Кит видел все краем глаза, и в его сознании ожило ощущение этой слишком легкой и хрупкой, как бы нечеловеческой ручонки. Он продолжал яростно жевать хлеб. Спустя некоторое время рыдания Хиро прекратились, и она сказала приглушенным голосом:
– Дай мне твой платок.
Она обращалась к сыну, и тот сунул в ее руку кусочек полотна. Утерев лицо и опершись на плечо ребенка, Хиро поднялась на ноги, а потом захромала к табурету по другую сторону камина. Кит невольно заметил, что плечо мальчика стало привычной опорой, что сын расположился рядом с матерью. И неожиданно из глубин памяти, подобно яркой вспышке молнии, озарившей темные поля, возник образ прежней Хиро, десять… нет, двенадцать лет назад, опиравшейся на плечо Гамиля, словно он был ее пажом.
Кит положил остатки хлеба на тарелку. Той Хиро он мог сказать: «Я люблю тебя». Но вместо этого он произнес:
– С Гамилем все в порядке.
– Я рада, – отозвалась она на удивление спокойным голосом.
– Гамиль единственный из нас, кто ни разу не был ранен. Он словно заколдован.
– Он счастлив? – спросила Хиро. Кит задумался. Вопрос казался неуместным, и он не знал, что ответить.
– Он хороший офицер, его высоко ценят, – Кит подумал, что бы еще сказать. – Я рад, что Руфь приютила вас у себя. Я слышал, что вы с ней устояли против Ферфакса.
– Он был весьма учтив. Нам повезло, что это оказался он, а не шотландцы. Мы вчера видели, как они промаршировали мимо, и поэтому предположили, что пришел принц Руперт. Осада снята?
– Да, они все ушли.
– Значит, завтра мы сможем вернуться домой.
Кит в удивлении поднял на нее взгляд. Ну, разумеется, у нее ведь не было никакой возможности узнать о судьбе Уотермилла.
– Дом разрушен. Сожжен. Ты должна остаться здесь.
Хиро была потрясена.
– Сожжен? – прошептала она. Их глаза встретились, и Кит понял, что теперь война стала реальностью, реальностью и в ее понимании. – Кит… наш дом?
– А кто сжег его, отец? – спросил маленький Кит.
– «Круглоголовые», – машинально ответил он.
– Я ненавижу этих «круглоголовых»! – воскликнул маленький Кит. – Когда я стану взрослым, я вступлю в армию и буду драться с ними, как ты.
– К тому времени война уже закончится, – ответил Кит, едва воспринимая слова ребенка.
– А скоро она закончится? – поинтересовалась Хиро.
– А Бог ее знает, – ответил Кит, но потом встряхнулся – ради нее, ради ребенка. – Надеюсь, что скоро.
– А после войны мы построим новый дом? – спросила Хиро. – Уотермилл и В самом деле был слишком мал.
– Да, – пообещал Кит.
Что ж, она не знала этой войны, война шла в другом месте, где жил он, месте, которое сделало его призраком в ее мире. Он не мог поделиться с ней ни своими переживаниями, ни опасениями… и не М01 даже представить, где, наконец-то, закончится эта бойня, и он сможет спокойно отправиться домой. И не имело никакого значения, что он скажет: это было для нее игрой, чтобы утешить себя.
– Да, – повторил Кит, – мы построим дом, больше и лучше прежнего.
– Господский дом, который унаследует маленький Кит, – сказала Хиро.
И тут открылась дверь, и вошла Руфь все еще с мушкетом в руках.
– Я накормила Оберона, хотя зерна для него у меня не нашлось. Я дала ему бобов. Ты, похоже, переутомил его. Нос у него очень горячий. Он так у тебя захромает, если ты завтра не дашь ему отдых.
Кит взглянул на кузину.
– Завтра у нас сражение.
Раздался крик Хиро, быстро подавленный. А Кит обратился к Руфи: он чувствовал, что не может говорить с женой. Каким-то странным образом мушкет делал Руфь более реальной, словно она была неким связующим звеном между этими двумя мирами, его и миром Хиро.
– Неприятель сосредоточил силы на Марстонской пустоши. Мы выступаем завтра до рассвета, чтобы вступить с ними в бой. Принцу отдан приказ… они должны быть разбиты, и тогда мы сможем вернуться к королю.
Глаза Руфи смотрели ясно и с пониманием.
– Нелегко вам придется. Шотландцы – отличные воины. И, как мы слышали, кавалерия «Восточной ассоциации» теперь не хуже, чем у Руперта, когда во главе их встал Кромвель.
– У нас нет иного выбора, – отозвался Кит. – Пока что мы еще ни разу не были биты. Пуритане считают принца дьяволом, а его пуделя – злым духом. Это тоже идет нам на пользу.
Руфь прочла в его глазах безысходность и горькое разочарование, поняла одиночество этого человека, навсегда отгородившегося даже от собственных чувств. Она хорошо понимала, что это такое, ибо точно так же закрыла дверцу в собственной душе, когда покинула Морлэнд и вернулась домой, в Шоуз. Ей страстно хотелось утешить его, сказать ему: «Я понимаю», хотелось попрощаться с ним, но и это было невозможно, ибо тот Кит исчез давным-давно. Нет-нет, это был не Кит, сидевший здесь, у ее холодного камина, высокий, ссутулившийся мужчина с усталым лицом. Когда он пошевелил головой, Руфь заметила мимолетный слабый проблеск россыпи седых волос среди темных кудрей и глубоко опечалилась. Все это казалось таким несправедливым: она любила веселого и жизнерадостного молодого человека, смеющегося, красивого – вечно молодого. О, как же нелепа человеческая любовь! Все они любили его, она и Хиро, все любили того прекрасного рыцаря. И только маленький Кит, никогда не знавший отца другим, восхищался этим воином без тени разочарования.
– Может быть, тебе хотелось бы отдохнуть? – резко спросила Руфь. – Хиро, ты можешь показать ему свою комнату… он мог бы прилечь там.
Она видела, как супруги обменялись быстрыми вопросительными взглядами, и оба молча ответили утвердительно. Это было единственное, что они по-прежнему могли дать друг другу, и каждый из них надеялся, что таким способом им, возможно, удастся установить хоть какой-то контакт. Для Руфи это было своего рода извращенным удовольствием, подобным «удовольствию» от ощупывания незаживающей язвы – вызвать признательность Хиро за то, что она помогает им. Хиро захромала к двери, и Кит последовал за ней, метнув назад, в сторону Руфи, взгляд соучастника, понимающего ее. Маленький Кит хотел было направиться за ними, но Руфь, поймав его за плечо, остановила твердым взглядом. Когда они ушли, мальчик спросил:
– А почему я тоже не могу пойти?
– Им нужно некоторое время побыть вдвоем, – объяснила Руфь.
– Почему?
– Им надо поговорить наедине, – отрывисто сказала Руфь. Она научилась не пускать Кита в свое сердце, но все это время ей приходилось защищаться от его ребенка, который мог бы быть ее сыном. – Они хотят попрощаться.
– А, – протянул маленький Кит, и Руфь ощутила, как его плечо расслабилось под ее рукой: он смирился с тем, что ему нельзя побыть с родителями, хотя и не понял сути запрета. – Завтра он будет сражаться в новой битве, – сказал мальчик, и лицо его засияло. – А он на самом деле мой отец?
Нет, это не было вопросом, малыш произнес это просто из любопытства, но Руфь, вспомнив Кита, в которого когда-то влюбилась, с мрачной улыбкой ответила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
– Дай мне твой платок.
Она обращалась к сыну, и тот сунул в ее руку кусочек полотна. Утерев лицо и опершись на плечо ребенка, Хиро поднялась на ноги, а потом захромала к табурету по другую сторону камина. Кит невольно заметил, что плечо мальчика стало привычной опорой, что сын расположился рядом с матерью. И неожиданно из глубин памяти, подобно яркой вспышке молнии, озарившей темные поля, возник образ прежней Хиро, десять… нет, двенадцать лет назад, опиравшейся на плечо Гамиля, словно он был ее пажом.
Кит положил остатки хлеба на тарелку. Той Хиро он мог сказать: «Я люблю тебя». Но вместо этого он произнес:
– С Гамилем все в порядке.
– Я рада, – отозвалась она на удивление спокойным голосом.
– Гамиль единственный из нас, кто ни разу не был ранен. Он словно заколдован.
– Он счастлив? – спросила Хиро. Кит задумался. Вопрос казался неуместным, и он не знал, что ответить.
– Он хороший офицер, его высоко ценят, – Кит подумал, что бы еще сказать. – Я рад, что Руфь приютила вас у себя. Я слышал, что вы с ней устояли против Ферфакса.
– Он был весьма учтив. Нам повезло, что это оказался он, а не шотландцы. Мы вчера видели, как они промаршировали мимо, и поэтому предположили, что пришел принц Руперт. Осада снята?
– Да, они все ушли.
– Значит, завтра мы сможем вернуться домой.
Кит в удивлении поднял на нее взгляд. Ну, разумеется, у нее ведь не было никакой возможности узнать о судьбе Уотермилла.
– Дом разрушен. Сожжен. Ты должна остаться здесь.
Хиро была потрясена.
– Сожжен? – прошептала она. Их глаза встретились, и Кит понял, что теперь война стала реальностью, реальностью и в ее понимании. – Кит… наш дом?
– А кто сжег его, отец? – спросил маленький Кит.
– «Круглоголовые», – машинально ответил он.
– Я ненавижу этих «круглоголовых»! – воскликнул маленький Кит. – Когда я стану взрослым, я вступлю в армию и буду драться с ними, как ты.
– К тому времени война уже закончится, – ответил Кит, едва воспринимая слова ребенка.
– А скоро она закончится? – поинтересовалась Хиро.
– А Бог ее знает, – ответил Кит, но потом встряхнулся – ради нее, ради ребенка. – Надеюсь, что скоро.
– А после войны мы построим новый дом? – спросила Хиро. – Уотермилл и В самом деле был слишком мал.
– Да, – пообещал Кит.
Что ж, она не знала этой войны, война шла в другом месте, где жил он, месте, которое сделало его призраком в ее мире. Он не мог поделиться с ней ни своими переживаниями, ни опасениями… и не М01 даже представить, где, наконец-то, закончится эта бойня, и он сможет спокойно отправиться домой. И не имело никакого значения, что он скажет: это было для нее игрой, чтобы утешить себя.
– Да, – повторил Кит, – мы построим дом, больше и лучше прежнего.
– Господский дом, который унаследует маленький Кит, – сказала Хиро.
И тут открылась дверь, и вошла Руфь все еще с мушкетом в руках.
– Я накормила Оберона, хотя зерна для него у меня не нашлось. Я дала ему бобов. Ты, похоже, переутомил его. Нос у него очень горячий. Он так у тебя захромает, если ты завтра не дашь ему отдых.
Кит взглянул на кузину.
– Завтра у нас сражение.
Раздался крик Хиро, быстро подавленный. А Кит обратился к Руфи: он чувствовал, что не может говорить с женой. Каким-то странным образом мушкет делал Руфь более реальной, словно она была неким связующим звеном между этими двумя мирами, его и миром Хиро.
– Неприятель сосредоточил силы на Марстонской пустоши. Мы выступаем завтра до рассвета, чтобы вступить с ними в бой. Принцу отдан приказ… они должны быть разбиты, и тогда мы сможем вернуться к королю.
Глаза Руфи смотрели ясно и с пониманием.
– Нелегко вам придется. Шотландцы – отличные воины. И, как мы слышали, кавалерия «Восточной ассоциации» теперь не хуже, чем у Руперта, когда во главе их встал Кромвель.
– У нас нет иного выбора, – отозвался Кит. – Пока что мы еще ни разу не были биты. Пуритане считают принца дьяволом, а его пуделя – злым духом. Это тоже идет нам на пользу.
Руфь прочла в его глазах безысходность и горькое разочарование, поняла одиночество этого человека, навсегда отгородившегося даже от собственных чувств. Она хорошо понимала, что это такое, ибо точно так же закрыла дверцу в собственной душе, когда покинула Морлэнд и вернулась домой, в Шоуз. Ей страстно хотелось утешить его, сказать ему: «Я понимаю», хотелось попрощаться с ним, но и это было невозможно, ибо тот Кит исчез давным-давно. Нет-нет, это был не Кит, сидевший здесь, у ее холодного камина, высокий, ссутулившийся мужчина с усталым лицом. Когда он пошевелил головой, Руфь заметила мимолетный слабый проблеск россыпи седых волос среди темных кудрей и глубоко опечалилась. Все это казалось таким несправедливым: она любила веселого и жизнерадостного молодого человека, смеющегося, красивого – вечно молодого. О, как же нелепа человеческая любовь! Все они любили его, она и Хиро, все любили того прекрасного рыцаря. И только маленький Кит, никогда не знавший отца другим, восхищался этим воином без тени разочарования.
– Может быть, тебе хотелось бы отдохнуть? – резко спросила Руфь. – Хиро, ты можешь показать ему свою комнату… он мог бы прилечь там.
Она видела, как супруги обменялись быстрыми вопросительными взглядами, и оба молча ответили утвердительно. Это было единственное, что они по-прежнему могли дать друг другу, и каждый из них надеялся, что таким способом им, возможно, удастся установить хоть какой-то контакт. Для Руфи это было своего рода извращенным удовольствием, подобным «удовольствию» от ощупывания незаживающей язвы – вызвать признательность Хиро за то, что она помогает им. Хиро захромала к двери, и Кит последовал за ней, метнув назад, в сторону Руфи, взгляд соучастника, понимающего ее. Маленький Кит хотел было направиться за ними, но Руфь, поймав его за плечо, остановила твердым взглядом. Когда они ушли, мальчик спросил:
– А почему я тоже не могу пойти?
– Им нужно некоторое время побыть вдвоем, – объяснила Руфь.
– Почему?
– Им надо поговорить наедине, – отрывисто сказала Руфь. Она научилась не пускать Кита в свое сердце, но все это время ей приходилось защищаться от его ребенка, который мог бы быть ее сыном. – Они хотят попрощаться.
– А, – протянул маленький Кит, и Руфь ощутила, как его плечо расслабилось под ее рукой: он смирился с тем, что ему нельзя побыть с родителями, хотя и не понял сути запрета. – Завтра он будет сражаться в новой битве, – сказал мальчик, и лицо его засияло. – А он на самом деле мой отец?
Нет, это не было вопросом, малыш произнес это просто из любопытства, но Руфь, вспомнив Кита, в которого когда-то влюбилась, с мрачной улыбкой ответила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120