– И что же? Я, во-первых, на семь лет старше тебя и до авиашколы инструктором в аэроклубе работал, на спортивных самолётах летал, на фронте с Васей Сталиным встретился. Ну, он и пересадил меня на истребитель. С тех пор и кручусь волчком в воздухе, одним из первых реактивные освоил, командиром полка был, а теперь вот… На воздушных парадах всему свету мощь сталинской авиации демонстрируем.
Потом Воронцов представил меня остальным товарищам, и мы пошли с ними в лётную столовую. Кроме Воронцова, в пятёрку входили два полковника и два подполковника. Полковники до перехода в пятёрку командовали дивизиями истребительной авиации, а подполковники – полками. Из пяти трое имели золотые звёзды героев Советского Союза, были во время войны воздушными асами, а Воронцова, сбившего тридцать два вражеских самолёта, большинство из которых были бомбардировщиками, и подполковника Петраша, сидевшего сейчас рядом со мной, – он во время войны сбил двадцать восемь самолётов, – Гитлер объявил своими личными врагами. На них, как на Покрышкина, Кожедуба и легендарного лётчика-североморца Сафонова, была объявлена охота в воздухе. Но как ни старались воздушные асы Германии сбить хотя бы одного из них, каждый раз, бросившись в атаку, сами оказывались битыми.
Об этом за обедом со всякими шутками-прибаутками говорили лётчики. И я, побуждаемый неистребимым любопытством журналиста, обратился к Воронцову:
– Ну, а ты, Алексей, тоже дрался с этими охотниками?
– Не часто, но случалось, – сказал он негромко и перевёл беседу на другую тему. Я успел заметить, что мой друг, хотя и балагур великий, но о себе рассказывать не любит. Мы заканчивали обед, когда он сказал:
– Тут в дивизии много замечательных лётчиков, но есть два, с которыми я встречался на фронте: сам командир полковник Афонин и второй – майор Радкевич. Его недавно назначили комиссаром эскадрильи. Надо же! Такого лётчика сунули в политработники. Вот о ком ты расскажи в своей газете. А то они хотя и дрались как львы, а сидят в безвестности. У нас ведь как? Расписаны одиночки, остальных и в полках-то своих не все знают. Я недавно читал хорошую книгу, так в ней немецкий пленный генерал, которого сбил наш лейтенант, шёл по аэродрому и увидел этого лейтенанта, лежащего на брезенте под крылом самолёта. И сказал: «У них герои валяйс, как дрова».
Радкевича мне и командир дивизии уже предложил для очерка, но Алексею я ничего не сказал. Материал для очерка решил собирать не спеша, тем более что мне надо представиться генералу, а что он скажет и прикажет, я не знал.
В эти дни в дивизии шли ночные полёты, отрабатывалась техника пилотирования новейших реактивных истребителей, которые только что поступили на вооружение. Таких машин не было ещё и в Московском военном округе – посмотреть на них и обкатать золотую пятёрку и летел в Латвию генерал Сталин.
Новых машин было пять или шесть, летали на них самые лучшие пилоты: полковник Афонин, командиры полков, эскадрилий, – летал с ними и недавно назначенный комиссаром эскадрильи капитан Радкевич.
Я попросил разрешения у командира дивизии наблюдать эти полёты.
– Вам будет удобно сидеть на командном пункте. Там отделение руководителя полёта и большая стеклянная комната для участников. Есть столик, и вы будете сидеть за ним.
В десятом часу вечера я подошёл к штабу и отсюда мы поехали на аэродром. К радости своей, в стеклянной комнате, кроме местных лётчиков, увидел и всю пятёрку во главе с Воронцовым. Тут хотя и собралось много людей, но сохранялась тишина; не было того гомона, который обыкновенно возникает при встрече нескольких человек. Воронцов сидел за маленьким столиком поближе к двери, из-за которой доносились чёткие команды руководителя полётов. Им был командир дивизии полковник Афонин. У прозрачной стены, обращённой к взлётно-посадочной полосе, установлен экран и на нём летают, а точнее сказать, медленно передвигаются взад-вперёд, влево-вправо светлячки; это самолёты, выполняющие пилотаж в зоне. Чаще всего их два, но руководитель полёта даёт команду на взлёт третьему, и тогда мы видим, как он появляется на экране и направляется в зону. Я скоро заметил, что светлячки меняются в размерах – то один из них уменьшается, а другой увеличивается, а то вдруг все три принимают одинаковый размер и некоторое время его не меняют. Подполковник Петраш, сидевший возле меня, объяснил: размер светящейся точки зависит от высоты полёта и расстояния. Вон, смотрите, правый стал удаляться: он сейчас пошёл на боевой разворот и уменьшается.
Петраш посмотрел на бумажку с каким-то чертежом и пояснил:
– Это майор Радкевич, он сейчас атакует командира третьего полка. – И, помолчав, добавил: – Очень сильный лётчик, этот командир полка.
– А Радкевич? – спросил я неумеренно громко, подбиваемый своим интересом.
– Радкевича я не знаю. Ничего не слышал о нём.
Однако не прошло и минуты, как мы о нём услышали. Взглянувший на часы Воронцов с восхищением проговорил:
– Ничего себе! Уже закончил боевой разворот и ястребом пошёл в атаку.
Другой полковник из золотой пятёрки заметил:
– Радкевич набрал большой запас высоты.
Петраш пояснил:
– Вы поняли, в чём дело? Высота позволяет разогнать скорость. Сейчас последует атака.
Лётчик, сидевший ко мне спиной, негромко проговорил:
– Хитрец, этот Радкевич! Всегда запасается высотой.
Молодой капитан, его сосед, заметил:
– Командир полка сейчас закрутит петельку и окажется в хвосте у вашего хитреца.
Но командир полка петельку не закрутил, видно, старые фигуры, характерные для винтовой авиации, не годились для самолётов с «бешеными» скоростями. Светящаяся точка его самолёта медленно отклонялась в сторону от падающего на него истребителя. И что у них произошло в следующую минуту, мне, к сожалению, было непонятно. Я только видел, как покачал головой Воронцов и негромко произнёс:
– Ну и ну! Молодец Радкевич!
В блокноте своём я записал: «Спросить у Воронцова, как же завершился бой Радкевича с командиром полка?».
Потом одна звёздочка отделилась и стала увеличиваться в размерах.
– Пошёл на посадку, – сказал Петраш.
Через две-три минуты раздался мощный гул и на освещённую двумя дорожками фонарей посадочную полосу из темноты ночи свалился огнедышащий самолёт. Из-под колёс вырвались густые снопы огней. И как только самолёт свернул куда-то в ночь, на старт вырулил и пошёл на взлёт новый истребитель. Кто-то сказал:
– Капитан Касьянов на семёрке. На ней ночью ещё не ходили.
Сидевший рядом с Петрашом майор пояснил:
– Касьянов – командир звена, самый молодой из нынешней смены.
Скоро его самолёт превратился в звёздочку, пошёл на сближение с двумя, летавшими в правом углу экрана, но через пять-шесть секунд пропал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142