Летят себе по своим делам.
– Уже целый час они неотступно нас преследуют.
– Элли! – он надел те самые очки, которые якобы потерял, когда настоятельно усаживал меня за руль, – это всего лишь безобидные вороны.
– Как же! Это стервятники, которые обгрызут нас до костей в ту самую минуту, когда мы признаем, что эта жестокая страна победила.
– Ты же говорила, что тебе нравится Чикаго…
– Я его обожала. Лучше бы купила почтовую открытку. – Едва слова эти сорвались с моего языка, я пожалела, что не набросилась на Бена раньше. Выясните отношения и начните все сначала. Если знаешь, что супружество зачастую напоминает ложе из крапивы, то аромат роз становится еще слаще.
Когда мы въезжали на стоянку перед харчевней "Бревенчатая хижина", Бен с небывалой нежностью в голосе поинтересовался, далеко ли у меня лежат дорожные чеки, ибо от денег Доркас у него осталась лишь парочка долларов.
– Прямо здесь, милый! – я постучала по своей сумке, когда мы втиснулись в узкое пространство перед входом. Оптимизм переполнял мою душу. Наш брак станет только крепче, выдержав проверку на прочность. – Одну секундочку.
Бен наблюдал, как я извлекаю на свет божий огромную связку ключей, упаковку салфеток, письмо свекрови…
– Элли, – насмешливо протянул он, – ты таскаешь с собой столько барахла, полезного как рыбе зонтик.
Я откинула локон со лба.
– Вот так удача! Я нашла свою расческу! Правда, она разломилась на две части, но две даже лучше, чем одна!
– Эта забегаловка с минуты на минуту закроется.
– Глупенький, – успокоила его я, – еще только шесть часов, а в этой стране удобств и комфорта ничто никогда не закрывается. – Я высыпала на колени содержимое своей косметички. – Может, положила их в боковой карман? – Мои руки перестали суетливо шарить и затряслись.
Свет любви поблек в его глазах.
– Только не вздумай сказать, что ты их потеряла.
Я никогда не могла понять жен Генриха VIII, которые добровольно клали голову на плаху и безропотно ждали, когда обрушится удар. Теперь же, борясь за собственную жизнь, я вдруг осознала, что Бен гораздо крупнее, чем мне казалось.
– Да здесь твои чеки, здесь! Дай мне только время их отыскать.
Бен медленно свирепел, что придавало ему необычайно мужественный вид. Рык вырвался из его глотки, заставив меня вжаться в дверцу.
– Ну же, давай! – перешла я в контратаку. – Скажи, что тебе вообще не следовало на меня полагаться. Скажи, что я испортила тебе праздник! Скажи, что я спустила в трубу твои шансы стать Кулинаром!
Его ответная речь потонула во внезапно раздавшемся оглушительном раскате грома. Через несколько секунд небо потемнело, я почувствовала на лице капли дождя и вспомнила о Черном Облаке. В главе третьей "Выращивания детей из семян" подчеркивалось, что причудливые фантазии – обычное дело для беременных.
Заталкивая все причиндалы обратно в сумку, я вспылила:
– Будь любезен, дорогой, вспомни, кто именно довел меня до такого состояния и вообще притащил сюда!
Бен симулировал ангельское терпение.
– Что толку перекладывать друг на друга вину? Вспомни, ты не могла положить их в какую-нибудь другую сумку или в карман?
– Нет!
– Когда ты видела их в последний раз?
– Не разговаривай со мной в таком тоне! Я не подозреваемая в деле об ограблении.
– Я отдал их тебе в аэропорту.
– Отдал!
Дождь уже лил как из ведра, заволакивая пеленой лицо Бена и всю эту поганую историю, пока вдруг… Воспоминание ударило меня, словно нож между ребер. Вот я читаю Бену в самолете письмо свекрови, со всеми его зловещими предостережениями. И очаровательный восточный джентльмен говорит: "В этом мире очень много дурных людей". Но не мог же он оказаться злорадным вором-карманником! Хотя… стоит только вспомнить тетушку Лулу! С виду – прямо-таки Ванесса Редгрейв средних лет, а на деле сопрет золотые коронки у трупа и не поперхнется.
– О черт! – Бен плюхнулся обратно на сиденье. – Что толку рассуждать! Они исчезли. Полагаю, излишне надеяться, что ты купила "Американ экспр…"
– Банк рекламировал какой-то другой вид вклада, с премиальными в виде серебряной ложки за каждые пятьсот фунтов.
– Жаль, – вздохнул он. – Но, слава богу, у нас есть квитанции. Ведь у нас есть квитанции, правда, Элли?
Я затеребила веревочку, невесть как очутившуюся у меня в сумке.
– Ты положила их в одну папку с чеками?! – Бен вдруг увеличился в размерах, совсем как дрожжевое тесто, которое он так любит замешивать.
Из "Бревенчатой хижины" выходили люди, сытые и счастливые. Страшно подумать, что между нами и голодом стояли всего два доллара. Может, поесть, а потом сделать вид, будто мы потеряли кошелек?
Стыдись, Элли! Какое значение имеет пища, когда жизнь любимого разлетается в пух и прах. Бену незачем было мне объяснять – хоть он и объяснил, причем не раз, – что в штаб-квартире Кулинаров в Грязном Ручье ему необходимо быть в половине восьмого вечера. А значит, у нас не было времени отправиться в ближайший полицейский участок и сдаться на милость властей.
Когда было сказано все, что только можно сказать, дабы усугубить и без того поганую ситуацию, Бен вставил ключ в замок зажигания и вырулил обратно на шоссе. Воцарившееся молчание никак нельзя было назвать уютным. Бен поступил достойно – купил мне маленький пакет молока. Пока я потягивала молоко, он демонстративно затянул потуже ремень безопасности.
Дорога петляла, словно туалетная бумага, размотавшаяся на ветру. Деревья стремительно проносились мимо, а волосы мои змеями елозили по лицу, застилая глаза… Как вдруг я с удивлением обнаружила, что Бен съехал на обочину и заглушил мотор.
– Перерыв? – загрязнила я атмосферу едким сарказмом. – И это после всех твоих сетований, что времени у нас меньше, чем порядочных женщин в Америке?
Бен распластался ничком на руле. Что такое, сердечный приступ?… Он мертв! Как он мог так со мной поступить! Оставить вдовой вот здесь, посреди дикой страны, с пятью каплями молока на дне пакета! Я с силой дернула его за волосы, поднимая голову.
– Элли, у нас кончился бензин, – выдохнул Бен.
Это, пожалуй, похуже смерти. Не потеряй я дорожные чеки, он смог бы заправиться на бензоколонке возле "Бревенчатой хижины". Теперь же, если даже нам удастся пробиться сквозь эти кукурузные джунгли и добраться до живительного топлива, каковы шансы, что нам позволят расплатиться долговой распиской? Я попыталась утешить Бена, что Кулинары непременно все поймут; что, вызвав его на эту встречу, они не повернутся к нему задом и не разбегутся по домам только потому, что он опоздает на пять минут – или на пять часов. Но мои голос уносило ветром, и я совсем не была уверена, дождь или слезы струятся по моему лицу, когда ладонь Бена легла на мою.
– Дорогая, ты не должна себя винить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
– Уже целый час они неотступно нас преследуют.
– Элли! – он надел те самые очки, которые якобы потерял, когда настоятельно усаживал меня за руль, – это всего лишь безобидные вороны.
– Как же! Это стервятники, которые обгрызут нас до костей в ту самую минуту, когда мы признаем, что эта жестокая страна победила.
– Ты же говорила, что тебе нравится Чикаго…
– Я его обожала. Лучше бы купила почтовую открытку. – Едва слова эти сорвались с моего языка, я пожалела, что не набросилась на Бена раньше. Выясните отношения и начните все сначала. Если знаешь, что супружество зачастую напоминает ложе из крапивы, то аромат роз становится еще слаще.
Когда мы въезжали на стоянку перед харчевней "Бревенчатая хижина", Бен с небывалой нежностью в голосе поинтересовался, далеко ли у меня лежат дорожные чеки, ибо от денег Доркас у него осталась лишь парочка долларов.
– Прямо здесь, милый! – я постучала по своей сумке, когда мы втиснулись в узкое пространство перед входом. Оптимизм переполнял мою душу. Наш брак станет только крепче, выдержав проверку на прочность. – Одну секундочку.
Бен наблюдал, как я извлекаю на свет божий огромную связку ключей, упаковку салфеток, письмо свекрови…
– Элли, – насмешливо протянул он, – ты таскаешь с собой столько барахла, полезного как рыбе зонтик.
Я откинула локон со лба.
– Вот так удача! Я нашла свою расческу! Правда, она разломилась на две части, но две даже лучше, чем одна!
– Эта забегаловка с минуты на минуту закроется.
– Глупенький, – успокоила его я, – еще только шесть часов, а в этой стране удобств и комфорта ничто никогда не закрывается. – Я высыпала на колени содержимое своей косметички. – Может, положила их в боковой карман? – Мои руки перестали суетливо шарить и затряслись.
Свет любви поблек в его глазах.
– Только не вздумай сказать, что ты их потеряла.
Я никогда не могла понять жен Генриха VIII, которые добровольно клали голову на плаху и безропотно ждали, когда обрушится удар. Теперь же, борясь за собственную жизнь, я вдруг осознала, что Бен гораздо крупнее, чем мне казалось.
– Да здесь твои чеки, здесь! Дай мне только время их отыскать.
Бен медленно свирепел, что придавало ему необычайно мужественный вид. Рык вырвался из его глотки, заставив меня вжаться в дверцу.
– Ну же, давай! – перешла я в контратаку. – Скажи, что тебе вообще не следовало на меня полагаться. Скажи, что я испортила тебе праздник! Скажи, что я спустила в трубу твои шансы стать Кулинаром!
Его ответная речь потонула во внезапно раздавшемся оглушительном раскате грома. Через несколько секунд небо потемнело, я почувствовала на лице капли дождя и вспомнила о Черном Облаке. В главе третьей "Выращивания детей из семян" подчеркивалось, что причудливые фантазии – обычное дело для беременных.
Заталкивая все причиндалы обратно в сумку, я вспылила:
– Будь любезен, дорогой, вспомни, кто именно довел меня до такого состояния и вообще притащил сюда!
Бен симулировал ангельское терпение.
– Что толку перекладывать друг на друга вину? Вспомни, ты не могла положить их в какую-нибудь другую сумку или в карман?
– Нет!
– Когда ты видела их в последний раз?
– Не разговаривай со мной в таком тоне! Я не подозреваемая в деле об ограблении.
– Я отдал их тебе в аэропорту.
– Отдал!
Дождь уже лил как из ведра, заволакивая пеленой лицо Бена и всю эту поганую историю, пока вдруг… Воспоминание ударило меня, словно нож между ребер. Вот я читаю Бену в самолете письмо свекрови, со всеми его зловещими предостережениями. И очаровательный восточный джентльмен говорит: "В этом мире очень много дурных людей". Но не мог же он оказаться злорадным вором-карманником! Хотя… стоит только вспомнить тетушку Лулу! С виду – прямо-таки Ванесса Редгрейв средних лет, а на деле сопрет золотые коронки у трупа и не поперхнется.
– О черт! – Бен плюхнулся обратно на сиденье. – Что толку рассуждать! Они исчезли. Полагаю, излишне надеяться, что ты купила "Американ экспр…"
– Банк рекламировал какой-то другой вид вклада, с премиальными в виде серебряной ложки за каждые пятьсот фунтов.
– Жаль, – вздохнул он. – Но, слава богу, у нас есть квитанции. Ведь у нас есть квитанции, правда, Элли?
Я затеребила веревочку, невесть как очутившуюся у меня в сумке.
– Ты положила их в одну папку с чеками?! – Бен вдруг увеличился в размерах, совсем как дрожжевое тесто, которое он так любит замешивать.
Из "Бревенчатой хижины" выходили люди, сытые и счастливые. Страшно подумать, что между нами и голодом стояли всего два доллара. Может, поесть, а потом сделать вид, будто мы потеряли кошелек?
Стыдись, Элли! Какое значение имеет пища, когда жизнь любимого разлетается в пух и прах. Бену незачем было мне объяснять – хоть он и объяснил, причем не раз, – что в штаб-квартире Кулинаров в Грязном Ручье ему необходимо быть в половине восьмого вечера. А значит, у нас не было времени отправиться в ближайший полицейский участок и сдаться на милость властей.
Когда было сказано все, что только можно сказать, дабы усугубить и без того поганую ситуацию, Бен вставил ключ в замок зажигания и вырулил обратно на шоссе. Воцарившееся молчание никак нельзя было назвать уютным. Бен поступил достойно – купил мне маленький пакет молока. Пока я потягивала молоко, он демонстративно затянул потуже ремень безопасности.
Дорога петляла, словно туалетная бумага, размотавшаяся на ветру. Деревья стремительно проносились мимо, а волосы мои змеями елозили по лицу, застилая глаза… Как вдруг я с удивлением обнаружила, что Бен съехал на обочину и заглушил мотор.
– Перерыв? – загрязнила я атмосферу едким сарказмом. – И это после всех твоих сетований, что времени у нас меньше, чем порядочных женщин в Америке?
Бен распластался ничком на руле. Что такое, сердечный приступ?… Он мертв! Как он мог так со мной поступить! Оставить вдовой вот здесь, посреди дикой страны, с пятью каплями молока на дне пакета! Я с силой дернула его за волосы, поднимая голову.
– Элли, у нас кончился бензин, – выдохнул Бен.
Это, пожалуй, похуже смерти. Не потеряй я дорожные чеки, он смог бы заправиться на бензоколонке возле "Бревенчатой хижины". Теперь же, если даже нам удастся пробиться сквозь эти кукурузные джунгли и добраться до живительного топлива, каковы шансы, что нам позволят расплатиться долговой распиской? Я попыталась утешить Бена, что Кулинары непременно все поймут; что, вызвав его на эту встречу, они не повернутся к нему задом и не разбегутся по домам только потому, что он опоздает на пять минут – или на пять часов. Но мои голос уносило ветром, и я совсем не была уверена, дождь или слезы струятся по моему лицу, когда ладонь Бена легла на мою.
– Дорогая, ты не должна себя винить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84