И снова крепко обнял ее и прижал к себе.
– А что будет, когда придет рассвет? Все изменится?
– Что может измениться? – говорила она, покрывая поцелуями его грудь и плечи. – Сейчас мне хочется, чтобы время вообще остановилось.
– Тирза... Какое красивое имя... – прошептал он.
– Это еврейское имя. Предки мои долго жили в земле, которая называется Палестиной. И многие женщины из наших носят это имя. – Она взяла его правую руку и принялась ласкать его пальцы и дуть на них. – А как у тебя с горлом? Лучше?
– Да, – он поцеловал ее в губы, на этот раз нежнее. – К счастью, я смог вчера вечером пополнить в лесу запасы трав, так что у меня есть все для хорошей целебной микстуры.
Он вспомнил, что наблюдал тогда за ней, оставаясь незамеченным.
– Между прочим, я видел тебя тогда вечером, только я не хотел мешать тебе, потому что ты и была в отчаянии и пела такие грустные песни.
– О-о! – она отпустила его руку. Он почувствовал, как она внутренне напряглась. Но тут же отошла. Она легонько поцеловала кончики его пальцев и положила его руку себе на грудь.
– Ты видел поминальный плач, – сказала она. – Если гитан, то есть один из нас, цыган, умирает, обычай требует, чтобы он был оплакан песней. Так же, как другой обычай велит нам сжигать на кострах наших покойников. Но когда моего отца убили, для этого не было времени, и поэтому я часто пою этот плач, когда вспоминаю о нем. – Тирза еще теснее прижалась к Витусу. – Плач, который ты слышал, называется квехьо. Это особое выражение нашего горя.
Он чувствовал, как бьется ее сердце у него под рукой.
– Но при этом ты как-то странно притоптывала ногами.
– То, что ты видел, мы называем фламенко. В этом танце мы выражаем наши чувства. Фламенко состоит из трех элементов: из kante, то есть пения, из baile, то есть танца, и toque, то есть музыкального сопровождения, – в основном мы танцуем под гитару. Конечно, самый главный элемент – это пение, а потом уж музыка и танец.
– Это не похоже ни на какой танец или музыку, которые я видел или слышал до сих пор.
– Мы, цыгане, очень во многом отличаемся от других народов. И поэтому нам в Андалузии приходилось так же туго, как евреям или маврам. Представь себе, эти пайо, как мы, цыгане, называем всех нецыган, устроили во всех больших городах юга Испании штанерии – кварталы, где мы должны ютиться в тесноте, потому что не хотим отказываться от наших обычаев и привычек. В Севилье такой квартал называется Триана, в Хересе – Сантьяго, в Кадисе – Сан-Фернандо. В этих кварталах мы влачим жалкое существование, в самых недостойных и унизительных условиях, мы – народ, который превыше всего ценит свободу!
Витус не знал, что на это ответить. Он почувствовал, как учащенно забилось ее сердце, как во время рассказа о пережитых несправедливостях и обидах ее охватывает не находящая выхода ярость. Свободной рукой он ласково погладил ее по спине.
– В гитанериях – колыбель фламенко, – продолжала она. – Мы с отцом родом из Севильи, где до сих пор живет наша семья, которую нам пришлось оставить.
– Тебе не больно об этом вспоминать?
– Ты хочешь об этом поговорить?
– Да, сегодня да. Однажды ты меня уже спрашивал, но тогда я еще не была готова! – Она снова поцеловала его руку, лежавшую у нее на груди. – Сейчас все по-другому. Значит, слушай... Примерно полтора года назад я должна была выйти замуж за Рубо. Мои отец, мать и вся наша семья жили тогда в Триане. Жили трудно, но не хуже других. Отец был кузнецом, это одна из немногих профессий, которой дозволено заниматься цыганам. Он давно обсудил все подробности нашей свадьбы с родителями Рубо – и как мы свадьбу отпразднуем, и какие будут подарки с чьей стороны. Обсудили все до мелочей! Моя мать отдала мне свое свадебное платье, дорогую семейную реликвию, которая перешла к ней от бабушки, а той досталась от прабабушки.
– Ты не сама выбирала себе жениха?
– Нет, у нас, у цыган, это не принято. Но я по этому поводу вовсе не переживала. Ты должен знать, что в цыганских семьях родственные чувства сильны и узы незыблемы. Я любила и уважала моих родителей, мне и в голову не пришло бы не согласиться с их выбором. Скажу больше: я втайне была очень рада родительскому выбору, потому что Рубо был парень видный, смелый, гордый и независимый, – она вздохнула. – И при этом добрый и всегда веселый.
– Так-так...
– Ты не должен ревновать меня к нему! – угадала она его мысли. – Сегодня мне кажется, будто все это было сто лет назад. Ну, так вот, вечером накануне свадьбы мне захотелось навестить мою лучшую подругу, которая жила на соседней улочке и обещала одолжить мне на свадьбу золотую цепочку с изумительным турмалином, потому что по долгому размышлению я решила, что это украшение лучше всего подойдет к моему свадебному наряду. И потом, да, потом случилось все это...
Витус почувствовал, как она задрожала всем телом, и прижал ее к себе.
– Если тебе это тяжело, не рассказывай мне...
– Нет, я расскажу все, как оно было. – Она глубоко вздохнула. – Это случилось перед воротами дома, в окнах которого было темно. Он вышел из них и сразу схватил меня; я сопротивлялась, но он был сильнее, он был очень сильным, я пыталась вырваться, я кричала, но меня никто не услышал. Он затащил меня в какой-то угол, повалил на землю и навалился на меня.
– Кто это был, кто? – Витус рывком сел на постели. Его захлестнула волна ненависти к этому незнакомому ему парню.
– Его звали Тибор. – Она погладила его, чтобы успокоить, и притянула к себе. – Это тебе ничего не скажет. Он жил с нами по соседству, ему было всего шестнадцать лет, но силой он не уступил бы и взрослому мужчине. Он раздвинул мои ноги; я царапалась, я кусалась, я плевала ему в лицо, но он только смеялся, потому что сопротивление его раззадоривало, и вот на камни, на которых я лежала, брызнула кровь, потому что я была, потому что я была...
– Потому что ты была девственницей.
– Да. Для молодой цыганки нет ничего дороже невинности. Когда она потеряна, по какой бы причине это ни произошло, в глазах мужчин девушка становится распутной и никчемной. – Эти страшные воспоминания заставили ее умолкнуть, но вскоре она заговорила вновь. – Через какое-то время он от меня отвалился. Я поплелась домой, а там начался страшный переполох. Едва отец обо всем узнал, он бросился из дома. Посреди ночи – никто из нас не сомкнул глаз – мы услышали, что он вернулся. Тяжело дыша, он сел на свое место у кухонного очага и сказал нам: «Я убил эту свинью, свадьбе не бывать».
– Как мне жаль тебя!
– Слух о том, что меня изнасиловали и что свадьбу отменили, с невероятной быстротой распространился по Триане. Семья Тибора поклялась отомстить нам, и нам стало ясно, что отныне у нас не будет ни одной спокойной минуты. Кровная месть, чтоб ты знал, у гитан широко распространена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171
– А что будет, когда придет рассвет? Все изменится?
– Что может измениться? – говорила она, покрывая поцелуями его грудь и плечи. – Сейчас мне хочется, чтобы время вообще остановилось.
– Тирза... Какое красивое имя... – прошептал он.
– Это еврейское имя. Предки мои долго жили в земле, которая называется Палестиной. И многие женщины из наших носят это имя. – Она взяла его правую руку и принялась ласкать его пальцы и дуть на них. – А как у тебя с горлом? Лучше?
– Да, – он поцеловал ее в губы, на этот раз нежнее. – К счастью, я смог вчера вечером пополнить в лесу запасы трав, так что у меня есть все для хорошей целебной микстуры.
Он вспомнил, что наблюдал тогда за ней, оставаясь незамеченным.
– Между прочим, я видел тебя тогда вечером, только я не хотел мешать тебе, потому что ты и была в отчаянии и пела такие грустные песни.
– О-о! – она отпустила его руку. Он почувствовал, как она внутренне напряглась. Но тут же отошла. Она легонько поцеловала кончики его пальцев и положила его руку себе на грудь.
– Ты видел поминальный плач, – сказала она. – Если гитан, то есть один из нас, цыган, умирает, обычай требует, чтобы он был оплакан песней. Так же, как другой обычай велит нам сжигать на кострах наших покойников. Но когда моего отца убили, для этого не было времени, и поэтому я часто пою этот плач, когда вспоминаю о нем. – Тирза еще теснее прижалась к Витусу. – Плач, который ты слышал, называется квехьо. Это особое выражение нашего горя.
Он чувствовал, как бьется ее сердце у него под рукой.
– Но при этом ты как-то странно притоптывала ногами.
– То, что ты видел, мы называем фламенко. В этом танце мы выражаем наши чувства. Фламенко состоит из трех элементов: из kante, то есть пения, из baile, то есть танца, и toque, то есть музыкального сопровождения, – в основном мы танцуем под гитару. Конечно, самый главный элемент – это пение, а потом уж музыка и танец.
– Это не похоже ни на какой танец или музыку, которые я видел или слышал до сих пор.
– Мы, цыгане, очень во многом отличаемся от других народов. И поэтому нам в Андалузии приходилось так же туго, как евреям или маврам. Представь себе, эти пайо, как мы, цыгане, называем всех нецыган, устроили во всех больших городах юга Испании штанерии – кварталы, где мы должны ютиться в тесноте, потому что не хотим отказываться от наших обычаев и привычек. В Севилье такой квартал называется Триана, в Хересе – Сантьяго, в Кадисе – Сан-Фернандо. В этих кварталах мы влачим жалкое существование, в самых недостойных и унизительных условиях, мы – народ, который превыше всего ценит свободу!
Витус не знал, что на это ответить. Он почувствовал, как учащенно забилось ее сердце, как во время рассказа о пережитых несправедливостях и обидах ее охватывает не находящая выхода ярость. Свободной рукой он ласково погладил ее по спине.
– В гитанериях – колыбель фламенко, – продолжала она. – Мы с отцом родом из Севильи, где до сих пор живет наша семья, которую нам пришлось оставить.
– Тебе не больно об этом вспоминать?
– Ты хочешь об этом поговорить?
– Да, сегодня да. Однажды ты меня уже спрашивал, но тогда я еще не была готова! – Она снова поцеловала его руку, лежавшую у нее на груди. – Сейчас все по-другому. Значит, слушай... Примерно полтора года назад я должна была выйти замуж за Рубо. Мои отец, мать и вся наша семья жили тогда в Триане. Жили трудно, но не хуже других. Отец был кузнецом, это одна из немногих профессий, которой дозволено заниматься цыганам. Он давно обсудил все подробности нашей свадьбы с родителями Рубо – и как мы свадьбу отпразднуем, и какие будут подарки с чьей стороны. Обсудили все до мелочей! Моя мать отдала мне свое свадебное платье, дорогую семейную реликвию, которая перешла к ней от бабушки, а той досталась от прабабушки.
– Ты не сама выбирала себе жениха?
– Нет, у нас, у цыган, это не принято. Но я по этому поводу вовсе не переживала. Ты должен знать, что в цыганских семьях родственные чувства сильны и узы незыблемы. Я любила и уважала моих родителей, мне и в голову не пришло бы не согласиться с их выбором. Скажу больше: я втайне была очень рада родительскому выбору, потому что Рубо был парень видный, смелый, гордый и независимый, – она вздохнула. – И при этом добрый и всегда веселый.
– Так-так...
– Ты не должен ревновать меня к нему! – угадала она его мысли. – Сегодня мне кажется, будто все это было сто лет назад. Ну, так вот, вечером накануне свадьбы мне захотелось навестить мою лучшую подругу, которая жила на соседней улочке и обещала одолжить мне на свадьбу золотую цепочку с изумительным турмалином, потому что по долгому размышлению я решила, что это украшение лучше всего подойдет к моему свадебному наряду. И потом, да, потом случилось все это...
Витус почувствовал, как она задрожала всем телом, и прижал ее к себе.
– Если тебе это тяжело, не рассказывай мне...
– Нет, я расскажу все, как оно было. – Она глубоко вздохнула. – Это случилось перед воротами дома, в окнах которого было темно. Он вышел из них и сразу схватил меня; я сопротивлялась, но он был сильнее, он был очень сильным, я пыталась вырваться, я кричала, но меня никто не услышал. Он затащил меня в какой-то угол, повалил на землю и навалился на меня.
– Кто это был, кто? – Витус рывком сел на постели. Его захлестнула волна ненависти к этому незнакомому ему парню.
– Его звали Тибор. – Она погладила его, чтобы успокоить, и притянула к себе. – Это тебе ничего не скажет. Он жил с нами по соседству, ему было всего шестнадцать лет, но силой он не уступил бы и взрослому мужчине. Он раздвинул мои ноги; я царапалась, я кусалась, я плевала ему в лицо, но он только смеялся, потому что сопротивление его раззадоривало, и вот на камни, на которых я лежала, брызнула кровь, потому что я была, потому что я была...
– Потому что ты была девственницей.
– Да. Для молодой цыганки нет ничего дороже невинности. Когда она потеряна, по какой бы причине это ни произошло, в глазах мужчин девушка становится распутной и никчемной. – Эти страшные воспоминания заставили ее умолкнуть, но вскоре она заговорила вновь. – Через какое-то время он от меня отвалился. Я поплелась домой, а там начался страшный переполох. Едва отец обо всем узнал, он бросился из дома. Посреди ночи – никто из нас не сомкнул глаз – мы услышали, что он вернулся. Тяжело дыша, он сел на свое место у кухонного очага и сказал нам: «Я убил эту свинью, свадьбе не бывать».
– Как мне жаль тебя!
– Слух о том, что меня изнасиловали и что свадьбу отменили, с невероятной быстротой распространился по Триане. Семья Тибора поклялась отомстить нам, и нам стало ясно, что отныне у нас не будет ни одной спокойной минуты. Кровная месть, чтоб ты знал, у гитан широко распространена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171