– Что плохого в том, если "Мамочка-монстр" будет и впредь расходиться миллионными тиражами, год за годом?
– Но если вы хотите, чтобы мы поклялись, – предложил Бинго, – то пожалуйста: ей-богу, отрежем свои языки на сандвичи, если проболтаемся хоть одной живой душе…
Теола Фейт подмигнула мне.
Эпилог
Сон продолжился с того самого места, где прервался. Я стояла в холле Мерлин-корта и искала девочку Элли, которая по-хамски смылась, едва я попыталась сказать ей, что жду ребенка. Лисьи головы по-прежнему ухмылялись со стен, а комплекты доспехов обменялись тревожными взглядами, когда я, смахнув гигантскую паутину, стала подниматься по лестнице.
– Элли! – окликнул меня тихий голос.
– Мама! Что ты здесь делаешь?
– Ну и ну, милочка! А я думала, ты будешь мне рада. – Взявшись рукой за перила балюстрады, она сделала пару приседаний. Затем, опустившись на нижнюю ступеньку, похлопала рядом, приглашая меня последовать ее примеру. – Признаться, история с Теолой Фейт пробудила во мне некоторое любопытство.
– Она вспомнила тебя, – сказала я.
– Ну естественно! – Мама отвернула в сторону свое русалочье личико. – Тот эпизод в "Мамочке-монстре", когда Мэри приезжает к тетушке Гуинивер, был чем-то вроде римейка твоего первого визита сюда.
– Верно. Я поняла это, слушая Теолу Фейт. Мам, я ведь даже не догадывалась, что ты до такой степени чувствовала себя виноватой из-за того, что бросила меня на дядюшку Мерлина!
– Милая, я действительно рада тебя видеть. Но явилась я сюда не навеки. Надолго в увольнение отпускают только за хорошее поведение. Так что ты там написала в записке, которую отправила с голубем?
– Всего два слова: "Ребенок зашевелился". Гадалка Шанталь сказала сестрам Трамвелл, что я найду ответ в себе, а когда я ощутила это трепетание… словно крылья бабочки, то я… поняла, что у Теолы Фейт никогда не было детей. Ведь она сравнила первое шевеление плода с царапаньем кошки в дверь. А позднее шепнула мне, перед нашим с Беном отъездом из Менденхолла, что была слишком ослеплена своими творческими успехами. По-моему, она жалеет, что не стала матерью…
– Вернемся к объектам нашей любви, – перебила меня мама. – Бен, бесспорно, проявил зрелый подход, отказавшись от своих кулинарных амбиций.
– Ой, да ты не знаешь! – Усевшись на одну ступеньку выше мамы, я потерла спину, пытаясь избавиться от боли. – Мой милый в конце концов был принят в члены Общества Кулинаров. На манер графа, извлекающего из шляпы кролика, Бен в самый последний момент достал из кармана рецепт травяного чая сестер Трамвелл и с дрожью в голосе выразил уверенность, что это действительно утерянный много веков назад рецепт, изобретенный монахами, и к нему прибегала, в частности, Анна Болейн – дабы пройти к плахе с высоко поднятой головой.
– Передай Бену мои поздравления. – Мама подняла руки, и рукава ее прозрачного балахона затрепетали как крылья. – Милая, я ведь к тебе мимолетом заглянула.
Я встала, и боль в позвоночнике вцепилась в меня клещами.
– Разве ты не хочешь послушать про исчезнувших кандидатов? Человек, ежедневно доставлявший на рассвете в Менденхолл питьевую воду, признался, что Джим Грогг с вампиршей Дивонн, а позднее – граф с Соланж хорошо ему заплатили, лишь бы он увез их с острова, избавив от унизительного прощания с Кулинарами. Кстати, мамочка, еще один любопытный момент. Теола Фейт решила купить заброшенный заводик Джошуа Менденхолла и превратить его в фабрику по разливу самого лучшего в мире имбирного эля. Так что, держись, водица "перье"!
– Чудесно! – Мамины губы изогнулись в призрачной улыбке. – Надеюсь, длинные руки закона не доберутся до нее и не испортят все, хотя, подозреваю, что если шериф будет достаточно настойчив…
– До чего же ты романтична! – заметила я. – Думаю, ты будешь рада за Браунов. Марджори Задсон оказалась права в своих подозрениях. Хендерсон, доведенный до отчаяния, прочел взятую у жены "Плененную невесту" и осознал вдруг, что единственный способ спасти Лоис от Кулинаров – похитить ее под покровом ночи. Все крики будут списаны на Джеффриз. Именно он умыкнул надувную "Нелл Гвинн"… Ой, мам! Ты куда? Можно подумать, на поезд опаздываешь!
Вспомнив, как она погибла, я прикусила язык, но мама рассмеялась и обняла меня.
– Милая, не понимаю, почему ты со мной так носишься? Я ведь была не лучшей матерью.
– Для меня ты была самой лучшей. – Я чувствовала, как она просачивается у меня меж пальцев. – Не уходи!
– Тссс! – Ее голос легким ветерком овеял мое лицо. – Ты же не за мной сюда пришла. А девочка Элли прячется вовсе не от дяди Мерлина. Она прячется от тебя, потому что – будем говорить прямо, милая, ты стала несколько самодовольной, после того как сбросила лишние килограммы. – Колебания воздуха прекратились.
Я обернулась и увидела перед собой девочку в золотисто-голубом полосатом блейзере и с огромными бантами в волосах. Она сидела несколькими ступеньками выше.
– Привет, – сказала я. – Хочешь пломбир с сиропом? Да, мам, если ты меня слышишь, – хочу, чтобы ты знала: я решила назвать ребенка в твою честь. Я уверена, что родится девочка, и…
– Милая, – прошелестел над моей головой голос, – ты же знаешь, я всегда терпеть не могла свое имя. Как насчет Абигайль? По-моему, неплохо. А имя Грантэм подойдет любому мальчику. Такой акустический резонанс! Элли, не морщи нос! Я всегда старалась не вмешиваться в твои дела, но смерть дарует особые права…
* * *
Проснувшись, я обнаружила, что лежу на софе в гостиной. В камине потрескивало пламя, отбрасывая розоватые тени на стену, где висел портрет Абигайль, матери дядюшки Мерлина. А вовсе не изображение Кота-Мертвеца. И это не Красная комната. Гардины и обивка диванов цвета слоновой кости. В стиле королевы Анны, а не Виктории. По обе стороны каминных часов стояли желтые китайские вазы, а на бирюзовом ковре были вытканы райские птички. Я была одна с котом Тобиасом, и на его мохнатой мордочке читалась тревога. Неужели я кричала во сне?
Чтобы принять сидячее положение, потребовалось немало сил. Я была неповоротлива, как надувная лодка; весь последний месяц избегала близко подходить к булавкам – опасаясь лопнуть. Я смущенно наблюдала, как Тобиас крадучись подошел к груде блестящих свертков, которые я упаковала, прежде чем предаться полуденному сну. Только-только начался декабрь, но, поскольку ребенок должен был родиться через месяц, я постаралась заранее подготовиться к Рождеству. Несколько пустых коробок, рулонов бумаги и набор ножниц свидетельствовали, что половина работы уже сделана. Часы пробили пять. Сквозь заиндевевшие окна проглядывал клочок темного неба. Да уж, погодка – в самый раз для северных оленей! Бен, в отличие от покойного родителя сестер Трамвелл, продолжал ходить на работу, но сегодня вечером собирался вернуться домой пораньше, оставив Фредди за старшего в ресторане.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
– Но если вы хотите, чтобы мы поклялись, – предложил Бинго, – то пожалуйста: ей-богу, отрежем свои языки на сандвичи, если проболтаемся хоть одной живой душе…
Теола Фейт подмигнула мне.
Эпилог
Сон продолжился с того самого места, где прервался. Я стояла в холле Мерлин-корта и искала девочку Элли, которая по-хамски смылась, едва я попыталась сказать ей, что жду ребенка. Лисьи головы по-прежнему ухмылялись со стен, а комплекты доспехов обменялись тревожными взглядами, когда я, смахнув гигантскую паутину, стала подниматься по лестнице.
– Элли! – окликнул меня тихий голос.
– Мама! Что ты здесь делаешь?
– Ну и ну, милочка! А я думала, ты будешь мне рада. – Взявшись рукой за перила балюстрады, она сделала пару приседаний. Затем, опустившись на нижнюю ступеньку, похлопала рядом, приглашая меня последовать ее примеру. – Признаться, история с Теолой Фейт пробудила во мне некоторое любопытство.
– Она вспомнила тебя, – сказала я.
– Ну естественно! – Мама отвернула в сторону свое русалочье личико. – Тот эпизод в "Мамочке-монстре", когда Мэри приезжает к тетушке Гуинивер, был чем-то вроде римейка твоего первого визита сюда.
– Верно. Я поняла это, слушая Теолу Фейт. Мам, я ведь даже не догадывалась, что ты до такой степени чувствовала себя виноватой из-за того, что бросила меня на дядюшку Мерлина!
– Милая, я действительно рада тебя видеть. Но явилась я сюда не навеки. Надолго в увольнение отпускают только за хорошее поведение. Так что ты там написала в записке, которую отправила с голубем?
– Всего два слова: "Ребенок зашевелился". Гадалка Шанталь сказала сестрам Трамвелл, что я найду ответ в себе, а когда я ощутила это трепетание… словно крылья бабочки, то я… поняла, что у Теолы Фейт никогда не было детей. Ведь она сравнила первое шевеление плода с царапаньем кошки в дверь. А позднее шепнула мне, перед нашим с Беном отъездом из Менденхолла, что была слишком ослеплена своими творческими успехами. По-моему, она жалеет, что не стала матерью…
– Вернемся к объектам нашей любви, – перебила меня мама. – Бен, бесспорно, проявил зрелый подход, отказавшись от своих кулинарных амбиций.
– Ой, да ты не знаешь! – Усевшись на одну ступеньку выше мамы, я потерла спину, пытаясь избавиться от боли. – Мой милый в конце концов был принят в члены Общества Кулинаров. На манер графа, извлекающего из шляпы кролика, Бен в самый последний момент достал из кармана рецепт травяного чая сестер Трамвелл и с дрожью в голосе выразил уверенность, что это действительно утерянный много веков назад рецепт, изобретенный монахами, и к нему прибегала, в частности, Анна Болейн – дабы пройти к плахе с высоко поднятой головой.
– Передай Бену мои поздравления. – Мама подняла руки, и рукава ее прозрачного балахона затрепетали как крылья. – Милая, я ведь к тебе мимолетом заглянула.
Я встала, и боль в позвоночнике вцепилась в меня клещами.
– Разве ты не хочешь послушать про исчезнувших кандидатов? Человек, ежедневно доставлявший на рассвете в Менденхолл питьевую воду, признался, что Джим Грогг с вампиршей Дивонн, а позднее – граф с Соланж хорошо ему заплатили, лишь бы он увез их с острова, избавив от унизительного прощания с Кулинарами. Кстати, мамочка, еще один любопытный момент. Теола Фейт решила купить заброшенный заводик Джошуа Менденхолла и превратить его в фабрику по разливу самого лучшего в мире имбирного эля. Так что, держись, водица "перье"!
– Чудесно! – Мамины губы изогнулись в призрачной улыбке. – Надеюсь, длинные руки закона не доберутся до нее и не испортят все, хотя, подозреваю, что если шериф будет достаточно настойчив…
– До чего же ты романтична! – заметила я. – Думаю, ты будешь рада за Браунов. Марджори Задсон оказалась права в своих подозрениях. Хендерсон, доведенный до отчаяния, прочел взятую у жены "Плененную невесту" и осознал вдруг, что единственный способ спасти Лоис от Кулинаров – похитить ее под покровом ночи. Все крики будут списаны на Джеффриз. Именно он умыкнул надувную "Нелл Гвинн"… Ой, мам! Ты куда? Можно подумать, на поезд опаздываешь!
Вспомнив, как она погибла, я прикусила язык, но мама рассмеялась и обняла меня.
– Милая, не понимаю, почему ты со мной так носишься? Я ведь была не лучшей матерью.
– Для меня ты была самой лучшей. – Я чувствовала, как она просачивается у меня меж пальцев. – Не уходи!
– Тссс! – Ее голос легким ветерком овеял мое лицо. – Ты же не за мной сюда пришла. А девочка Элли прячется вовсе не от дяди Мерлина. Она прячется от тебя, потому что – будем говорить прямо, милая, ты стала несколько самодовольной, после того как сбросила лишние килограммы. – Колебания воздуха прекратились.
Я обернулась и увидела перед собой девочку в золотисто-голубом полосатом блейзере и с огромными бантами в волосах. Она сидела несколькими ступеньками выше.
– Привет, – сказала я. – Хочешь пломбир с сиропом? Да, мам, если ты меня слышишь, – хочу, чтобы ты знала: я решила назвать ребенка в твою честь. Я уверена, что родится девочка, и…
– Милая, – прошелестел над моей головой голос, – ты же знаешь, я всегда терпеть не могла свое имя. Как насчет Абигайль? По-моему, неплохо. А имя Грантэм подойдет любому мальчику. Такой акустический резонанс! Элли, не морщи нос! Я всегда старалась не вмешиваться в твои дела, но смерть дарует особые права…
* * *
Проснувшись, я обнаружила, что лежу на софе в гостиной. В камине потрескивало пламя, отбрасывая розоватые тени на стену, где висел портрет Абигайль, матери дядюшки Мерлина. А вовсе не изображение Кота-Мертвеца. И это не Красная комната. Гардины и обивка диванов цвета слоновой кости. В стиле королевы Анны, а не Виктории. По обе стороны каминных часов стояли желтые китайские вазы, а на бирюзовом ковре были вытканы райские птички. Я была одна с котом Тобиасом, и на его мохнатой мордочке читалась тревога. Неужели я кричала во сне?
Чтобы принять сидячее положение, потребовалось немало сил. Я была неповоротлива, как надувная лодка; весь последний месяц избегала близко подходить к булавкам – опасаясь лопнуть. Я смущенно наблюдала, как Тобиас крадучись подошел к груде блестящих свертков, которые я упаковала, прежде чем предаться полуденному сну. Только-только начался декабрь, но, поскольку ребенок должен был родиться через месяц, я постаралась заранее подготовиться к Рождеству. Несколько пустых коробок, рулонов бумаги и набор ножниц свидетельствовали, что половина работы уже сделана. Часы пробили пять. Сквозь заиндевевшие окна проглядывал клочок темного неба. Да уж, погодка – в самый раз для северных оленей! Бен, в отличие от покойного родителя сестер Трамвелл, продолжал ходить на работу, но сегодня вечером собирался вернуться домой пораньше, оставив Фредди за старшего в ресторане.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84