И знает все?
– Птиц, – очень медленно, очень холодно и тяжело произнесла Таисия, – не каркай…
И Димочка, посерев, опустился на стул, царапая губы наманикюренными ногтями. Глаза метнулись затравленно. Синий Птиц замотал головой, укусил пальцы, и шепотом, грязным матом послал самого себя.
– Или так, – печально заметила Таис. – Проще. Она отработала аутоагрессию. Тоже бывает…
Лилен слушала, и ее трясло. Так ее не трясло даже тогда, когда она выходила в туман из дома мертвых – бледная пленка биопластика, точно тонкий полиэтилен, отцовское кресло с высокой спинкой, заставка на мониторе: цветы и солнце… даже тогда не было настолько плохо, а больше в ее жизни не случалось настоящих страха и горя.
Судорога отпустила, и в тот же миг стало холодно – на солнце, на припеке. Лилен ухватила себя на плечи, стуча зубами, озираясь, как потерянный котенок. «Зачем-зачем я со всем этим связалась? – отчаянно крикнула она мыслью. – Никакая я не злая женщина, я не нуктиха тридцатиметровая, не могу я мстить!..» Чувствовала, как откликается Дельта: «не плачь, названая дочь, маленькая мягкокожая женщина, нет постыдного в том, что ты ожидаешь помощи, для того и живут мужчины», – но драконья извечная безмятежность не подходила ей, как кровь другой группы. Лилен куда-то растеряла свою собственную, унаследованную от родителей. Мамина нервная устойчивость, отцовская сила, они за что-то покинули ее, и сиротливо стало, и зябко.
Север вздохнул. Притянул Лилен к себе. Спрятал в объятиях и поцеловал в макушку. Спокойно-спокойно, как будто так и надо.
…так – надо.
Чигракова, Этцер и Полетаев обсуждали, что делать. Птиц курил в стороне, прикрыв глаза, привалившись к колонне; вид у него был изможденный.
Шеверинский рассказывал. Обо всем. Быстро и непонятно. Лилен слушала не из желания понять, а потому, что говорил Север. Держа ее за руку. Успокаивая – интонациями, взглядом, тем, что просто был с ней.
Вот и гадай: настоящее это чувство, или чистая физиология?
Энергетик и амортизатор…
…Много сотен лет назад было сказано, что мысль материальна. Долгое время это считалось образным выражением. Каким именно образом материальна мысль, открывали несколько раз. В разные эпохи, разные ученые, на разных базах – физики, психотерапевты, ксенологи.
А потом закрывали обратно. По разным причинам.
Но если пару веков назад знание еще можно было оставить в стороне как чисто теоретическое, то биопластик и нукты – аргументы железные. Факт телепатии стало нельзя оспаривать. Но как он осуществляется? В каком диапазоне? Какие волны задействованы?..
Последним открытие сделал Сайрус Ривера на методологической базе ксенологии. Он рассмотрел собственную расу как чужих и обнаружил определенные закономерности.
– …уже четвертым открыл, – говорил Шеверинский, а взгляд его снова и снова улетал от лица Лилен туда, дальше, где коптил себе легкие ко всему индифферентный Васильев, только что певший жизнь девочке с двумя косами. – Или третьим. Есть сказка научная, что первым был Эйнштейн…
«Четвертым… – слово в голове вертелось и кувыркалось, как трехмерный объект в профессиональном видеоредакторе Макферсона. – Четверо…»
Эмиссары Райского Сада знают четверых живущих людей, способных воздействовать на события, нарушая закон причинности.
Один из них – Синий Птиц.
За которого Север волнуется сильнее, чем за нее.
Оказывается, так.
Это беспокоило Лилен гораздо больше, чем генетические предпосылки или механизм действий корректора с точки зрения физики. Она вообще гуманитарий. У нее другие проблемы… «Он же мерзкий. Он же издевается над ним, как только может!» – и Север, Володя, снова смотрит поверх ее плеча, щурясь и сжимая губы.
– Лет двадцать назад, когда открыли принцип действия анкайской техники, теория чуть было не пошла в массы, – почти скучно частил он. – Потому что понятней стала. Потому что ксенология простому человеку всяко понятней, чем теоретическая физика, он в ксенологию как в святое писание верит… Но не пошла.
Анкайи ощущают два времени: обычное и время-прим. И поэтому невооруженным глазом отличают сверхполноценника от нормального человека. Какая тут связь, от Лилен укрылось. Ах да: про закон причинности – тоже к этому… Еще Север говорил о видовой дифференциации, двух существующих гипотезах чего-то там, и так далее.
– Ладно, – Лилен честно пыталась не поджимать губы и не говорить обиженно, – я поняла, что ничего не поняла.
– Тьфу! – Север хлопнул себя по лбу, – бестолковый я. Надо было про науку потом, в спокойной обстановке. В общем, если совсем коротко, то ученики Риверы пошли разными путями…
…В его лаборатории значительно позже, через много лет после окончания войны, работал молодой ученый местер Ценкович. Которому вскоре предстояло эмигрировать на Терру-7. Стать там дипломатом, историком военной ксенологии, действующим военным ксенологом, консультантом командующего флотом Урала во время Второй космической и, наконец, министром и триумвиром.
Все это время он продолжал исследования.
Местер Ривера умер, так и не поняв, что сам был сверхполноценником. Он рассматривал только один, наиболее яркий тип подобной неординарности: тех, кого назвал «корректорами». Упускал из виду менее выдающиеся случаи. Сайрус Ривера, «амортизатор», просто не смог приложить к себе собственную теорию.
Местер Ценкович – смог.
Но он был психиатр и ксенолог, и во главу угла ученые Седьмой Терры поставили человека. Его способности и их биохимию. Эволюцию генома и психоэнергетики.
На Земле проблемой занимались физики, параллельно с освоением данных анкайи. Биологию эффекта сочли бесперспективным направлением. Р-излучение должно было стать подвластным человеческому разуму независимо от степени полноценности человека.
…в это время уже начиналось противостояние Земли и Урала.
На Седьмой Терре вырос Райский Сад.
Древняя Земля запустила проект «Скепсис».
– В общем, – закончил Север, глянув в сторону моря, в туманящийся сиреневый горизонт, – до сих пор считалось, что мы впереди.
Полетаев встал и пошел к Птицу.
Шеверинский дернулся.
Димочка глянул на удачливого соперника косо и безжизненно. Выбросил окурок с балкона. Лилен злорадно думала, что рядом с Солнцем, который размером с гималайского медведя и косая сажень в плечах, Синий Птиц выглядит девочка девочкой, только сисек нет.
– Дмитрий Алексеич, – тихо сказал Солнце. – Спасибо.
– За что? – сплюнул Птиц.
– За то, что Света жива.
Димочка уронил крашеную голову с видом пророчицы Кассандры: «я знал, а вы не верили».
– Она второй раз песню упустила? – печально спросил он. – Или первый? А я не пять и не десять упустил. Не благодари раньше времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
– Птиц, – очень медленно, очень холодно и тяжело произнесла Таисия, – не каркай…
И Димочка, посерев, опустился на стул, царапая губы наманикюренными ногтями. Глаза метнулись затравленно. Синий Птиц замотал головой, укусил пальцы, и шепотом, грязным матом послал самого себя.
– Или так, – печально заметила Таис. – Проще. Она отработала аутоагрессию. Тоже бывает…
Лилен слушала, и ее трясло. Так ее не трясло даже тогда, когда она выходила в туман из дома мертвых – бледная пленка биопластика, точно тонкий полиэтилен, отцовское кресло с высокой спинкой, заставка на мониторе: цветы и солнце… даже тогда не было настолько плохо, а больше в ее жизни не случалось настоящих страха и горя.
Судорога отпустила, и в тот же миг стало холодно – на солнце, на припеке. Лилен ухватила себя на плечи, стуча зубами, озираясь, как потерянный котенок. «Зачем-зачем я со всем этим связалась? – отчаянно крикнула она мыслью. – Никакая я не злая женщина, я не нуктиха тридцатиметровая, не могу я мстить!..» Чувствовала, как откликается Дельта: «не плачь, названая дочь, маленькая мягкокожая женщина, нет постыдного в том, что ты ожидаешь помощи, для того и живут мужчины», – но драконья извечная безмятежность не подходила ей, как кровь другой группы. Лилен куда-то растеряла свою собственную, унаследованную от родителей. Мамина нервная устойчивость, отцовская сила, они за что-то покинули ее, и сиротливо стало, и зябко.
Север вздохнул. Притянул Лилен к себе. Спрятал в объятиях и поцеловал в макушку. Спокойно-спокойно, как будто так и надо.
…так – надо.
Чигракова, Этцер и Полетаев обсуждали, что делать. Птиц курил в стороне, прикрыв глаза, привалившись к колонне; вид у него был изможденный.
Шеверинский рассказывал. Обо всем. Быстро и непонятно. Лилен слушала не из желания понять, а потому, что говорил Север. Держа ее за руку. Успокаивая – интонациями, взглядом, тем, что просто был с ней.
Вот и гадай: настоящее это чувство, или чистая физиология?
Энергетик и амортизатор…
…Много сотен лет назад было сказано, что мысль материальна. Долгое время это считалось образным выражением. Каким именно образом материальна мысль, открывали несколько раз. В разные эпохи, разные ученые, на разных базах – физики, психотерапевты, ксенологи.
А потом закрывали обратно. По разным причинам.
Но если пару веков назад знание еще можно было оставить в стороне как чисто теоретическое, то биопластик и нукты – аргументы железные. Факт телепатии стало нельзя оспаривать. Но как он осуществляется? В каком диапазоне? Какие волны задействованы?..
Последним открытие сделал Сайрус Ривера на методологической базе ксенологии. Он рассмотрел собственную расу как чужих и обнаружил определенные закономерности.
– …уже четвертым открыл, – говорил Шеверинский, а взгляд его снова и снова улетал от лица Лилен туда, дальше, где коптил себе легкие ко всему индифферентный Васильев, только что певший жизнь девочке с двумя косами. – Или третьим. Есть сказка научная, что первым был Эйнштейн…
«Четвертым… – слово в голове вертелось и кувыркалось, как трехмерный объект в профессиональном видеоредакторе Макферсона. – Четверо…»
Эмиссары Райского Сада знают четверых живущих людей, способных воздействовать на события, нарушая закон причинности.
Один из них – Синий Птиц.
За которого Север волнуется сильнее, чем за нее.
Оказывается, так.
Это беспокоило Лилен гораздо больше, чем генетические предпосылки или механизм действий корректора с точки зрения физики. Она вообще гуманитарий. У нее другие проблемы… «Он же мерзкий. Он же издевается над ним, как только может!» – и Север, Володя, снова смотрит поверх ее плеча, щурясь и сжимая губы.
– Лет двадцать назад, когда открыли принцип действия анкайской техники, теория чуть было не пошла в массы, – почти скучно частил он. – Потому что понятней стала. Потому что ксенология простому человеку всяко понятней, чем теоретическая физика, он в ксенологию как в святое писание верит… Но не пошла.
Анкайи ощущают два времени: обычное и время-прим. И поэтому невооруженным глазом отличают сверхполноценника от нормального человека. Какая тут связь, от Лилен укрылось. Ах да: про закон причинности – тоже к этому… Еще Север говорил о видовой дифференциации, двух существующих гипотезах чего-то там, и так далее.
– Ладно, – Лилен честно пыталась не поджимать губы и не говорить обиженно, – я поняла, что ничего не поняла.
– Тьфу! – Север хлопнул себя по лбу, – бестолковый я. Надо было про науку потом, в спокойной обстановке. В общем, если совсем коротко, то ученики Риверы пошли разными путями…
…В его лаборатории значительно позже, через много лет после окончания войны, работал молодой ученый местер Ценкович. Которому вскоре предстояло эмигрировать на Терру-7. Стать там дипломатом, историком военной ксенологии, действующим военным ксенологом, консультантом командующего флотом Урала во время Второй космической и, наконец, министром и триумвиром.
Все это время он продолжал исследования.
Местер Ривера умер, так и не поняв, что сам был сверхполноценником. Он рассматривал только один, наиболее яркий тип подобной неординарности: тех, кого назвал «корректорами». Упускал из виду менее выдающиеся случаи. Сайрус Ривера, «амортизатор», просто не смог приложить к себе собственную теорию.
Местер Ценкович – смог.
Но он был психиатр и ксенолог, и во главу угла ученые Седьмой Терры поставили человека. Его способности и их биохимию. Эволюцию генома и психоэнергетики.
На Земле проблемой занимались физики, параллельно с освоением данных анкайи. Биологию эффекта сочли бесперспективным направлением. Р-излучение должно было стать подвластным человеческому разуму независимо от степени полноценности человека.
…в это время уже начиналось противостояние Земли и Урала.
На Седьмой Терре вырос Райский Сад.
Древняя Земля запустила проект «Скепсис».
– В общем, – закончил Север, глянув в сторону моря, в туманящийся сиреневый горизонт, – до сих пор считалось, что мы впереди.
Полетаев встал и пошел к Птицу.
Шеверинский дернулся.
Димочка глянул на удачливого соперника косо и безжизненно. Выбросил окурок с балкона. Лилен злорадно думала, что рядом с Солнцем, который размером с гималайского медведя и косая сажень в плечах, Синий Птиц выглядит девочка девочкой, только сисек нет.
– Дмитрий Алексеич, – тихо сказал Солнце. – Спасибо.
– За что? – сплюнул Птиц.
– За то, что Света жива.
Димочка уронил крашеную голову с видом пророчицы Кассандры: «я знал, а вы не верили».
– Она второй раз песню упустила? – печально спросил он. – Или первый? А я не пять и не десять упустил. Не благодари раньше времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138