Он был раскрыт на листке с надписью 31 августа. Чуть ниже майорской рукой было начертано свинцовым карандашом «ДМБ».
Майор горестно вздохнул и подвинул к себе телефон. Сняв трубку, он оттопырил когтистый палец и набрал пять цифр.
– Клим? – Из телефона послышался утвердительный клекот. – Как здоровьечко? Че сразу нах... у себя. Есть. Залетай, по случаю такому не грех и поправиться! Жду!
Малинин буквально полгода тому назад обнаружил в одном из потайных уголков своего необъятного склада несколько ящиков табака и с тех пор жил буквально на иголках. Первым делом он, естественно, доложил о таком подарке судьбы Норвегову, но получил неожиданный приказ: зелье уничтожить, об исполнении доложить. Недавно возведенный в генеральский чин советом из правителей нескольких стран, Константин Константинович понимал, что он не Христос. Шести ящиков табака надолго не хватит, а Американский континент в этом мире отсутствовал однозначно. Группу островов, разделяющих два крупнейших океана планеты, обследовать никто не собирался.
Об уничтожении ящиков Малинин, конечно же, доложил, но содержимое их припрятал. Заядлый когда-то курильщик, он не решился употреблять никоциану традиционным для европейцев способом, а попросту стал жевать прессованный табак. После каждой «процедуры» рот приходилось умащивать мятным маслом и долго жевать дефицитный мускатный орех. Орех завозился с Индостана и был редкостью не меньшей, нежели табак, зато после него отшибало все запахи: табака, спиртного, нечищеных зубов и больной печени.
Сразу после разговора майор бросил себе в пасть горсть дробленого муската и спрятал в потайное место плевательницу. Он знал, что старший прапорщик Климов никогда не задерживается, если его зовут на сто граммов. Даже встречавшимся начальнику штаба и самому командиру он присягал, что спешит в дальний сортир, ибо не хочет портить атмосферу в штабном. Анатолий Алексеевич оказался прав. Дверь в ангар тихонько открылась, Клим моментально переместился к каморке Малинина и через мгновение уже сидел на стуле напротив.
Настольная лампа с разбитым абажуром осветила его блондинистую рожу с пышными русыми усами. Он пошевелил горбатым носом.
– Странное дело! – Голос у Клима был пронзительно-нагловатый, словно у городского гаера, приехавшего на лето к бабке.
– Чего? – не понял майор.
Клим еще раз принюхался.
– Да нет! – наконец сказал он, достал из нагрудного кармана платок и вытер испарину. – С такого запоя – сплошные глюки. На все. На слух. На зрение. Даже на запах! Представляешь, Толян, почудился запах табака!
– Объективная реальность – это бред, вызванный отсутствием в крови алкоголя! – напряг мозги Малинин. – Я лично, когда перепью, из всех запахов различаю отчетливо лишь аромат томатного рассола.
– Ты меня выпить звал или...
Натренированной рукой Малинин отворил дверцу в левой тумбе стола, достал оттуда обгрызенный граненый шкалик, корку давно засохшего сыра и небольшой графинчик граммов на триста. Плеснув в стакан на полтора пальца темно-коричневой жидкости, жестом пригласил Клима начинать процесс опохмелки.
Тот не заставил повторять дважды и выплеснул содержимое стакана себе в рот. Понюхал сырную корку, а затем откинулся на спинку стула и прикрыл глаза.
– Себе? Толя, что ты мне налил?
– «Веселка», – загадочно ответил майор и принял свою дозу.
– Чего? – лениво процедил Климов. – Какая там на хрен «Веселка»? Радуга?
– Настойка из пороховых грибов, – Алексеич погрыз, в свою очередь, корку и продолжил: – Готовится осенью, закапывается на зиму. Потребляется весной...
– Какая весна? Осень на пороге!
– С прошлого года осталась.
– У тебя останется, у булдоса этакого, хотя... а грибы эти где растут? И почему «пороховые»?
– Дык когда ногой поддашь, из них черный дым идет, – равнодушно пояснил Малинин, вновь наливая по сто граммов.
Изо рта Клима поперло в специально приготовленную для такого дела урну. Тошнило старшего прапорщика минуты полторы, изо рта и носа лилось не переставая, а желудок через горло издавал отвратительные звуки.
– Ты плохо выглядишь, – глянул на него майор, – давай загоняй!
– Пошел ты! – никак не мог отдышаться Клим. – Больше не вспоминай, на чем эта гадость настояна!
– Так ты больше не будешь? – изумился Малинин, подвигая стакан себе. – Уж чего мы с тобой ни пили за эти годы!
– Сам ты не будешь! – прохрипел приятель. – Гляди!
Он зажал руками нос и быстро опрокинул в себя шкалик.
Молча поставил его на стол и замер, не двигаясь. Лишь пульсирующий живот выдавал бурю, разразившуюся в желудке. Анатолий Алексеевич молча смотрел на него. Прошло минуты три, прежде чем Клим убрал руки с носа, вздохнул и сказал:
– Все. Улеглась. Чертов желудок! Никак не хочет принимать внутрь первые три чарки!
– Дык это ж яд! – наставительно сказал Малинин и выпил.
– Глядя на тебя, не скажешь! – ехидно сказал штабист и принялся теребить корку своими крепкими волчьими зубами.
Майор подумал, затем плеснул себе еще. Встал, прошелся взад-вперед по крохотному кабинету. Швырнул себе в рот «веселку» и зачмокал.
– Слабовата молодежь нынче, – наконец изрек он, – жаль, Мухин в Париже остался. Сколько мы с ним выпили? Сколько баб... Добро, не к ночи... где ж ты, Леня? На кого меня оставил?
– Он, говорят, сейчас в завязке. Почти десять лет не пьет, – осторожно заметил Клим.
– Не верю! – воскликнул Малинин. – Я хорошо знаю Леню. Он загнулся бы без спиртного! Таких людей мать-земля рождает редко. Он был рожден для пьянки! Последние пятнадцать лет дня не было, чтобы он был сухой! Это я, Клим, тебе говорю – дембель Толя Малинин, которому со следующего понедельника больше не придется надевать мундир!
Валерий Климов вылил оставшуюся жидкость в стакан и небрежно выцедил его. Было видно, что спиртное пошло ему на пользу – мертвенно-зеленые щеки заливал робкий румянец, а глаза лишились лихорадочного блеска.
– А ведь у меня, Толян, для тебя сюрприз! – Клим тоже встал из-за стола и потянулся так, что захрустели сочленения. – Тебе сколько лет было на день четырнадцатого мая одна тысяча девятьсот девяносто девятого года?
– Сороковник ровно! – гордо похвастался своей памятью Анатолий Алексеевич.
Климов сложил губы трубочкой.
– А знает ли достопочтенный, хотя и немного выпивший господин майор, что для сорокалетних величина возрастного вектора-коэффициента составляет одну целую тридцать пять сотых?
– Пошел ты на хрен, Клим! – добродушно заявил майор. – Знать не знаю никаких коэффициентов. Не слыхивал о них, да и слышать не желаю.
– И напрасно, батенька! – ударил себя в грудь Валерий. – Бюрократы из штаба забыли внести тебя, Толя, в реестр. А сегодня утроим ошибка была исправлена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92