– И родным пенсии не выплачивают. А он, может, героем… А из него – бусы…»
Венди протянула руку, бестрепетно взяла у Крайса рритские бусы, стала разглядывать. Джеку показалось, что ей даже нацепить на себя человеческий прах не слабо. Операторша была экстрим во всех смыслах. Время от времени ходила пай-девочкой, и тогда забывалось как-то, что на самом деле Венди ядоносная стерва.
– Ну ладно, – недовольно процедил Крайс. – Давай сюда, – и отнял у Вильямс почетное воинское ожерелье. – Его на экспертизу отправлять будут. Чтоб личность установить. Вы смотреть-то пойдете?
Экстрим-операторша пожала плечами и скосила глаза на Джека.
– Вставайте, – решил за них Крайс. – Пошли смотреть.
«Айфиджениа» поднялась на скалу и огляделась. Жарко рдеющее светило таяло в океане. Под обрывом медовой медью пел корабельный лес. Отсюда, сверху, видны были гигантские валуны, оставленные некогда ледником. Чуть одаль серебряная река струилась к большой воде, раскидывая гигантским веером устье. Блестели озера.
Из морских вод, осиянная зарей, поднималась Башня Богини.
Цель.
«Айфиджениа» улыбнулась. Две отливающие алым косы опускались до ее икр, оплетенных кожаными ремнями, колчан отягощал плечо, композитный лук выгибался в руке. Юную охотницу ждали. Там, в светлом чертоге, берегли мудрость запыленные древние фолианты. Она оставит лук и кинжал, поклонится жрецу-хранителю и засядет за книги, чтобы однажды найти и пропеть тайное заклятие, которое…
…от нечего делать майор Никас играла в «Axarveld III: Solar Spell». Без погружения в киберпространство, от третьего лица. Психологи рекомендовали «Аксарвельд» для игротек локальных сетей судов и колоний. Виртуальный мир рассчитывали специально для жителей мрачных номерных планет и тех, кто много времени проводит в замкнутом пространстве звездолета. Заказ комиссии по здравоохранению. Упор делался не на оригинальность, а на умиротворяющую эстетику игры и высокую суггестивность – способность без остатка захватить человека.
«Легенда» игры следовала вековой традиции: Аксарвельд был отражением Земли в параллельном пространстве. Вразрез с традицией шло полное отсутствие в игре лабиринтов, казематов, пещер и подземелий. Только леса, океаны, заснеженные горы, привольные степи, пышные города, мирные села… Планета Земля никогда не была столь прекрасна. Дизайнеры создавали родину сновидений, горький и радостный сон человека, надолго покинувшего свой мир.
Возникали проблемы с выходом из виртуальности. Но терапевтический эффект оказывался ценнее.
Первый флот был на пути к прославленной печалью системе «Три семерки». Еще около недели крупных столкновений не предполагалось. Третий врач «Древнего Солнца» располагала личным временем, и вполне могла без остатка уйти во вселенную Аксарвельда, но предпочитала смотреть со стороны. Неуютно было чувствовать себя персонажем. Моделировать героиню и бродить по красивым локациям Ифе нравилось больше, чем играть.
Кроме того, уйти в фантастический мир означало утратить осторожность в настоящем.
Она боялась.
До сих пор.
До сражения Ифе мучило столько страхов разом, что она не могла ни есть, ни спать; слабые средства переставали действовать, сильные она не принимала из страха получить зависимость. Она боялась за Джека и за себя, за экипаж «Миннесоты» и людей «Древнего Солнца», за исход битвы, за Землю и человечество – но так же чувствовал себя каждый первый, и ее нервозность не казалась подозрительной.
«Пусть все будет хорошо», – только и просила Ифе, но не слышала отзвука. Ладья ее Солнце стремила упрямый бег, не прислушиваясь к птичьему щебету. Айфиджениа понимала, отчего так. Она задолжала, она превысила свой кредит и должна заплатить.
Никто не заговаривал на щекотливые темы, не просил петь и тем более не пытался исследовать. Лакки остерегал ее насчет корабельного психолога, местры Гарсиа, но Ифе ту и видела-то пару раз. Страшная Лурдес не проявляла к ней интереса. Местер Ривера, главный ксенолог, советник адмирала Луговского, раз зашел к главврачу и спросил, как местра Никас вписалась в коллектив. Милый человек Йозеф Хайнц, полковник, ее начальник, который с самого начала к ней очень хорошо отнесся, не стал утаивать этого разговора. Поручился, что сказал все самое хорошее. Ифе засмущалась и стала возражать, полковник заботливо заметил, что она выглядит усталой, предложил десятичасовой отпуск… Айфиджениа отказалась. На дежурстве она чувствовала себя занятой, нужной, и волновалась чуть меньше.
Йозеф понимающе кивнул.
Так же было тогда с каждым.
А в ее дежурство в медотсек пришел сам адмирал.
Ифе немного удивилась, потому что была условная ночь, два тридцать, а Луговский строго соблюдал режим. Потом подумала, что тяжесть, лежащая на плечах этого человека, слишком велика. По лицу читалось. Айфиджениа поняла, что адмирала мучит бессонница.
Даже майор Никас знала, сколько осталось до столкновения. Ориентировочно.
Ориентировочно сорок часов.
Там «Йиррма Ш’райра» и «Рхая Мйардре», там войска доминирующей расы Галактики, которой человечество осмелилось противостоять…
А победить ррит нельзя.
Никто их не побеждал.
Луговский пожаловался на головную боль и боль в суставах. Сказал, что не может заснуть. Он мялся и смущался перед Айфидженией, этот сильный, властный, согнутый ответственностью человек, ему неудобно было перед врачом, ведь он явился по такому несерьезному поводу… Ифе подумала, что погнало адмирала в медотсек все то же чувство долга. В такое время он обязан был находиться на пике формы. Нервы не смирялись сами, и флотоводец обращался за врачебной помощью.
Ифе положила пациента в диагност-камеру. Она примерно представляла себе клиническую картину и не ошиблась – отличное здоровье для военного сорока лет, порядок и с сердцем, и с эндокринной системой… Дала адмиралу слабое успокоительное, спросила, будет он принимать сам или лучше последить докторам. Такой занятой человек может забыть о режиме. Медики позаботятся, принесут вовремя. Луговский поблагодарил и сказал, что скоро надобность в седативных средствах в любом случае отпадет. Он хотел пошутить, но сил на улыбку не оставалось, и прозвучало это страшно. В горле у Ифе застыл комок. Адмирал понял, что испугал ее, но ничего не сказал, только в осанке почудилась понурость.
Мелькнула мысль, что пришел он не за снотворным, а просто поговорить с кем-нибудь, почувствовать заботу, внимание, самую малость отдохнуть душой. Но тогда почему не к местре Гарсиа, штатному психологу корабля? Майор Никас решила, что та спит.
Луговский пригладил седые волосы; так делал и Джек, когда бывал чем-то угнетен…
Ифе стало его жалко.
«Не волнуйтесь, – сказала она и неожиданно для себя добавила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
Венди протянула руку, бестрепетно взяла у Крайса рритские бусы, стала разглядывать. Джеку показалось, что ей даже нацепить на себя человеческий прах не слабо. Операторша была экстрим во всех смыслах. Время от времени ходила пай-девочкой, и тогда забывалось как-то, что на самом деле Венди ядоносная стерва.
– Ну ладно, – недовольно процедил Крайс. – Давай сюда, – и отнял у Вильямс почетное воинское ожерелье. – Его на экспертизу отправлять будут. Чтоб личность установить. Вы смотреть-то пойдете?
Экстрим-операторша пожала плечами и скосила глаза на Джека.
– Вставайте, – решил за них Крайс. – Пошли смотреть.
«Айфиджениа» поднялась на скалу и огляделась. Жарко рдеющее светило таяло в океане. Под обрывом медовой медью пел корабельный лес. Отсюда, сверху, видны были гигантские валуны, оставленные некогда ледником. Чуть одаль серебряная река струилась к большой воде, раскидывая гигантским веером устье. Блестели озера.
Из морских вод, осиянная зарей, поднималась Башня Богини.
Цель.
«Айфиджениа» улыбнулась. Две отливающие алым косы опускались до ее икр, оплетенных кожаными ремнями, колчан отягощал плечо, композитный лук выгибался в руке. Юную охотницу ждали. Там, в светлом чертоге, берегли мудрость запыленные древние фолианты. Она оставит лук и кинжал, поклонится жрецу-хранителю и засядет за книги, чтобы однажды найти и пропеть тайное заклятие, которое…
…от нечего делать майор Никас играла в «Axarveld III: Solar Spell». Без погружения в киберпространство, от третьего лица. Психологи рекомендовали «Аксарвельд» для игротек локальных сетей судов и колоний. Виртуальный мир рассчитывали специально для жителей мрачных номерных планет и тех, кто много времени проводит в замкнутом пространстве звездолета. Заказ комиссии по здравоохранению. Упор делался не на оригинальность, а на умиротворяющую эстетику игры и высокую суггестивность – способность без остатка захватить человека.
«Легенда» игры следовала вековой традиции: Аксарвельд был отражением Земли в параллельном пространстве. Вразрез с традицией шло полное отсутствие в игре лабиринтов, казематов, пещер и подземелий. Только леса, океаны, заснеженные горы, привольные степи, пышные города, мирные села… Планета Земля никогда не была столь прекрасна. Дизайнеры создавали родину сновидений, горький и радостный сон человека, надолго покинувшего свой мир.
Возникали проблемы с выходом из виртуальности. Но терапевтический эффект оказывался ценнее.
Первый флот был на пути к прославленной печалью системе «Три семерки». Еще около недели крупных столкновений не предполагалось. Третий врач «Древнего Солнца» располагала личным временем, и вполне могла без остатка уйти во вселенную Аксарвельда, но предпочитала смотреть со стороны. Неуютно было чувствовать себя персонажем. Моделировать героиню и бродить по красивым локациям Ифе нравилось больше, чем играть.
Кроме того, уйти в фантастический мир означало утратить осторожность в настоящем.
Она боялась.
До сих пор.
До сражения Ифе мучило столько страхов разом, что она не могла ни есть, ни спать; слабые средства переставали действовать, сильные она не принимала из страха получить зависимость. Она боялась за Джека и за себя, за экипаж «Миннесоты» и людей «Древнего Солнца», за исход битвы, за Землю и человечество – но так же чувствовал себя каждый первый, и ее нервозность не казалась подозрительной.
«Пусть все будет хорошо», – только и просила Ифе, но не слышала отзвука. Ладья ее Солнце стремила упрямый бег, не прислушиваясь к птичьему щебету. Айфиджениа понимала, отчего так. Она задолжала, она превысила свой кредит и должна заплатить.
Никто не заговаривал на щекотливые темы, не просил петь и тем более не пытался исследовать. Лакки остерегал ее насчет корабельного психолога, местры Гарсиа, но Ифе ту и видела-то пару раз. Страшная Лурдес не проявляла к ней интереса. Местер Ривера, главный ксенолог, советник адмирала Луговского, раз зашел к главврачу и спросил, как местра Никас вписалась в коллектив. Милый человек Йозеф Хайнц, полковник, ее начальник, который с самого начала к ней очень хорошо отнесся, не стал утаивать этого разговора. Поручился, что сказал все самое хорошее. Ифе засмущалась и стала возражать, полковник заботливо заметил, что она выглядит усталой, предложил десятичасовой отпуск… Айфиджениа отказалась. На дежурстве она чувствовала себя занятой, нужной, и волновалась чуть меньше.
Йозеф понимающе кивнул.
Так же было тогда с каждым.
А в ее дежурство в медотсек пришел сам адмирал.
Ифе немного удивилась, потому что была условная ночь, два тридцать, а Луговский строго соблюдал режим. Потом подумала, что тяжесть, лежащая на плечах этого человека, слишком велика. По лицу читалось. Айфиджениа поняла, что адмирала мучит бессонница.
Даже майор Никас знала, сколько осталось до столкновения. Ориентировочно.
Ориентировочно сорок часов.
Там «Йиррма Ш’райра» и «Рхая Мйардре», там войска доминирующей расы Галактики, которой человечество осмелилось противостоять…
А победить ррит нельзя.
Никто их не побеждал.
Луговский пожаловался на головную боль и боль в суставах. Сказал, что не может заснуть. Он мялся и смущался перед Айфидженией, этот сильный, властный, согнутый ответственностью человек, ему неудобно было перед врачом, ведь он явился по такому несерьезному поводу… Ифе подумала, что погнало адмирала в медотсек все то же чувство долга. В такое время он обязан был находиться на пике формы. Нервы не смирялись сами, и флотоводец обращался за врачебной помощью.
Ифе положила пациента в диагност-камеру. Она примерно представляла себе клиническую картину и не ошиблась – отличное здоровье для военного сорока лет, порядок и с сердцем, и с эндокринной системой… Дала адмиралу слабое успокоительное, спросила, будет он принимать сам или лучше последить докторам. Такой занятой человек может забыть о режиме. Медики позаботятся, принесут вовремя. Луговский поблагодарил и сказал, что скоро надобность в седативных средствах в любом случае отпадет. Он хотел пошутить, но сил на улыбку не оставалось, и прозвучало это страшно. В горле у Ифе застыл комок. Адмирал понял, что испугал ее, но ничего не сказал, только в осанке почудилась понурость.
Мелькнула мысль, что пришел он не за снотворным, а просто поговорить с кем-нибудь, почувствовать заботу, внимание, самую малость отдохнуть душой. Но тогда почему не к местре Гарсиа, штатному психологу корабля? Майор Никас решила, что та спит.
Луговский пригладил седые волосы; так делал и Джек, когда бывал чем-то угнетен…
Ифе стало его жалко.
«Не волнуйтесь, – сказала она и неожиданно для себя добавила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138