Не могли же Джеффриз и Пипс подсунуть какую-нибудь пакость в постель своей хозяйки.
Из-под одеяла высунулась рука и отдернула обшитый золотой тесьмой полог.
– Поставьте мой чай на столик и обождите снаружи, пока я снова не позвоню. Вы имеете дело с женщиной, которая давала интервью "Нью-Йорк Таймс" и дважды приглашалась на передачу "Добрый вечер, Соединенные Штаты". Я больше не ребенок, которого можно пугать сушилкой для одежды.
Конечно, Мэри – кто же еще? Когда она села, я едва не вскрикнула. Солнце беспощадно высветило бесформенный "улей на ее голове и лицо, густо намазанное какой-то жирной дрянью. Рта и в помине не было, а на том месте, где положено находиться очкам, темнели дыры. Очки же лежали рядом с телефоном на тумбочке возле кровати. Видимо, Мэри по близорукости приняла меня за Пипса или Джеффриз. Признаться, я вдруг почувствовала себя виноватой – как будто прокралась к ней обманом. Бедная Мэри! Я так и представляла, как моя кузина Ванесса или же Валисия Икс восхищенно тянет: "Такими уродинами не рождаются, над этим надо хорошенько потрудиться". Ночнушка Мэри с длинными рукавами была скромной и безнадежно целомудренной.
– Это я, Элли Хаскелл! – На цыпочках я двинулась вперед, и сумка, висевшая на плече, предательски зашлепала меня по бокам. – Извините за вторжение, но я подумала: вдруг вам захочется прокатиться с нами в Грязный Ручей? Мы тут собрались…
– Что? Вы зовете меня? – Мэри вздрогнула и ударилась головой о спинку кровати. – Я не ослышалась? – Она потянулась за салфеткой, но вовсе не разразилась слезами. Вместо этого принялась стирать с лица жирную маску. Отбросив в радостном возбуждении темно-оранжевые простыни и гобеленовое покрывало, она соскочила с кровати. – Теола всегда вбивала мне в голову, что я не умею заводить друзей, нет во мне изюминки, но вчера вечером я сразу поняла: мы с вами родственные души. У вас такой же униженно-растоптанный вид, как и у меня.
– Благодарю вас. – Я постаралась выглядеть польщенной.
– Вам-то это идет. – Мэри отбросила в сторону салфетку. – Лапочка, дайте-ка мне, пожалуйста, мой халат. О, до чего же весело – ну прямо как утро после ночного девичника! Сегодня я угощаю.
– Нет-нет, что вы! – запротестовала я.
– Вы правы. У лучших друзей так заведено: каждый платит за себя. А двух других нам придется весь день таскать за собой?
Тьфу! Я никак не могла отыскать ее халат среди прочей одежды, сваленной на стульях и свисавшей с подоконника. У меня зарождалось подозрение, что Мэри, подобно влюбленной школьнице, проникается ко мне чрезмерной симпатией. Самое время вспомнить слова моей мамочки: "Элли, деточка, если ты действительно хочешь быть популярной и всеми любимой, стань отшельницей. Таким образом ты сделаешься притчей во языцех; тебя будут приглашать на вечеринки, заведомо зная, что ты не придешь; мимолетное твое появление будет вызывать переполох, и тебе никогда не придется иметь дело с людьми".
Курсируя по коврику из шкуры медведя гризли к черному мраморному камину и обратно, я чуть не споткнулась о пояс халата. Попыталась передать халат Мэри, но та как раз надевала очки. И тут зазвонил телефон. Обе мы уставились на него, не веря своим ушам.
– Джеффриз сказала, что здесь его нет… – с укоризной заметила я.
Тррррррр! Тррррррр!
Мэри, лицо которой после жирной маски выглядело желтым, как топленое масло, сделала шаг к тумбочке, протянула руку и… замерла.
– В смысле, телефона-то? – Не сводя глаз с аппарата, Мэри сделала один шаг вперед, два назад. – Слушайте больше этих змей, Кулинаров! Валисия Икс не хотела, чтобы кто-нибудь из кандидатов узнал, что здесь есть телефон, – мол, пусть не хитрят и ни к кому не обращаются за помощью.
Телефон продолжал блеять.
– Хотите, я отвечу? – предложила я. – Представляю, как вас достали эти репортеры.
– Да, наверное, это они и есть! Или же мой издатель… – Лицо ее смягчилось, но трубку она сняла так, словно это была дохлая крыса. – Алло?
И тут, прямо на моих глазах, Мэри будто съежилась – как ни бредово это звучит – до размеров ребенка. Я смогла представить ее с хвостиками и в панамке, вроде той, что я носила в школе святой Роберты. Я нависала над крошечной Мэри с халатом в руках, она же обессиленно опустилась на край постели.
– Теола! – Она вцепилась в трубку обеими руками, костяшки ее пальцев посинели. Боженьки! Что-то мне не нравится, как она дышит! Эх, была бы под рукой кислородная подушка или хотя бы нюхательные соли Примулы Трамвелл. И если б я еще не ушибла колено о рыцарский сундучок. Ну да ладно! Мэри выпрямилась. Рот ее окреп, а стекла очков дерзко блеснули.
– Хватит умничать, Теола, где ты находишься? – Голос ее сорвался на визг. – Угадать? Да на кой мне это? Не собираюсь я участвовать в твоих дьявольских игрищах… Ну ладно – Флорида! Что значит – холодно, как в могиле? Ведь в Майами никогда… черт, опять ты со своими дурацкими шуточками! Но я не обижаюсь, а чтоб тебе это доказать… – из горла Мэри с шипением, будто газировка, вырвался смех, – позволь мне купить тебе какое-нибудь славное местечко за городом, например мавзолей на кладбище "Веселые луга"? Мне это по средствам. Миллионы, которые мне приносит "Мамочка-монстр", столь же грязны, как и твоя интрижка с мальчиками Тарзуки – папой, сыном и дедулей. Что значит "заткнуться, пока не поздно"? Как ты намерена меня заткнуть – выбросишь мои игрушки в мусорный ящик? Ну уж нет, публично каяться я не собираюсь. – Теперь голос Мэри звучал отрывисто. – А еще ты испортила мой шестой день рождения, настояв, чтобы мне выкрасили волосы под цвет твоих и чтобы мы с тобой оделись в одинаковые платья – будто сестрички. В результате все подумали, что я твоя маленькая старенькая бабулька. – Прерывистое дыхание Мэри наверняка было слышно аж в Грязном Ручье. – Так вот, послушай меня, Теола: хочешь, чтобы я написала в продолжении о том, что у тебя каменное сердце и силиконовые мозги? Либо ты будешь обращаться со мной как со взрослым человеком, имеющим право на собственное мнение, либо я не желаю тебя знать, отныне и навсегда… Что-что? Ты собираешься отсудить у меня каждый пенни, что я заработала на "Мамочке-монстре"? Не смеши! – Смех ее весьма смахивал на истерику. – Твои дни как комедийной актрисы сочтены, Теола Фейт.
– Может, мне выйти… – встряла я.
– Нет-нет, прошу вас! – Мэри закрыла ладонью микрофон. Лицо ее напоминало недопеченную лепешку.
Помня, что мне следует беречь силы, я опустилась в кресло с ручками в виде львиных голов.
– Значит, снова угрозы? – Мэри резко встала, грудь ее под девичьей ночнушкой судорожно вздымалась; каким-то образом она ухитрилась обмотаться телефонным шнуром. – Ну-ка, еще раз… что ты хотела бы со мной сделать? Минутку, погоди!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Из-под одеяла высунулась рука и отдернула обшитый золотой тесьмой полог.
– Поставьте мой чай на столик и обождите снаружи, пока я снова не позвоню. Вы имеете дело с женщиной, которая давала интервью "Нью-Йорк Таймс" и дважды приглашалась на передачу "Добрый вечер, Соединенные Штаты". Я больше не ребенок, которого можно пугать сушилкой для одежды.
Конечно, Мэри – кто же еще? Когда она села, я едва не вскрикнула. Солнце беспощадно высветило бесформенный "улей на ее голове и лицо, густо намазанное какой-то жирной дрянью. Рта и в помине не было, а на том месте, где положено находиться очкам, темнели дыры. Очки же лежали рядом с телефоном на тумбочке возле кровати. Видимо, Мэри по близорукости приняла меня за Пипса или Джеффриз. Признаться, я вдруг почувствовала себя виноватой – как будто прокралась к ней обманом. Бедная Мэри! Я так и представляла, как моя кузина Ванесса или же Валисия Икс восхищенно тянет: "Такими уродинами не рождаются, над этим надо хорошенько потрудиться". Ночнушка Мэри с длинными рукавами была скромной и безнадежно целомудренной.
– Это я, Элли Хаскелл! – На цыпочках я двинулась вперед, и сумка, висевшая на плече, предательски зашлепала меня по бокам. – Извините за вторжение, но я подумала: вдруг вам захочется прокатиться с нами в Грязный Ручей? Мы тут собрались…
– Что? Вы зовете меня? – Мэри вздрогнула и ударилась головой о спинку кровати. – Я не ослышалась? – Она потянулась за салфеткой, но вовсе не разразилась слезами. Вместо этого принялась стирать с лица жирную маску. Отбросив в радостном возбуждении темно-оранжевые простыни и гобеленовое покрывало, она соскочила с кровати. – Теола всегда вбивала мне в голову, что я не умею заводить друзей, нет во мне изюминки, но вчера вечером я сразу поняла: мы с вами родственные души. У вас такой же униженно-растоптанный вид, как и у меня.
– Благодарю вас. – Я постаралась выглядеть польщенной.
– Вам-то это идет. – Мэри отбросила в сторону салфетку. – Лапочка, дайте-ка мне, пожалуйста, мой халат. О, до чего же весело – ну прямо как утро после ночного девичника! Сегодня я угощаю.
– Нет-нет, что вы! – запротестовала я.
– Вы правы. У лучших друзей так заведено: каждый платит за себя. А двух других нам придется весь день таскать за собой?
Тьфу! Я никак не могла отыскать ее халат среди прочей одежды, сваленной на стульях и свисавшей с подоконника. У меня зарождалось подозрение, что Мэри, подобно влюбленной школьнице, проникается ко мне чрезмерной симпатией. Самое время вспомнить слова моей мамочки: "Элли, деточка, если ты действительно хочешь быть популярной и всеми любимой, стань отшельницей. Таким образом ты сделаешься притчей во языцех; тебя будут приглашать на вечеринки, заведомо зная, что ты не придешь; мимолетное твое появление будет вызывать переполох, и тебе никогда не придется иметь дело с людьми".
Курсируя по коврику из шкуры медведя гризли к черному мраморному камину и обратно, я чуть не споткнулась о пояс халата. Попыталась передать халат Мэри, но та как раз надевала очки. И тут зазвонил телефон. Обе мы уставились на него, не веря своим ушам.
– Джеффриз сказала, что здесь его нет… – с укоризной заметила я.
Тррррррр! Тррррррр!
Мэри, лицо которой после жирной маски выглядело желтым, как топленое масло, сделала шаг к тумбочке, протянула руку и… замерла.
– В смысле, телефона-то? – Не сводя глаз с аппарата, Мэри сделала один шаг вперед, два назад. – Слушайте больше этих змей, Кулинаров! Валисия Икс не хотела, чтобы кто-нибудь из кандидатов узнал, что здесь есть телефон, – мол, пусть не хитрят и ни к кому не обращаются за помощью.
Телефон продолжал блеять.
– Хотите, я отвечу? – предложила я. – Представляю, как вас достали эти репортеры.
– Да, наверное, это они и есть! Или же мой издатель… – Лицо ее смягчилось, но трубку она сняла так, словно это была дохлая крыса. – Алло?
И тут, прямо на моих глазах, Мэри будто съежилась – как ни бредово это звучит – до размеров ребенка. Я смогла представить ее с хвостиками и в панамке, вроде той, что я носила в школе святой Роберты. Я нависала над крошечной Мэри с халатом в руках, она же обессиленно опустилась на край постели.
– Теола! – Она вцепилась в трубку обеими руками, костяшки ее пальцев посинели. Боженьки! Что-то мне не нравится, как она дышит! Эх, была бы под рукой кислородная подушка или хотя бы нюхательные соли Примулы Трамвелл. И если б я еще не ушибла колено о рыцарский сундучок. Ну да ладно! Мэри выпрямилась. Рот ее окреп, а стекла очков дерзко блеснули.
– Хватит умничать, Теола, где ты находишься? – Голос ее сорвался на визг. – Угадать? Да на кой мне это? Не собираюсь я участвовать в твоих дьявольских игрищах… Ну ладно – Флорида! Что значит – холодно, как в могиле? Ведь в Майами никогда… черт, опять ты со своими дурацкими шуточками! Но я не обижаюсь, а чтоб тебе это доказать… – из горла Мэри с шипением, будто газировка, вырвался смех, – позволь мне купить тебе какое-нибудь славное местечко за городом, например мавзолей на кладбище "Веселые луга"? Мне это по средствам. Миллионы, которые мне приносит "Мамочка-монстр", столь же грязны, как и твоя интрижка с мальчиками Тарзуки – папой, сыном и дедулей. Что значит "заткнуться, пока не поздно"? Как ты намерена меня заткнуть – выбросишь мои игрушки в мусорный ящик? Ну уж нет, публично каяться я не собираюсь. – Теперь голос Мэри звучал отрывисто. – А еще ты испортила мой шестой день рождения, настояв, чтобы мне выкрасили волосы под цвет твоих и чтобы мы с тобой оделись в одинаковые платья – будто сестрички. В результате все подумали, что я твоя маленькая старенькая бабулька. – Прерывистое дыхание Мэри наверняка было слышно аж в Грязном Ручье. – Так вот, послушай меня, Теола: хочешь, чтобы я написала в продолжении о том, что у тебя каменное сердце и силиконовые мозги? Либо ты будешь обращаться со мной как со взрослым человеком, имеющим право на собственное мнение, либо я не желаю тебя знать, отныне и навсегда… Что-что? Ты собираешься отсудить у меня каждый пенни, что я заработала на "Мамочке-монстре"? Не смеши! – Смех ее весьма смахивал на истерику. – Твои дни как комедийной актрисы сочтены, Теола Фейт.
– Может, мне выйти… – встряла я.
– Нет-нет, прошу вас! – Мэри закрыла ладонью микрофон. Лицо ее напоминало недопеченную лепешку.
Помня, что мне следует беречь силы, я опустилась в кресло с ручками в виде львиных голов.
– Значит, снова угрозы? – Мэри резко встала, грудь ее под девичьей ночнушкой судорожно вздымалась; каким-то образом она ухитрилась обмотаться телефонным шнуром. – Ну-ка, еще раз… что ты хотела бы со мной сделать? Минутку, погоди!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84