Он прятался в зарослях, прислушиваясь, подобно Анне, к доносившимся до него звукам, и при первой же возможности попытался вернуться на поле боя. Но даже издали Саймондсу открылась ужасная участь, постигшая его полк, так что ему ничего не оставалось делать, как направиться в Йорк и попытаться там отыскать тех, кто уцелел.
К тому времени город Йорк закрыл свои ворота и от неприятельских, и от королевских солдат, сколько бы они там ни кричали, моля о пище, воде и помощи. Принц Руперт прибыл туда незадолго до полуночи, собрал тех, кто был способен продолжать сражение, и отправил их на ночлег в старый лагерь шотландцев к северу от города. Саймондс доложил принцу о своем прибытии и был им радостно принят на пополнение кавалерии.
– Сэр, я офицер пехоты, – ответил на это Саймондс.
Руперт лишь мрачно улыбнулся.
– У вас есть конь, – только и сказал он.
На следующий день рано утром они выступили на север. Хотя их целью и было возвратиться к королю на юг, необходимо было дать беглецам время примкнуть к ним. Кроме того, в Ричмонде находился Монтроз, и принц надеялся получить от него помощь. Ночью появился Даниел О'Нейл, утром радостно воссоединившийся с Рупертом, Мортоном и Гамилем. Он сразу же поинтересовался, не ранен ли Гамиль, поскольку тот выглядел как-то странно, да и двигался словно во сне, но Гамиль в ответ только покачал головой, и Даниел предположил, что он просто горюет о погибшем Ките. Собрали все, что осталось от обоза, и двинулись на север, переночевав в Тирске, а на следующий день добрались до Ричмонда.
Анна ехала с обозом. Местные шлюхи разбежались, а те женщины, которые еще там оставались, были солдатками и постоянными «попутчицами» Они грубовато-доброжелательно относились к Анне, жалели ее, видя ее беспомощность и нынешнее состояние, и не возражали, что она едет с ними.
– Ты, должно быть, крепка как лошадь, что еще не скинула своего ребеночка, – одобрительно заметила одна из них.
Анна предполагала, что солдатки не были бы столь добры, будь она какой-нибудь вечно хнычущей безликой служанкой, а вот стойкость относилась как раз к тем качествам, которые они понимали и ценили. Одна их этих женщин даже дала ей плащ, чтобы прикрыть разодранное платье. Снятый с какого-то убитого солдата, он дурно пах и был перепачкан кровью, но это было лучше, чем ничего, и Анна с благодарностью приняла плащ. Он да колечко с печаткой на большом пальце составляли все ее имущество – не считая, конечно, еще и лошади, но, впрочем, та была у нее недолго. Какой-то офицер, приняв ее за «попутчицу», которой повезло поймать себе приблудную лошадь, отобрал ее у Анны для собственных нужд, и девушка не осмелилась возмутиться. Так что в Ричмонд, она ехала на повозке, крепко-накрепко обхватив руками свой живот, что бы защитить его от тряски по неровной дороге, и размышляла над тем, что же с ней будет дальше.
В Ричмонде Анна узнала, что Саймондс там, поскольку видела, как он проскакал мимо по рыночной площади. Она окликнула его, но он не услышал ее. Офицеры были расквартированы в гостинице под названием «Королевские доспехи», и Анна при первой же возможности отправилась туда и сказала стоявшему на посту часовому, что хочет видеть лейтенанта Саймондса.
– В этом-то я не сомневаюсь, – небрежно ответил часовой, – но вот желает ли он вас видеть?
Анна твердо стояла на своем.
– Он захочет, когда узнает, кто я такая. Передайте ему, – заявила она, приняв как можно более надменный вид.
Ее голос заставил часового присмотреться повнимательнее, и он разглядел под грязью и растрепанным видом ее привлекательность, а под грязным плащом – дорогое порванное платье.
– А кто вы такая? – подозрительно спросил он. – Чего вы хотите?
– Я хочу повидать лейтенанта Саймондса, – повторила Анна и показала кольцо. – У меня есть вести о его брате.
Часовой попытался выхватить у нее кольцо, но Анна зажала его в ладони, а часовой вцепился в ее руки. Она неистово боролась с ним, но тут какой-то проходивший мимо прапорщик резко спросил:
– Часовой, что здесь происходит?
Не упуская этого шанса, Анна воскликнула:
– Сэр, вы ведь джентльмен… я должна видеть лейтенанта Саймондса. Отведите меня к нему, а то этот часовой принимает меня за потаскушку.
С сомнением посмотрев на нее, прапорщик сказал:
– Подождите здесь, я ему передам. Часовой, пропустите ее за дверь, но не далее… и больше не приставайте к ней.
Часовой что-то проворчал, но все же дал ей пройти внутрь крытого крыльца, и Анна, передернув плечами, стояла в этом укрытии, пытаясь руками хоть как-то пригладить растрепанные волосы и одежду в тщетной надежде улучшить свой вид. Но в этом не было необходимости. Едва появившись в дверях, Сэм бросился к ней и схватил за руки, дрожа от облегчения.
– Анна! Слава Богу, ты цела. А я-то уже думал, что ты погибла. Я искал тебя повсюду, когда мне сказали, что ты явилась на поле боя и искала Рейнольда. Но что ты делаешь здесь? Почему ты покинула дом?
Один лишь взгляд на нее мог бы объяснить ему эту причину, но Сэм был слишком возбужден и не замечал. Перевернув ладонь, Анна показала ему кольцо.
– Рейнольд погиб, – без обиняков сказала она, слишком уставшая и испуганная, чтобы подбирать щадящие слова, – а я беременна. Мне не к кому обратиться, кроме тебя. Ты мне поможешь?
Саймондс уставился на кольцо, лицо его побелело, а потом из белого стало красным, поскольку он не мог заставить себя оторвать взгляда от ее живота. Он поднял на нее глаза, смущенные и страдающие, обиженные и разгневанные. Она флиртовала с ним, заставила его поверить, что любит его, но улеглась с его братом… да и довольно давно, чтобы успеть отрастить такой вот внушительный живот. Но потом он увидел утонченную красоту ее лица, незнакомую спокойную отвагу, сменившую прежние капризы и тщеславие, и это глубоко тронуло его. В ее животе было дитя его брата, и ее руки – руки, которые когда-то были такими белыми и изящными, а теперь со сломанными ногтями, с глубоко въевшейся грязью, с царапинами и синяками… – доверчиво покоились в его руках. Так что же он мог сделать? Он любил ее, тщеславную, капризную и гордую, и не мог не любить ее теперь, страдающую и перепуганную, но по-прежнему гордую.
– Ты должна вернуться домой, – сказал он наконец. – Не годится, чтобы ты ехала в обозе вместе с армией. Позволь, я найду какой-нибудь способ отправить тебя в Морлэнд.
– Если ты только попытаешься это сделать, я вынуждена буду снова бежать. Я не могу вернуться домой. Ты хочешь помочь мне?
– Конечно, я хочу, но только…
– Жена Черного Тома Ферфакса сопровождает его, – сказала она, пытаясь улыбнуться. – Это возможно.
Он вздохнул, соглашаясь, и привлек ее к себе, чтобы можно было положить ей на плечи свою покровительственную руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
К тому времени город Йорк закрыл свои ворота и от неприятельских, и от королевских солдат, сколько бы они там ни кричали, моля о пище, воде и помощи. Принц Руперт прибыл туда незадолго до полуночи, собрал тех, кто был способен продолжать сражение, и отправил их на ночлег в старый лагерь шотландцев к северу от города. Саймондс доложил принцу о своем прибытии и был им радостно принят на пополнение кавалерии.
– Сэр, я офицер пехоты, – ответил на это Саймондс.
Руперт лишь мрачно улыбнулся.
– У вас есть конь, – только и сказал он.
На следующий день рано утром они выступили на север. Хотя их целью и было возвратиться к королю на юг, необходимо было дать беглецам время примкнуть к ним. Кроме того, в Ричмонде находился Монтроз, и принц надеялся получить от него помощь. Ночью появился Даниел О'Нейл, утром радостно воссоединившийся с Рупертом, Мортоном и Гамилем. Он сразу же поинтересовался, не ранен ли Гамиль, поскольку тот выглядел как-то странно, да и двигался словно во сне, но Гамиль в ответ только покачал головой, и Даниел предположил, что он просто горюет о погибшем Ките. Собрали все, что осталось от обоза, и двинулись на север, переночевав в Тирске, а на следующий день добрались до Ричмонда.
Анна ехала с обозом. Местные шлюхи разбежались, а те женщины, которые еще там оставались, были солдатками и постоянными «попутчицами» Они грубовато-доброжелательно относились к Анне, жалели ее, видя ее беспомощность и нынешнее состояние, и не возражали, что она едет с ними.
– Ты, должно быть, крепка как лошадь, что еще не скинула своего ребеночка, – одобрительно заметила одна из них.
Анна предполагала, что солдатки не были бы столь добры, будь она какой-нибудь вечно хнычущей безликой служанкой, а вот стойкость относилась как раз к тем качествам, которые они понимали и ценили. Одна их этих женщин даже дала ей плащ, чтобы прикрыть разодранное платье. Снятый с какого-то убитого солдата, он дурно пах и был перепачкан кровью, но это было лучше, чем ничего, и Анна с благодарностью приняла плащ. Он да колечко с печаткой на большом пальце составляли все ее имущество – не считая, конечно, еще и лошади, но, впрочем, та была у нее недолго. Какой-то офицер, приняв ее за «попутчицу», которой повезло поймать себе приблудную лошадь, отобрал ее у Анны для собственных нужд, и девушка не осмелилась возмутиться. Так что в Ричмонд, она ехала на повозке, крепко-накрепко обхватив руками свой живот, что бы защитить его от тряски по неровной дороге, и размышляла над тем, что же с ней будет дальше.
В Ричмонде Анна узнала, что Саймондс там, поскольку видела, как он проскакал мимо по рыночной площади. Она окликнула его, но он не услышал ее. Офицеры были расквартированы в гостинице под названием «Королевские доспехи», и Анна при первой же возможности отправилась туда и сказала стоявшему на посту часовому, что хочет видеть лейтенанта Саймондса.
– В этом-то я не сомневаюсь, – небрежно ответил часовой, – но вот желает ли он вас видеть?
Анна твердо стояла на своем.
– Он захочет, когда узнает, кто я такая. Передайте ему, – заявила она, приняв как можно более надменный вид.
Ее голос заставил часового присмотреться повнимательнее, и он разглядел под грязью и растрепанным видом ее привлекательность, а под грязным плащом – дорогое порванное платье.
– А кто вы такая? – подозрительно спросил он. – Чего вы хотите?
– Я хочу повидать лейтенанта Саймондса, – повторила Анна и показала кольцо. – У меня есть вести о его брате.
Часовой попытался выхватить у нее кольцо, но Анна зажала его в ладони, а часовой вцепился в ее руки. Она неистово боролась с ним, но тут какой-то проходивший мимо прапорщик резко спросил:
– Часовой, что здесь происходит?
Не упуская этого шанса, Анна воскликнула:
– Сэр, вы ведь джентльмен… я должна видеть лейтенанта Саймондса. Отведите меня к нему, а то этот часовой принимает меня за потаскушку.
С сомнением посмотрев на нее, прапорщик сказал:
– Подождите здесь, я ему передам. Часовой, пропустите ее за дверь, но не далее… и больше не приставайте к ней.
Часовой что-то проворчал, но все же дал ей пройти внутрь крытого крыльца, и Анна, передернув плечами, стояла в этом укрытии, пытаясь руками хоть как-то пригладить растрепанные волосы и одежду в тщетной надежде улучшить свой вид. Но в этом не было необходимости. Едва появившись в дверях, Сэм бросился к ней и схватил за руки, дрожа от облегчения.
– Анна! Слава Богу, ты цела. А я-то уже думал, что ты погибла. Я искал тебя повсюду, когда мне сказали, что ты явилась на поле боя и искала Рейнольда. Но что ты делаешь здесь? Почему ты покинула дом?
Один лишь взгляд на нее мог бы объяснить ему эту причину, но Сэм был слишком возбужден и не замечал. Перевернув ладонь, Анна показала ему кольцо.
– Рейнольд погиб, – без обиняков сказала она, слишком уставшая и испуганная, чтобы подбирать щадящие слова, – а я беременна. Мне не к кому обратиться, кроме тебя. Ты мне поможешь?
Саймондс уставился на кольцо, лицо его побелело, а потом из белого стало красным, поскольку он не мог заставить себя оторвать взгляда от ее живота. Он поднял на нее глаза, смущенные и страдающие, обиженные и разгневанные. Она флиртовала с ним, заставила его поверить, что любит его, но улеглась с его братом… да и довольно давно, чтобы успеть отрастить такой вот внушительный живот. Но потом он увидел утонченную красоту ее лица, незнакомую спокойную отвагу, сменившую прежние капризы и тщеславие, и это глубоко тронуло его. В ее животе было дитя его брата, и ее руки – руки, которые когда-то были такими белыми и изящными, а теперь со сломанными ногтями, с глубоко въевшейся грязью, с царапинами и синяками… – доверчиво покоились в его руках. Так что же он мог сделать? Он любил ее, тщеславную, капризную и гордую, и не мог не любить ее теперь, страдающую и перепуганную, но по-прежнему гордую.
– Ты должна вернуться домой, – сказал он наконец. – Не годится, чтобы ты ехала в обозе вместе с армией. Позволь, я найду какой-нибудь способ отправить тебя в Морлэнд.
– Если ты только попытаешься это сделать, я вынуждена буду снова бежать. Я не могу вернуться домой. Ты хочешь помочь мне?
– Конечно, я хочу, но только…
– Жена Черного Тома Ферфакса сопровождает его, – сказала она, пытаясь улыбнуться. – Это возможно.
Он вздохнул, соглашаясь, и привлек ее к себе, чтобы можно было положить ей на плечи свою покровительственную руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120