрузили инфу о том, какие виды местных растений съедобны. С картинками. Не перепутаешь. Колонисты когда-то, по отчетам, прихватывали на завтрак, обед и ужин. Какому дураку втемяшится в голову давиться питательной массой, хоть замешанной с сахаром, когда можно пойти, сорвать с ветки и слопать вкусное?
– Привет, – сказала Венди, плюхаясь рядом. – Чего лысый, до сих пор печень обозным ест?
– Привет, – ответил Джек. – Ест. Сама слышишь. Эй, хвостатый!..
Фафнир перетек поближе. Сбросил наземь тушу неведомого зверя, мотнул башкой, чего-то пискнув.
– Не, – открестился Джек, – мы это есть не будем. Кто его знает, какой в нем белок? Отравишься и будешь ежика рожать в лазарете. И ты не ешь.
– Ему можно, – фыркнула Венди. – Он любую органику жрет.
– Я вот чего не пойму: разгружается-то он когда? Сколько летели, ни разу не помню.
– Он по-другому устроен, – объяснила рыжая. – Неделю не жрать может. Месяц не гадить. У него, почитай, все перерабатывается.
– Хорошее устройство… – протянул Лакки.
Венди подтянула колени к груди, улеглась на них щекой, искоса глядя на Джека. Под лазоревым солнцем она была еще белей кожей, чем под имитацией земного света. Ременной контур обтягивал атлетичную фигуру.
Фафнир подумал-подумал и начал лопать добытое – аккуратно, бесшумно.
…сначала вниз, «на твердое», отправились строители из обозных и группа поддержки артиллерии. Уже ходили слухи, кому случилась удача – перевод в терранский гарнизон. На орбите оставался один малый док и несколько фрегатов с приданными истребителями, но «Миннесота» не получила серьезных повреждений и в их число не вошла. Улетала дальше, отвоевывать «Три семерки» – дальше, к Ррит Иррьенкхе, бывшей и будущей Второй Терре – дальше, куда уже страшно было загадывать…
А тогда они праздновали победу, первую победу людей, и Джек добыл через Ифе медицинского спирта, чтоб по-хорошему обмыть Терру-3, которую уже никто и никогда не посмеет назвать Айар. Они поминали навеки оставшихся среди звезд, когда капитану Морески пришла директива. Десантный взвод переводят с ракетоноски «на твердое». В состав гарнизона.
Тогда они отпраздновали еще и это. Цветы, пляжи, натуральная жратва и непуганое зверье, небо, трава, вода, солнце… Утром бравый сержант обнаружил, что спал в обнимку с Венди, деликатно придерживая ту за грудь. Состояние одежды обоих представляло собой одну сплошную улику. «Ифе, ведь ей только Джек нужен, яйцеголовый, – подумал он тогда. – А рыжей и Лакки сгодится».
– Чего ты со Свеном перетирал? – поинтересовалась операторша.
Лакки молча отдал ей браслетник. Активировал свой маркер.
Венди углубилась в изучение записи.
Он был крайне удивлен, поняв, что для Вильямс случившееся оказалось чем-то большим, чем пьяный перепихон. «Ты мне про мать рассказал», – обмолвилась операторша, и Джек чуть не сплюнул с досады.
«Ни одна рыжая вошь не сравнится с моей матерью», – подумал он, и вдруг сказал:
– Она была верная католичка, рыжая, как дьяволица. Пела соловьем и танцевала ирландские танцы. В зеленых чулках. Умереть до чего красивая. А сколько пива могла вылакать, pie Jesu Domine!
– Твоя мать, – отозвалась Вильямс, не поднимая глаз от карты. – Ты рассказывал.
– Я раньше никому не рассказывал. И не собирался.
Венди посмотрела на него. Долго смотрела, а на экране джекова браслетника в ее руках все кружились радужные цвета.
– Это потому что победа, – сказала, наконец, и Джек подумал, что она все-таки не совсем дура. – Когда радость, когда расслабишься, иногда скажешь чего-нибудь… потом жалеешь.
Счастливчик пригладил волосы, потер щетину между шрамами.
– Жалеешь? – тихо спросила Венди.
– Это я в мать такой псих, – вдруг, точно не услышав ее, мечтательно сказал Лакки. – Отцу было сорок семь, а ей – девятнадцать. Папаша был главный инженер, женился и улетел с ней на колонию. Мама после меня родила еще троих. Она была мне как сестра.
Венди слушала.
– Ррит отрезали ей руки, – без перехода продолжал Джек. – На серьги. У нее были самые красивые руки в мире. А папашу я ненавидел. Он не понимал, какое чудо ему досталось. Он запрещал ей говорить на ее родном языке, особенно с нами. И я учил нарочно. Ему назло.
– Ирландский?
– Я что, похож на гребаного ирландца?! – внезапно вызверился Счастливчик, но расплеваться с Венди не сумел.
Фафнир вытащил бронированную башку из утробы добычи и шевельнул в воздухе смертоносным хвостом.
Лакки предусмотрительно проглотил нецензурное, присмирел и стих. Он неделю назад видел вблизи, как сражается Фафнир, и очень не хотел оказаться на месте тех ррит. Даже в мыслях.
Дракон длинно зачирикал.
– Крайс идет, – перевела Венди.
– Он что, сказал? – изумился Джек.
– Он подумал, – устало ответила Вильямс и поднялась.
Из-за угла воздвигся неподражаемый Крайс. На открытом пространстве всякий мельчает, но Крайс по-прежнему являл собой исключительно крупного представителя расы Homo.
– Сидите? – понимающе отметил он, приблизившись.
– Ну.
– Смотреть пойдете?
– Чего смотреть? – выгнула бровь Венди.
Вместо ответа Крайс протянул ей бусы.
Бусы. Ожерелье. Поблескивающая, постукивающая низка, причудливой формы звенья из какого-то материала кремового цвета, покрытого лаком. Несколько звеньев были раздавлены, и только оттого становилось ясно, что это за материал.
Кость.
Вернее – кости.
«А ведь его как пить дать пропавшим без вести записали, – вдруг подумал Лакки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138