Вооружение – спаренный артиллерийский автомат 2x6-30 мм АК-306.
Их «Мурена» была снабжена дополнительными топливными баками, увеличивающими дальность действия с двухсот до двух с половиной тысяч миль при скорости тридцать пять узлов. При пятидесяти узлах корабль был способен преодолеть «всего лишь» полторы тысячи миль. Для достижения этого пришлось занять под резервуары для горючего половину отделения для десанта. Дополнительных сорок тонн соляры создавали небольшой перегруз. Но, учитывая тот факт, что на борту вместо полутора сотен человек было всего лишь тридцать, это не казалось Андрею Константиновичу большой проблемой.
Пока же они неслись по водной глади Березины вообще без какого бы то ни было перегруза. Соляру заправят только в речице, а до нее еще двести километров, либо сто десять миль. Сам Волков, как ни старался, не мог мыслить в иных системах единиц. На вопрос Игумена, сколько пудов весит «Мурена», он сначала перевел тонны в килограммы, затем килограммы в пуды. И тогда лишь ответил, что «летающая лодка» весит двенадцать с половиной тысяч пудов. А затем весело скалился, глядя на остолбеневшего служителя культа.
Десять лет не прошли бесследно для одной из главных рек Белой Руси. На обоих берегах ее через полтора-два километра вырастали веси, деревеньки и хутора. Возле каждой – аккуратная пристань для моторных катеров и рыбацких лодок. У селений побольше, вплоть до самого Хорива, пирсы для небольшого теплоходика, курсировавшего между Старым Селом и Гомелем. До Хорива теплоход не доходил, ибо там хозяйничали татары, так и не сумевшие простить обиду, нанесенную им «орлами» Норвегова. По молчаливому согласию, выше Лоева узкоглазые не совались, а белороссы в южные земли особенно и не стремились. У нынешнего хоривского кагана причин ненавидеть северных соседей не было, и поэтому Андрей Константинович надеялся добраться до Срединного моря безо всякого рода стычек.
Пока же «Мурена» с номером 010 на борту неслась по водной глади, изредка включая сирену для отпугивания рыбаков и лиц, к ним приравненным: баб, полоскающих белье, да отчаянных подростков, купающихся и ныряющих на глубоководье.
Полковник поднялся в рубку, где старина Лейф стоял у штурвала, молодецки выпятив и без того необъятную грудь.
– Командующий на мостике! – скомандовал штурман.
– Вольно! – отмахнулся Волков. – Капитан, как по-вашему, засветло дойдем до Речицы?
Эриксон смахнул с белоснежного кителя несуществующий птичий помет и басом рявкнул:
– Так точно, гере командующий! Согласно графику, в двенадцать тридцать пополудни.
Андрей чертыхнулся. Этим чертовым Ревенантам явно не хватало чувства юмора. А юмор в их ситуации – штука, порою необходимая до чрезвычайности. Он глянул на показания лага. Тридцать восемь узлов. Затем перевел взгляд на верзилу-штурмана и небрежно поинтересовался:
– Как по-вашему, дождя не будет сегодня?
– Барометр у задницы Одина, – неопределенно ответил тот.
Очевидно, это должно было означать нормальное давление. Полковник хмыкнул про себя, но тут на мостик поднялся стюард. У него на подносе были три полные рюмки, а на блюдце лежала порезанная на ломтики ветчина.
– Адмиральский час! – изрек Лейф и выбросил содержимое одной из рюмок в свою необъятную пасть. Штурман последовал его примеру. Андрей посмотрел на них, а затем пригубил свою порцию. В рюмке оказался очень неплохой коньяк.
– Жаль, не сможем развить полную скорость! – пожаловался он капитану, жуя кусок ветчины. – Страсть, как охота посмотреть, на что эта штуковина способна.
– Штуковина эта, гере командующий, – монотонно начал Эриксон, – развивает на форсаже до восмидесяти узлов, но некоторые особенности данной реки не позволяют превышать сорока. При превышении данного рубежа возможны неприятные последствия для жителей прибрежной полосы.
– Повреждения мельниц, затонов и прудов, где разводится рыба, – пояснил штурман, – к тому же будет небезопасно ходить по кораблю. Здесь встречаются довольно крутые повороты.
Волков что-то промычал, а затем сошел вниз – в десантный отсек, где разместились пассажиры.
– А, начальник пожаловал! – протянула мадемуазель де Лавинье, так и не сумевшая повторно выйти замуж.
Графиня имела несносный характер, но запросто откликалась на «Таню» и имела одно ценное свойство. Являясь экс-студенткой истфака университета, она наизусть помнила геральдические ветви основных дворянских фамилий России, а также неплохо разбиралась в химии. После смерти мужа (в битве с татарами) она несколько упорядочила свои беспорядочные связи, а ныне и вовсе – целый год (!) не прикасалась ни к одному мужчине, да не особо позволяла и им.
– Такие сучки, как я, – говаривала она после третьего бокала, – обычно кончают монастырем. Не скажу, что я набожна, но монастыря для меня еще не построили. Возьми меня, командир, с собою, давно хотела на Софью Алексеевну посмотреть.
Оба берега Березины покрывал девственный бор. Исторически сложилось так, что гости между древнерусскими княжествами передвигались по рекам: летом на ладьях, кочах и стругах, а зимой – на санях. Вспомнив, с каким трудом посольский поезд добирался до Парижа и как Булдаков жалел, что линии водораздела проходят на карте Европы почти вертикально, Андрей Константинович порадовался за себя. Затем, вспомнив, на какое дело он подвязался, порадовался за оставшихся.
Он спустился по трапу вниз и зашел к Лютикову, который развлекался с компьютером в «очко». Увидев командира, Шура смутился и едва не опрокинул на клавиатуру кувшин пива.
– Очень интеллектуальное занятие! – ехидно прокомментировал Андрей Константинович. – Товарищ старший прапорщик, что вы херней занимаетесь? Еще бы в орлянку сыграли. Про этого дельфина я не говорю – ему скучно, – а вот вы? Сколько миль до Мадагаскара?
– Напрямую?
– Накосую. Взял бы да скуки ради и вычислил. Сколько суток нам ходу до Антананариву?
– Простите, что вмешиваюсь, – раздался презрительный голос из динамиков, – но Антананариву будет основано лишь через четыре столетия. Если вам интересно расстояние, то отсюда до острова Мадагаскар около пятнадцати тысяч километров, либо восьми тысяч миль. До Срединного моря мы дойдем за сорок часов. Там нас будет ждать крейсер «Орион». К вашему сведению, землетрясение четырнадцатого года разрушило Суэцкий перешеек, и теперь Европу и Африку разделяет Суэцкий пролив шириною от пятидесяти до ста километров. Именно благодаря этому обстоятельству вам не придется увидеть местный аналог мыса Доброй Надежды. Это значит, что через неделю после посадки на крейсер вы будете в бухте Суфиа.
– В какой бухте? – переспросил изумленный полковник. Впервые компьютер заговорил с кем-то, помимо своего любимчика – Шуры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Их «Мурена» была снабжена дополнительными топливными баками, увеличивающими дальность действия с двухсот до двух с половиной тысяч миль при скорости тридцать пять узлов. При пятидесяти узлах корабль был способен преодолеть «всего лишь» полторы тысячи миль. Для достижения этого пришлось занять под резервуары для горючего половину отделения для десанта. Дополнительных сорок тонн соляры создавали небольшой перегруз. Но, учитывая тот факт, что на борту вместо полутора сотен человек было всего лишь тридцать, это не казалось Андрею Константиновичу большой проблемой.
Пока же они неслись по водной глади Березины вообще без какого бы то ни было перегруза. Соляру заправят только в речице, а до нее еще двести километров, либо сто десять миль. Сам Волков, как ни старался, не мог мыслить в иных системах единиц. На вопрос Игумена, сколько пудов весит «Мурена», он сначала перевел тонны в килограммы, затем килограммы в пуды. И тогда лишь ответил, что «летающая лодка» весит двенадцать с половиной тысяч пудов. А затем весело скалился, глядя на остолбеневшего служителя культа.
Десять лет не прошли бесследно для одной из главных рек Белой Руси. На обоих берегах ее через полтора-два километра вырастали веси, деревеньки и хутора. Возле каждой – аккуратная пристань для моторных катеров и рыбацких лодок. У селений побольше, вплоть до самого Хорива, пирсы для небольшого теплоходика, курсировавшего между Старым Селом и Гомелем. До Хорива теплоход не доходил, ибо там хозяйничали татары, так и не сумевшие простить обиду, нанесенную им «орлами» Норвегова. По молчаливому согласию, выше Лоева узкоглазые не совались, а белороссы в южные земли особенно и не стремились. У нынешнего хоривского кагана причин ненавидеть северных соседей не было, и поэтому Андрей Константинович надеялся добраться до Срединного моря безо всякого рода стычек.
Пока же «Мурена» с номером 010 на борту неслась по водной глади, изредка включая сирену для отпугивания рыбаков и лиц, к ним приравненным: баб, полоскающих белье, да отчаянных подростков, купающихся и ныряющих на глубоководье.
Полковник поднялся в рубку, где старина Лейф стоял у штурвала, молодецки выпятив и без того необъятную грудь.
– Командующий на мостике! – скомандовал штурман.
– Вольно! – отмахнулся Волков. – Капитан, как по-вашему, засветло дойдем до Речицы?
Эриксон смахнул с белоснежного кителя несуществующий птичий помет и басом рявкнул:
– Так точно, гере командующий! Согласно графику, в двенадцать тридцать пополудни.
Андрей чертыхнулся. Этим чертовым Ревенантам явно не хватало чувства юмора. А юмор в их ситуации – штука, порою необходимая до чрезвычайности. Он глянул на показания лага. Тридцать восемь узлов. Затем перевел взгляд на верзилу-штурмана и небрежно поинтересовался:
– Как по-вашему, дождя не будет сегодня?
– Барометр у задницы Одина, – неопределенно ответил тот.
Очевидно, это должно было означать нормальное давление. Полковник хмыкнул про себя, но тут на мостик поднялся стюард. У него на подносе были три полные рюмки, а на блюдце лежала порезанная на ломтики ветчина.
– Адмиральский час! – изрек Лейф и выбросил содержимое одной из рюмок в свою необъятную пасть. Штурман последовал его примеру. Андрей посмотрел на них, а затем пригубил свою порцию. В рюмке оказался очень неплохой коньяк.
– Жаль, не сможем развить полную скорость! – пожаловался он капитану, жуя кусок ветчины. – Страсть, как охота посмотреть, на что эта штуковина способна.
– Штуковина эта, гере командующий, – монотонно начал Эриксон, – развивает на форсаже до восмидесяти узлов, но некоторые особенности данной реки не позволяют превышать сорока. При превышении данного рубежа возможны неприятные последствия для жителей прибрежной полосы.
– Повреждения мельниц, затонов и прудов, где разводится рыба, – пояснил штурман, – к тому же будет небезопасно ходить по кораблю. Здесь встречаются довольно крутые повороты.
Волков что-то промычал, а затем сошел вниз – в десантный отсек, где разместились пассажиры.
– А, начальник пожаловал! – протянула мадемуазель де Лавинье, так и не сумевшая повторно выйти замуж.
Графиня имела несносный характер, но запросто откликалась на «Таню» и имела одно ценное свойство. Являясь экс-студенткой истфака университета, она наизусть помнила геральдические ветви основных дворянских фамилий России, а также неплохо разбиралась в химии. После смерти мужа (в битве с татарами) она несколько упорядочила свои беспорядочные связи, а ныне и вовсе – целый год (!) не прикасалась ни к одному мужчине, да не особо позволяла и им.
– Такие сучки, как я, – говаривала она после третьего бокала, – обычно кончают монастырем. Не скажу, что я набожна, но монастыря для меня еще не построили. Возьми меня, командир, с собою, давно хотела на Софью Алексеевну посмотреть.
Оба берега Березины покрывал девственный бор. Исторически сложилось так, что гости между древнерусскими княжествами передвигались по рекам: летом на ладьях, кочах и стругах, а зимой – на санях. Вспомнив, с каким трудом посольский поезд добирался до Парижа и как Булдаков жалел, что линии водораздела проходят на карте Европы почти вертикально, Андрей Константинович порадовался за себя. Затем, вспомнив, на какое дело он подвязался, порадовался за оставшихся.
Он спустился по трапу вниз и зашел к Лютикову, который развлекался с компьютером в «очко». Увидев командира, Шура смутился и едва не опрокинул на клавиатуру кувшин пива.
– Очень интеллектуальное занятие! – ехидно прокомментировал Андрей Константинович. – Товарищ старший прапорщик, что вы херней занимаетесь? Еще бы в орлянку сыграли. Про этого дельфина я не говорю – ему скучно, – а вот вы? Сколько миль до Мадагаскара?
– Напрямую?
– Накосую. Взял бы да скуки ради и вычислил. Сколько суток нам ходу до Антананариву?
– Простите, что вмешиваюсь, – раздался презрительный голос из динамиков, – но Антананариву будет основано лишь через четыре столетия. Если вам интересно расстояние, то отсюда до острова Мадагаскар около пятнадцати тысяч километров, либо восьми тысяч миль. До Срединного моря мы дойдем за сорок часов. Там нас будет ждать крейсер «Орион». К вашему сведению, землетрясение четырнадцатого года разрушило Суэцкий перешеек, и теперь Европу и Африку разделяет Суэцкий пролив шириною от пятидесяти до ста километров. Именно благодаря этому обстоятельству вам не придется увидеть местный аналог мыса Доброй Надежды. Это значит, что через неделю после посадки на крейсер вы будете в бухте Суфиа.
– В какой бухте? – переспросил изумленный полковник. Впервые компьютер заговорил с кем-то, помимо своего любимчика – Шуры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92