Самую малость, Катерин. Многим это не по душе, включая меня. Помнишь каплю, переполнившую чашу терпения, cherie? - Он вернулся в спальню и закрыл за собой дверь.
- О Господи, Жан-Клод, не злись на меня. Ради Бога. Не будь смешным, пожалуйста. Слушай, извини меня, я не собиралась так излишне бурно реагировать, но ведь речь идет о моей карьере, а я так потрудилась, чтоб хоть чего-нибудь добиться. Ты же это знаешь. Господи, да что с тобой? - крикнула она. - Ты мне напоминаешь зомби, Жан-Клод, я тебя… не узнаю.
- Что касается твоей блестящей карьеры, - откликнулся он, включая душ, - то только о ней ты и способна думать. На нас с тобой тебе глубоко плевать, Катерин, и так было всегда.
- Ничего подобного. Клянусь.
Она чувствовала, что в голосе появляются визгливые нотки, но, взглянув на часы, поняла, что ей надо немедленно уходить. Она не может себе позволить опоздать. Сегодня - судный день. Сегодня она узнает, умрет Джорджия или останется жить. Если она умрет, то ей останется отснять лишь одну сцену из воспоминаний Тони. С другой стороны, если она будет жить, ей сразу же придется включиться в работу: если ты победил - соответствуй. Вот только в данный момент она чувствовала себя потерпевшей неудачу.
- О Господи, Жан-Клод, мне пора ехать. Если я сегодня опоздаю, у них будет еще больше оснований прикончить меня.
Он не ответил, до Катерин доносился лишь шум воды. У нее на душ времени не осталось. Натягивая джинсы, майку и бейсболку, она вспомнила, что даже не почистила зубы. Она ринулась к умывальнику. Когда она пробегала через спальню, Жан-Клод зашнуровывал начищенные до блеска туфли с таким выражением лица, что сердце ее охватило предчувствие беды.
- Что ты делаешь? - спросила она.
- Ухожу, - холодно ответил он.
- Жан-Клод, не уходи так. Давай поговорим обо всем сегодня вечером.
- Ну уж нет, Катерин. - Тон стал совсем ледяным. - Ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра. Мне все надоело. Ты всего лишь эгоистичная актриса, думающая только о себе, которой плевать откуда повыше на всех и вся, и в первую очередь на наши отношения.
- Но я считала, что у нас все прекрасно. Все было фантастически здорово с самого начала, ты ведь знаешь. - Она почувствовала, что умоляет, и возненавидела себя.
- Пока ты путешествовала, Китти, я тут всерьез призадумался. - Теперь он зашнуровывал другую туфлю. - И я решил, что я, пожалуй, больше тебя не люблю. По сути дела… - Он встал, возвышаясь над ней - внушительный вид в кашемировой водолазке, идеально отутюженных джинсах и красивых туфлях. По сравнению с ним она казалась себе жалкой, кое-как одетой простушкой.
- Мы дошли до конца дороги, Катерин.
- Нет, Жан-Клод, ты не можешь так говорить, просто не можешь.
- Очень даже могу. - Он надел твидовый пиджак, подаренный ею ко дню рождения, и, хмурясь, оглядел себя в зеркале, поправил плечи. - Я слишком долго мирился с твоими истериками, твоими страхами и любовью к себе. Ты не хочешь быть связанной со мной всерьез. Ты не хочешь выходить за меня замуж. Ты отказываешься ездить со мной в Вегас. То ты не хочешь того, то этого. Так позволь мне тебе кое-что сказать, cherie. Мне нужно продолжать жить, и я собираюсь делать это без тебя. Давно пора, радость моя. С'est la fin de l'histoire .
- Но ведь ты говорил, что я - вся твоя жизнь… Ты говорил, что не можешь жить без меня… О Господи, Господи, что на тебя нашло, Жан-Клод?
- Спустился с небес, cherie, спустился с небес, - сказал он, небрежно опустил руку в карман, достал связку ключей, включая ключ от дома на кольце в форме сердца, и спокойно бросил их на кофейный столик.
- Посмотри на меня хорошенько, Катерин, потому что больше ты меня не увидишь. Au'voir, cherie, - сказал он, направляясь к двери. - Но не думай, все было здорово, пока оно было.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Когда Жан-Клод ушел, Катерин рыдала так долго, что глаза опухли и превратились в щелочки. Представить себе невозможно, что он ее бросил. За два месяца они даже ни разу не поссорились. Что же такое произошло в эти две недели, что превратило его в чужого, холодного человека?
- У senora все в порядке? - Послышался осторожный стук в дверь; в голосе Марии звучало искреннее беспокойство. Катерин подавила рыдания.
- Да… спасибо. Со мной все будет нормально, - хрипло прошептала она. - И, Мария, пожалуйста… позвони на студию и скажи… что со мной произошло несчастье… что я, ну, поскользнулась в ванне. Ничего серьезного. Что я приеду, как смогу. И, пожалуйста, принеси мне кофе и компресс со льдом поскорее.
- Слушаюсь, senora.
Катерин осмотрела урон, нанесенный ее лицу за последние два часа, который запечатлеют на пленке для миллионов телезрителей.
- А, блин, - прошипела она, обращаясь к своему расплывшемуся, залитому слезами отражению. - Блин-блин-блин… соберись, идиотка, иначе ты действительно потерпишь кораблекрушение. Он вернется, он должен, он же любит тебя, детка.
После того как Мария приложила компрессы со льдом к распухшим глазам, Катерин умудрилась добраться до студии и дожить до конца дня, но для этого ей потребовалась вся ее сила воли. Ей надо перестать думать о Жан-Клоде. Приехал агент, когда она заканчивала свою последнюю сцену в сериале. Он должен был доставить ее на крайне важное совещание у Гейба. Катерин с ужасом об этом думала.
Они прошли через раскаленную солнцем площадку к офису великого человека и застали Гейба сидящим за столом в одиночестве. Сегодня на нем была черная бейсболка и майка с надписью: «Добро пожаловать в ЛА - Приспосабливайся!». При полной пустоте в голове, на сердце у Катерин было тяжело. Настал решительный момент. Теперь наконец она узнает свою судьбу.
Через час измученная, но довольная актриса и ее агент вернулись в ее гримуборную.
- Ты должна быть в восторге, Китти, - радовался Хал. - Ты взяла их за яйца, душечка. Теперь держись ровно, не делай волну, и мы до конца сезона огребем солидную прибавку.
- Хорошо… это замечательно, Хал. - Катерин сама слышала, как тускло звучит ее голос.
Верно, она победила. Зрители со всех концов Америки забросали канал возмущенными письмами после выхода в эфир эпизода «Кто виноват?». Катерин была женщиной, которую они обожая ненавидели. И ни за что не разрешили бы каналу ее убить. Что бы там ни писали газеты, последнее слово за зрителями, а они души в ней не чаяли.
- Тебя голыми руками не возьмешь, детка, - не унимался Хал. - Просто фантастика, твою мать.
Катерин кивнула, не переставая думать о Жан-Клоде. Да, победила, но все равно внутри пусто, потому что нет у нее никого, кроме Томми и Бренды, с кем она могла бы поделиться своей радостью.
- Если бы не он, - бормотала она, закрывая дверь уборной. - Если бы только мне не был так нужен этот сукин сын.
Неизбежный звонок от матери. Катерин слышала в отдалении голос Опры Уинфри, смешивающей с грязью какую-то неудавшуюся семью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
- О Господи, Жан-Клод, не злись на меня. Ради Бога. Не будь смешным, пожалуйста. Слушай, извини меня, я не собиралась так излишне бурно реагировать, но ведь речь идет о моей карьере, а я так потрудилась, чтоб хоть чего-нибудь добиться. Ты же это знаешь. Господи, да что с тобой? - крикнула она. - Ты мне напоминаешь зомби, Жан-Клод, я тебя… не узнаю.
- Что касается твоей блестящей карьеры, - откликнулся он, включая душ, - то только о ней ты и способна думать. На нас с тобой тебе глубоко плевать, Катерин, и так было всегда.
- Ничего подобного. Клянусь.
Она чувствовала, что в голосе появляются визгливые нотки, но, взглянув на часы, поняла, что ей надо немедленно уходить. Она не может себе позволить опоздать. Сегодня - судный день. Сегодня она узнает, умрет Джорджия или останется жить. Если она умрет, то ей останется отснять лишь одну сцену из воспоминаний Тони. С другой стороны, если она будет жить, ей сразу же придется включиться в работу: если ты победил - соответствуй. Вот только в данный момент она чувствовала себя потерпевшей неудачу.
- О Господи, Жан-Клод, мне пора ехать. Если я сегодня опоздаю, у них будет еще больше оснований прикончить меня.
Он не ответил, до Катерин доносился лишь шум воды. У нее на душ времени не осталось. Натягивая джинсы, майку и бейсболку, она вспомнила, что даже не почистила зубы. Она ринулась к умывальнику. Когда она пробегала через спальню, Жан-Клод зашнуровывал начищенные до блеска туфли с таким выражением лица, что сердце ее охватило предчувствие беды.
- Что ты делаешь? - спросила она.
- Ухожу, - холодно ответил он.
- Жан-Клод, не уходи так. Давай поговорим обо всем сегодня вечером.
- Ну уж нет, Катерин. - Тон стал совсем ледяным. - Ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра. Мне все надоело. Ты всего лишь эгоистичная актриса, думающая только о себе, которой плевать откуда повыше на всех и вся, и в первую очередь на наши отношения.
- Но я считала, что у нас все прекрасно. Все было фантастически здорово с самого начала, ты ведь знаешь. - Она почувствовала, что умоляет, и возненавидела себя.
- Пока ты путешествовала, Китти, я тут всерьез призадумался. - Теперь он зашнуровывал другую туфлю. - И я решил, что я, пожалуй, больше тебя не люблю. По сути дела… - Он встал, возвышаясь над ней - внушительный вид в кашемировой водолазке, идеально отутюженных джинсах и красивых туфлях. По сравнению с ним она казалась себе жалкой, кое-как одетой простушкой.
- Мы дошли до конца дороги, Катерин.
- Нет, Жан-Клод, ты не можешь так говорить, просто не можешь.
- Очень даже могу. - Он надел твидовый пиджак, подаренный ею ко дню рождения, и, хмурясь, оглядел себя в зеркале, поправил плечи. - Я слишком долго мирился с твоими истериками, твоими страхами и любовью к себе. Ты не хочешь быть связанной со мной всерьез. Ты не хочешь выходить за меня замуж. Ты отказываешься ездить со мной в Вегас. То ты не хочешь того, то этого. Так позволь мне тебе кое-что сказать, cherie. Мне нужно продолжать жить, и я собираюсь делать это без тебя. Давно пора, радость моя. С'est la fin de l'histoire .
- Но ведь ты говорил, что я - вся твоя жизнь… Ты говорил, что не можешь жить без меня… О Господи, Господи, что на тебя нашло, Жан-Клод?
- Спустился с небес, cherie, спустился с небес, - сказал он, небрежно опустил руку в карман, достал связку ключей, включая ключ от дома на кольце в форме сердца, и спокойно бросил их на кофейный столик.
- Посмотри на меня хорошенько, Катерин, потому что больше ты меня не увидишь. Au'voir, cherie, - сказал он, направляясь к двери. - Но не думай, все было здорово, пока оно было.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Когда Жан-Клод ушел, Катерин рыдала так долго, что глаза опухли и превратились в щелочки. Представить себе невозможно, что он ее бросил. За два месяца они даже ни разу не поссорились. Что же такое произошло в эти две недели, что превратило его в чужого, холодного человека?
- У senora все в порядке? - Послышался осторожный стук в дверь; в голосе Марии звучало искреннее беспокойство. Катерин подавила рыдания.
- Да… спасибо. Со мной все будет нормально, - хрипло прошептала она. - И, Мария, пожалуйста… позвони на студию и скажи… что со мной произошло несчастье… что я, ну, поскользнулась в ванне. Ничего серьезного. Что я приеду, как смогу. И, пожалуйста, принеси мне кофе и компресс со льдом поскорее.
- Слушаюсь, senora.
Катерин осмотрела урон, нанесенный ее лицу за последние два часа, который запечатлеют на пленке для миллионов телезрителей.
- А, блин, - прошипела она, обращаясь к своему расплывшемуся, залитому слезами отражению. - Блин-блин-блин… соберись, идиотка, иначе ты действительно потерпишь кораблекрушение. Он вернется, он должен, он же любит тебя, детка.
После того как Мария приложила компрессы со льдом к распухшим глазам, Катерин умудрилась добраться до студии и дожить до конца дня, но для этого ей потребовалась вся ее сила воли. Ей надо перестать думать о Жан-Клоде. Приехал агент, когда она заканчивала свою последнюю сцену в сериале. Он должен был доставить ее на крайне важное совещание у Гейба. Катерин с ужасом об этом думала.
Они прошли через раскаленную солнцем площадку к офису великого человека и застали Гейба сидящим за столом в одиночестве. Сегодня на нем была черная бейсболка и майка с надписью: «Добро пожаловать в ЛА - Приспосабливайся!». При полной пустоте в голове, на сердце у Катерин было тяжело. Настал решительный момент. Теперь наконец она узнает свою судьбу.
Через час измученная, но довольная актриса и ее агент вернулись в ее гримуборную.
- Ты должна быть в восторге, Китти, - радовался Хал. - Ты взяла их за яйца, душечка. Теперь держись ровно, не делай волну, и мы до конца сезона огребем солидную прибавку.
- Хорошо… это замечательно, Хал. - Катерин сама слышала, как тускло звучит ее голос.
Верно, она победила. Зрители со всех концов Америки забросали канал возмущенными письмами после выхода в эфир эпизода «Кто виноват?». Катерин была женщиной, которую они обожая ненавидели. И ни за что не разрешили бы каналу ее убить. Что бы там ни писали газеты, последнее слово за зрителями, а они души в ней не чаяли.
- Тебя голыми руками не возьмешь, детка, - не унимался Хал. - Просто фантастика, твою мать.
Катерин кивнула, не переставая думать о Жан-Клоде. Да, победила, но все равно внутри пусто, потому что нет у нее никого, кроме Томми и Бренды, с кем она могла бы поделиться своей радостью.
- Если бы не он, - бормотала она, закрывая дверь уборной. - Если бы только мне не был так нужен этот сукин сын.
Неизбежный звонок от матери. Катерин слышала в отдалении голос Опры Уинфри, смешивающей с грязью какую-то неудавшуюся семью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83