– Что я наделал! В чем же ошибка?
Бен присел на подлокотник моего кресла и прижал мое лицо к своему плечу:
– Кровавые сцены – не для глаз моей беременной жены.
– Что ты натворил! – простонала Соланж. – Птичка цела, но совсем не шевелится! Должно быть, померла от страха.
Само собой, Джеффриз истошно завизжала. Валисия встала:
– Давайте сохранять спокойствие!
Лоис Браун заплакала. Эрнестина безуспешно пыталась закрыть глаза Бинго.
Голос Пипса задрожал в унисон с его же ногами:
– Дерби и его верная Джоан! Они были так привязаны друг к другу! Такая любовь! – Слеза скатилась по его щеке, нырнув в одну из морщин. – Кто доложит ей об этом?
Скрипнула дверь, и на пороге появилась Мэри Фейт.
– Доложит – что? Кто и что мне доложит?
Повисло гробовое молчание. Экземпляр "Мамочки-монстра" зловеще пялился на нас с журнального столика.
– Мадам… – Граф спрятал шкатулку за спину. – Сдаюсь на вашу милость.
Мэри замерла, прислонившись к двери и поджав узкие губы.
– Вы что-то разбили или сломали?
– В некотором смысле. – Валисия Икс, чья красота бесспорно облагородилась этой трагедией, подвела Мэри к креслу. – Вам нет нужды требовать, чтобы граф Венсан был отстранен от соревнований. Он нарушил параграф три тысячи девятьсот тридцать шесть, пункт М. И таким образом…
Мэри упорно не желала садиться в кресло. Джеффриз торчала посреди комнаты будто говорящая метла.
– Как бы это помягче выразиться, мисс Фейт… Голубка Джоан мертва.
На лице Мэри сменилось столько выражений, что черты ее расплылись. Нестройные голоса принялись уточнять детали трагедии, как вдруг встрял Бинго:
– Ну как, можно готовить паштет?
– Деточка! – шикнула на него Эрнестина.
– Был бы он моим ребенком… – возмутился Бен, но его благородный отцовский порыв заглушила Мэри.
Впечатление усиливалось благодаря безупречной прическе "волосок к волоску", а также очкам и арестантскому серому платью, которые подчеркивали ее сдержанность и внутреннюю силу.
– Боже милосердный, да зачем же я пустила вас в свой дом? Вы просто чудовища, монстры, все до единого! Сели на шею беззащитной женщине, воспользовались моей добротой. На мамашиных оргиях все было так же. Самые гнусные извращения и те были хороши!
– Мадам, прошу вас. – Передав шкатулку Соланж, граф рухнул к ногам Мэри, вцепился в ее лодыжки. – Я отдал бы свою жизнь, даже свою жену, лишь бы вернуть птичку. Я уже пробовал искусственное дыхание, поцелуй жизни! Ах, если бы только я мог услышать эти слова – что она не мертва, а просто спит!
– Уберите его отсюда! – голос Мэри рассек воздух. Выдергивая свою юбку из судорожно цепляющихся рук графа, она налетела спиной на Хендерсона Брауна.
– К вашим услугам, мэм. – Пипс зашаркал вперед с видом кровожадного оруженосца Тюдоров, готовый схватить графа за волосы и вышвырнуть в окно. Но как же часто надежды и чаяния людские идут прахом! Из шкатулки донесся шорох, а следом – недоуменная воркотня. Молитвы графа были услышаны.
– О чудо! – раздался дружный вопль.
Бен принялся вырывать графа из рук Пипса. Я сочла себя вправе удалиться со сцены и в возникшей суматохе потихоньку улизнула из комнаты. Когда до лестницы оставалось рукой подать, за спиной раздался зловещий топот.
– Вы в порядке, милочка? – справилась Лоис Браун, переводя дыхание.
– Устала немножко, – призналась я.
– И все?
Ее лицо лучилось пониманием, а седые волосы выглядели так мило и уютно. Я вспомнила свой сон о посещении старой родительской квартиры в Сент-Джонс-Вуде – и неожиданно поняла, что неверно его истолковала. Эта женщина была настоящей матерью. Ее не интересовали пуанты и арабески. Когда она обнимает своих детей, то пахнет имбирными пряниками, булочками и свежестью. Почему же у меня не было такой мамы? И у Мэри?
– Знаете что, деточка? – сказала Лоис. – Я вам очень завидую.
– Вы – мне?!
– Ну да, это же ваш первенец! – На лице ее заиграла улыбка. – И вы еще достаточно юная, чтобы мечтать и верить в свои мечты. Мой Хенни не всегда был таким образцово-показательным. Но со временем починка холодильника стала для него важнее наших треснувших отношений. Он хороший человек. Но когда мне хочется романтики, я читаю книжки.
Я теребила пчелок на своих карманах, не зная, что сказать.
– У вас такой красивый муж, – продолжала Лоис. – Помню, когда я ждала первенца, то не могла поверить, что Хенни не ухлестывает за каждой стройной женщиной, которая появлялась в радиусе квартала от нашего дома. – С этими словами она обняла меня за плечи и подтолкнула к лестнице. – Отдохните, дорогая.
– Да ваш муж боготворит землю, по которой вы ступаете! – Ноги мои подкашивались.
Поднявшись на полпролета, я услышала, как открылась дверь… и снова шаги. Я вгляделась сквозь прутья балюстрады, отчаянно надеясь, что это Бен… Сейчас он взлетит по лестнице, прыгая через две ступеньки, поднимет меня на руки и отнесет в нашу спальню, жарко нашептывая всякие глупые нежности. Признается, что вел себя как законченный дурак и, если откровенно, ему теперь совершенно наплевать на Валисию Икс.
Но среди троицы, показавшейся в холле, Бена не оказалось. Пипс и Джеффриз усиленно подлизывались к Мэри Фейт. Трогательная, в принципе, картина: преданные слуги утешают хозяйку дома после пережитого потрясения, – но эти-то двое ясно дали мне понять, что терпеть ее не могут. Я поежилась. Неужто прямо на моих глазах творится некое зло? Впрочем, отнесем это на счет моей эмоциональной неуравновешенности. Я проскользнула в нашу комнату.
Кто-то побывал в спальне. О нет, я не имею в виду, что ее обыскали и разграбили, – всего лишь застелили постель. Утром в спешке я оставила ее в беспорядке. Оглядевшись по сторонам, я заметила и другие признаки вторжения. Молния на моей сумке была застегнута, а я точно помнила, что оставила ее открытой. А разве моя "Беременность для начинающих" лежала на тумбочке возле кровати? Может, в комнате похозяйничал трудолюбивый Пипс? Или Джеффриз? Или же Соланж была права в своих подозрениях и Эрнестина действительно сует нос в чужие дела? А вдруг ее сегодняшняя воинственность объясняется тем, что она кое-что пронюхала насчет Бена – а возможно, и других кандидатов – и перепугалась за своего Бинго? Или же у меня развивается паранойя? В "Заведении детей ради удовольствия" я не нашла ничего, кроме мудрых слов и письма Примулы Трамвелл. Привычка у меня такая – засовывать письма в книги…
Пора прилечь, и неважно, что в этой тесной комнатенке я чувствую себя преступницей, брошенной в тюремную камеру. Серебристые обои с люрексом вызывали резь в глазах, а нечаянный взгляд в зеркало ранил еще больнее. Сбывались мои самые худшие опасения: ведь эти полосы на моем лице – следы растяжек. Немудрено, что Лоис Браун проявила столько симпатии и сочувствия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Бен присел на подлокотник моего кресла и прижал мое лицо к своему плечу:
– Кровавые сцены – не для глаз моей беременной жены.
– Что ты натворил! – простонала Соланж. – Птичка цела, но совсем не шевелится! Должно быть, померла от страха.
Само собой, Джеффриз истошно завизжала. Валисия встала:
– Давайте сохранять спокойствие!
Лоис Браун заплакала. Эрнестина безуспешно пыталась закрыть глаза Бинго.
Голос Пипса задрожал в унисон с его же ногами:
– Дерби и его верная Джоан! Они были так привязаны друг к другу! Такая любовь! – Слеза скатилась по его щеке, нырнув в одну из морщин. – Кто доложит ей об этом?
Скрипнула дверь, и на пороге появилась Мэри Фейт.
– Доложит – что? Кто и что мне доложит?
Повисло гробовое молчание. Экземпляр "Мамочки-монстра" зловеще пялился на нас с журнального столика.
– Мадам… – Граф спрятал шкатулку за спину. – Сдаюсь на вашу милость.
Мэри замерла, прислонившись к двери и поджав узкие губы.
– Вы что-то разбили или сломали?
– В некотором смысле. – Валисия Икс, чья красота бесспорно облагородилась этой трагедией, подвела Мэри к креслу. – Вам нет нужды требовать, чтобы граф Венсан был отстранен от соревнований. Он нарушил параграф три тысячи девятьсот тридцать шесть, пункт М. И таким образом…
Мэри упорно не желала садиться в кресло. Джеффриз торчала посреди комнаты будто говорящая метла.
– Как бы это помягче выразиться, мисс Фейт… Голубка Джоан мертва.
На лице Мэри сменилось столько выражений, что черты ее расплылись. Нестройные голоса принялись уточнять детали трагедии, как вдруг встрял Бинго:
– Ну как, можно готовить паштет?
– Деточка! – шикнула на него Эрнестина.
– Был бы он моим ребенком… – возмутился Бен, но его благородный отцовский порыв заглушила Мэри.
Впечатление усиливалось благодаря безупречной прическе "волосок к волоску", а также очкам и арестантскому серому платью, которые подчеркивали ее сдержанность и внутреннюю силу.
– Боже милосердный, да зачем же я пустила вас в свой дом? Вы просто чудовища, монстры, все до единого! Сели на шею беззащитной женщине, воспользовались моей добротой. На мамашиных оргиях все было так же. Самые гнусные извращения и те были хороши!
– Мадам, прошу вас. – Передав шкатулку Соланж, граф рухнул к ногам Мэри, вцепился в ее лодыжки. – Я отдал бы свою жизнь, даже свою жену, лишь бы вернуть птичку. Я уже пробовал искусственное дыхание, поцелуй жизни! Ах, если бы только я мог услышать эти слова – что она не мертва, а просто спит!
– Уберите его отсюда! – голос Мэри рассек воздух. Выдергивая свою юбку из судорожно цепляющихся рук графа, она налетела спиной на Хендерсона Брауна.
– К вашим услугам, мэм. – Пипс зашаркал вперед с видом кровожадного оруженосца Тюдоров, готовый схватить графа за волосы и вышвырнуть в окно. Но как же часто надежды и чаяния людские идут прахом! Из шкатулки донесся шорох, а следом – недоуменная воркотня. Молитвы графа были услышаны.
– О чудо! – раздался дружный вопль.
Бен принялся вырывать графа из рук Пипса. Я сочла себя вправе удалиться со сцены и в возникшей суматохе потихоньку улизнула из комнаты. Когда до лестницы оставалось рукой подать, за спиной раздался зловещий топот.
– Вы в порядке, милочка? – справилась Лоис Браун, переводя дыхание.
– Устала немножко, – призналась я.
– И все?
Ее лицо лучилось пониманием, а седые волосы выглядели так мило и уютно. Я вспомнила свой сон о посещении старой родительской квартиры в Сент-Джонс-Вуде – и неожиданно поняла, что неверно его истолковала. Эта женщина была настоящей матерью. Ее не интересовали пуанты и арабески. Когда она обнимает своих детей, то пахнет имбирными пряниками, булочками и свежестью. Почему же у меня не было такой мамы? И у Мэри?
– Знаете что, деточка? – сказала Лоис. – Я вам очень завидую.
– Вы – мне?!
– Ну да, это же ваш первенец! – На лице ее заиграла улыбка. – И вы еще достаточно юная, чтобы мечтать и верить в свои мечты. Мой Хенни не всегда был таким образцово-показательным. Но со временем починка холодильника стала для него важнее наших треснувших отношений. Он хороший человек. Но когда мне хочется романтики, я читаю книжки.
Я теребила пчелок на своих карманах, не зная, что сказать.
– У вас такой красивый муж, – продолжала Лоис. – Помню, когда я ждала первенца, то не могла поверить, что Хенни не ухлестывает за каждой стройной женщиной, которая появлялась в радиусе квартала от нашего дома. – С этими словами она обняла меня за плечи и подтолкнула к лестнице. – Отдохните, дорогая.
– Да ваш муж боготворит землю, по которой вы ступаете! – Ноги мои подкашивались.
Поднявшись на полпролета, я услышала, как открылась дверь… и снова шаги. Я вгляделась сквозь прутья балюстрады, отчаянно надеясь, что это Бен… Сейчас он взлетит по лестнице, прыгая через две ступеньки, поднимет меня на руки и отнесет в нашу спальню, жарко нашептывая всякие глупые нежности. Признается, что вел себя как законченный дурак и, если откровенно, ему теперь совершенно наплевать на Валисию Икс.
Но среди троицы, показавшейся в холле, Бена не оказалось. Пипс и Джеффриз усиленно подлизывались к Мэри Фейт. Трогательная, в принципе, картина: преданные слуги утешают хозяйку дома после пережитого потрясения, – но эти-то двое ясно дали мне понять, что терпеть ее не могут. Я поежилась. Неужто прямо на моих глазах творится некое зло? Впрочем, отнесем это на счет моей эмоциональной неуравновешенности. Я проскользнула в нашу комнату.
Кто-то побывал в спальне. О нет, я не имею в виду, что ее обыскали и разграбили, – всего лишь застелили постель. Утром в спешке я оставила ее в беспорядке. Оглядевшись по сторонам, я заметила и другие признаки вторжения. Молния на моей сумке была застегнута, а я точно помнила, что оставила ее открытой. А разве моя "Беременность для начинающих" лежала на тумбочке возле кровати? Может, в комнате похозяйничал трудолюбивый Пипс? Или Джеффриз? Или же Соланж была права в своих подозрениях и Эрнестина действительно сует нос в чужие дела? А вдруг ее сегодняшняя воинственность объясняется тем, что она кое-что пронюхала насчет Бена – а возможно, и других кандидатов – и перепугалась за своего Бинго? Или же у меня развивается паранойя? В "Заведении детей ради удовольствия" я не нашла ничего, кроме мудрых слов и письма Примулы Трамвелл. Привычка у меня такая – засовывать письма в книги…
Пора прилечь, и неважно, что в этой тесной комнатенке я чувствую себя преступницей, брошенной в тюремную камеру. Серебристые обои с люрексом вызывали резь в глазах, а нечаянный взгляд в зеркало ранил еще больнее. Сбывались мои самые худшие опасения: ведь эти полосы на моем лице – следы растяжек. Немудрено, что Лоис Браун проявила столько симпатии и сочувствия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84