Знаменитая нью-йоркская актриса Джесика Брэндон отпила маленький глоток вина и улыбнулась Гарольду Брэндону, уже пятьдесят лет бывшему ее мужем.
- Удачи, - произнес он одними губами.
Катерин поймала взгляд Жан-Клода Вальмера, который теперь сидел всего в трех столиках от них. Он снова поднял бокал, салютуя ей, и она вдруг почувствовала, что краснеет, как школьница.
- И победительницей в этом году стала…. - Катерин затаила дыхание, - Элеонор Норман. - Она беззвучно выдохнула.
- Да ладно, всех премий не завоюешь, - попытался утешить ее Тони, после того как Элеонор прошествовала на сцену и произнесла семиминутную речь.
- Неважно. Будут другие возможности.
Получи она этот приз, ее карьера была бы надолго обеспечена. Теперь уж ей никогда не сыграть Эмму Гамильтон. Несмотря на теплую ночь, она почувствовала озноб. Дули ветры перемен, и у нее не создавалось впечатления, что они несут ей удачу.
После присуждения последней премии лучшему актеру все стали расходиться, не дожидаясь осевшего шоколадного суфле и теплого кофе. Унося букеты со своих столов - ярко окрашенные незабудки и поникшие красные розы - богатые и знаменитые люди Голливуда потянулись к двери, хотя Билли Кристал все еще произносил свои заключительные остроты. Спешили так, будто бежали из Алькатраса. Катерин затолкали в толпе, задергали взбесившиеся поклонники, а она все искала глазами великолепного блондина с зелеными глазами. Но так и не нашла.
- Вечно мне не везет, - печально призналась она Тони, когда они с облегчением опустились на заднее сиденье лимузина. - Мистер Красавчик просто растворился.
- Да он к тому же, скорее всего, голубой, - жизнерадостно утешил ее Тони. - В этом городе большинство красивых блондинов голубые, сама знаешь. Он или гей, или официант, или актер.
Катерин сморщила нос.
- Благодарю покорно, мне еще один из таких ни к чему. Большинство актеров не способны дарить любовь, потому что они отчаянно стремятся получить эту любовь от публики, поклонников, хоть от кого-нибудь.
- Да, я согласен с тобой, что все они эгоисты, не способные любить сами. А актрисы как, по-твоему?
- У всех свои недостатки, дорогой. Каждый из нас получает удовольствие от аплодисментов, даже если открыто в этом не признается. На самом деле - глупая профессия. Марлон был прав.
- Брандо определенно на ней неплохо заработал, что бы он там ни говорил. Еще пара недель этого дерьма, Китти, и ты будешь на пути в прекрасный Париж. Я уверен, что ты получишь огромное удовольствие от поездки, милая.
- Я тоже надеюсь, дорогой, еще как надеюсь.
ГЛАВА ПЯТАЯ
На следующее утро на студии первое, что услышала Катерин, был голос матери по радиотелефону, упрекающий ее за то, что проиграла «этой потрепанной английской сучке-кокни», а первым, что она увидела, - связка шаров, подвешенная над тортом в форме приза, на котором две руки соединились как бы аплодируя. Трудно было не позавидовать.
Потом навалились фотографы. Сначала Элеонор со всей труппой, чтобы отметить победу сериала. Затем с Элеонор в центре, чтобы отметить ее личный успех. Из женщины, которую работники на съемочной площадке старались всячески избегать и даже прозвали Британской Щелью, она вдруг превратилась в королеву-мать, нежную и ласковую, самого верного друга для каждого.
Она попала в струю и понимала это. В обед позвонил ее агент и завопил:
- Все получилось, сладкая ты моя, мы добились. Ты будешь играть Эмму Гамильтон, радость моя. Еще раз поздравляю!
Катерин же во время обеденного перерыва узнала крайне огорчительные новости. Она жевала рисовую лепешку с белым мясом индейки в своей спартанской уборной и повторяла с Брендой диалог, когда зазвонил ее личный телефон.
- Мам, это ты, мам?
То был расстроенный голос Томми.
- Что спуталось, милый? В чем дело?
Она услышала, как ее сын пытается подавить рыдания и заговорить.
- Мам, это папа. Я только что разговаривал с ним по телефону, и он… и он…
- Томми, Томми, пожалуйста, перестань плакать, хороший мой, и скажи мне, в чем дело.
- Это папа… он мне сказал… у него… ему сказали…
- Что? - обеспокоено спросила Катерин, бросая взгляд на часы. - Томми, пожалуйста, скажи мне.
Без пяти два. О Господи, почему все несчастья в ее семье и вообще в жизни происходят обязательно в конце обеденного перерыва, когда в любой момент может послышаться этот ужасный стук в дверь?
- Томми, ты должен сказать мне, что тебя так расстроило.
- У папы рак, - прорыдал он. Трубка в руках Катерин затряслась.
- Рак? О Господи, дорогой, ты уверен? Папа уверен?
- Конечно, я уверен. - Рыдания слегка поутихли, разделив груз, он почувствовал облегчение. - И он уверен.
Бренда подняла голову от груды почты и увидела белое лицо Катерин.
- Расскажи мне все, дорогой.
- Я утром собирался в школу, но тут позвонил папа. Сказал, что должен со мной встретиться. Очень важно, так он сказал. Я напомнил ему, что опаздываю в школу, но он сказал, это важнее, чем школа. Я тебе звонил, мам, - добавил он с упреком, - но не застал.
- Я, скорее всего, была на съемочной площадке, дорогой. - Черт бы все побрал, почему она не может быть со своим ребенком, когда он в ней нуждается?
- Ну, я пошел на квартиру к отцу. Уф, ну и конура. Ты ее видела?
- Да, дорогой, видела. Я знаю, тебе тяжело, но продолжай, пожалуйста.
- Папа сидел в кресле, вроде бы пьяный немного, так мне показалось. Глаза, знаешь, такие остекленевшие.
- Да, - мрачно кивнула она, - знаю.
- Ну, он меня усадил, дал мне банку кока-колы и рассказал, что был сегодня у врача и этот мужик сказал ему, что у отца рак.
- Где? Где у него рак?
- Не знаю, - ответил Томми пустым детским голосом. - Он не сказал. Он был пьян, мама, и, наверное, еще и накурился. Что мы будем делать? У него нет денег, он говорит, у него не хватит на лечение. Он говорит, нужна операция. Он сказал, это будет стоить, блин, забыл, но тысячи и тысячи долларов.
- Разве у него нет медицинской страховки? - Катерин заранее знала ответ, но в этот момент раздался стук в дверь и крик:
- Через пять минут на площадку, Китти.
- Ладно, - крикнула она в ответ.
- Теперь слушай, Томми, слушай как следует. Не надо так расстраиваться. Во-первых, в наше время рак лечат, ты же знаешь.
- Разве, мам? Ты точно знаешь?
- Разумеется, я знаю точно. - Она постаралась говорить с оптимизмом, которого не испытывала. Если у Джонни рак, то, скорее всего, рак легких. Ничего удивительного, если учесть количество сигарет, выкуренных им за последние двадцать лет. Когда она начала сниматься в шоу, он увеличил свою дозу до невероятных трех пачек в день. Она перестала к нему приставать с этим. Это его жизнь, так ведь? Вряд ли что хорошее его теперь ждет, особенно с раком, но она должна попытаться помочь ему ради их сына.
- Томми, не волнуйся ни о чем. Сейчас два часа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
- Удачи, - произнес он одними губами.
Катерин поймала взгляд Жан-Клода Вальмера, который теперь сидел всего в трех столиках от них. Он снова поднял бокал, салютуя ей, и она вдруг почувствовала, что краснеет, как школьница.
- И победительницей в этом году стала…. - Катерин затаила дыхание, - Элеонор Норман. - Она беззвучно выдохнула.
- Да ладно, всех премий не завоюешь, - попытался утешить ее Тони, после того как Элеонор прошествовала на сцену и произнесла семиминутную речь.
- Неважно. Будут другие возможности.
Получи она этот приз, ее карьера была бы надолго обеспечена. Теперь уж ей никогда не сыграть Эмму Гамильтон. Несмотря на теплую ночь, она почувствовала озноб. Дули ветры перемен, и у нее не создавалось впечатления, что они несут ей удачу.
После присуждения последней премии лучшему актеру все стали расходиться, не дожидаясь осевшего шоколадного суфле и теплого кофе. Унося букеты со своих столов - ярко окрашенные незабудки и поникшие красные розы - богатые и знаменитые люди Голливуда потянулись к двери, хотя Билли Кристал все еще произносил свои заключительные остроты. Спешили так, будто бежали из Алькатраса. Катерин затолкали в толпе, задергали взбесившиеся поклонники, а она все искала глазами великолепного блондина с зелеными глазами. Но так и не нашла.
- Вечно мне не везет, - печально призналась она Тони, когда они с облегчением опустились на заднее сиденье лимузина. - Мистер Красавчик просто растворился.
- Да он к тому же, скорее всего, голубой, - жизнерадостно утешил ее Тони. - В этом городе большинство красивых блондинов голубые, сама знаешь. Он или гей, или официант, или актер.
Катерин сморщила нос.
- Благодарю покорно, мне еще один из таких ни к чему. Большинство актеров не способны дарить любовь, потому что они отчаянно стремятся получить эту любовь от публики, поклонников, хоть от кого-нибудь.
- Да, я согласен с тобой, что все они эгоисты, не способные любить сами. А актрисы как, по-твоему?
- У всех свои недостатки, дорогой. Каждый из нас получает удовольствие от аплодисментов, даже если открыто в этом не признается. На самом деле - глупая профессия. Марлон был прав.
- Брандо определенно на ней неплохо заработал, что бы он там ни говорил. Еще пара недель этого дерьма, Китти, и ты будешь на пути в прекрасный Париж. Я уверен, что ты получишь огромное удовольствие от поездки, милая.
- Я тоже надеюсь, дорогой, еще как надеюсь.
ГЛАВА ПЯТАЯ
На следующее утро на студии первое, что услышала Катерин, был голос матери по радиотелефону, упрекающий ее за то, что проиграла «этой потрепанной английской сучке-кокни», а первым, что она увидела, - связка шаров, подвешенная над тортом в форме приза, на котором две руки соединились как бы аплодируя. Трудно было не позавидовать.
Потом навалились фотографы. Сначала Элеонор со всей труппой, чтобы отметить победу сериала. Затем с Элеонор в центре, чтобы отметить ее личный успех. Из женщины, которую работники на съемочной площадке старались всячески избегать и даже прозвали Британской Щелью, она вдруг превратилась в королеву-мать, нежную и ласковую, самого верного друга для каждого.
Она попала в струю и понимала это. В обед позвонил ее агент и завопил:
- Все получилось, сладкая ты моя, мы добились. Ты будешь играть Эмму Гамильтон, радость моя. Еще раз поздравляю!
Катерин же во время обеденного перерыва узнала крайне огорчительные новости. Она жевала рисовую лепешку с белым мясом индейки в своей спартанской уборной и повторяла с Брендой диалог, когда зазвонил ее личный телефон.
- Мам, это ты, мам?
То был расстроенный голос Томми.
- Что спуталось, милый? В чем дело?
Она услышала, как ее сын пытается подавить рыдания и заговорить.
- Мам, это папа. Я только что разговаривал с ним по телефону, и он… и он…
- Томми, Томми, пожалуйста, перестань плакать, хороший мой, и скажи мне, в чем дело.
- Это папа… он мне сказал… у него… ему сказали…
- Что? - обеспокоено спросила Катерин, бросая взгляд на часы. - Томми, пожалуйста, скажи мне.
Без пяти два. О Господи, почему все несчастья в ее семье и вообще в жизни происходят обязательно в конце обеденного перерыва, когда в любой момент может послышаться этот ужасный стук в дверь?
- Томми, ты должен сказать мне, что тебя так расстроило.
- У папы рак, - прорыдал он. Трубка в руках Катерин затряслась.
- Рак? О Господи, дорогой, ты уверен? Папа уверен?
- Конечно, я уверен. - Рыдания слегка поутихли, разделив груз, он почувствовал облегчение. - И он уверен.
Бренда подняла голову от груды почты и увидела белое лицо Катерин.
- Расскажи мне все, дорогой.
- Я утром собирался в школу, но тут позвонил папа. Сказал, что должен со мной встретиться. Очень важно, так он сказал. Я напомнил ему, что опаздываю в школу, но он сказал, это важнее, чем школа. Я тебе звонил, мам, - добавил он с упреком, - но не застал.
- Я, скорее всего, была на съемочной площадке, дорогой. - Черт бы все побрал, почему она не может быть со своим ребенком, когда он в ней нуждается?
- Ну, я пошел на квартиру к отцу. Уф, ну и конура. Ты ее видела?
- Да, дорогой, видела. Я знаю, тебе тяжело, но продолжай, пожалуйста.
- Папа сидел в кресле, вроде бы пьяный немного, так мне показалось. Глаза, знаешь, такие остекленевшие.
- Да, - мрачно кивнула она, - знаю.
- Ну, он меня усадил, дал мне банку кока-колы и рассказал, что был сегодня у врача и этот мужик сказал ему, что у отца рак.
- Где? Где у него рак?
- Не знаю, - ответил Томми пустым детским голосом. - Он не сказал. Он был пьян, мама, и, наверное, еще и накурился. Что мы будем делать? У него нет денег, он говорит, у него не хватит на лечение. Он говорит, нужна операция. Он сказал, это будет стоить, блин, забыл, но тысячи и тысячи долларов.
- Разве у него нет медицинской страховки? - Катерин заранее знала ответ, но в этот момент раздался стук в дверь и крик:
- Через пять минут на площадку, Китти.
- Ладно, - крикнула она в ответ.
- Теперь слушай, Томми, слушай как следует. Не надо так расстраиваться. Во-первых, в наше время рак лечат, ты же знаешь.
- Разве, мам? Ты точно знаешь?
- Разумеется, я знаю точно. - Она постаралась говорить с оптимизмом, которого не испытывала. Если у Джонни рак, то, скорее всего, рак легких. Ничего удивительного, если учесть количество сигарет, выкуренных им за последние двадцать лет. Когда она начала сниматься в шоу, он увеличил свою дозу до невероятных трех пачек в день. Она перестала к нему приставать с этим. Это его жизнь, так ведь? Вряд ли что хорошее его теперь ждет, особенно с раком, но она должна попытаться помочь ему ради их сына.
- Томми, не волнуйся ни о чем. Сейчас два часа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83