- Крохи? Да ты понимаешь, о чем говоришь, Томми? Мы с ним разведены. Мы все решили в суде. По справедливости.
- Ага, для тебя, но не для него. - Томми выпил глоток пива и взглянул на мать с вызовом. - Уж эти женщины… нельзя с ними жить… и убить всех нельзя. - Он хихикнул.
- Ты накурился, верно, Томми?
Его лицо приобрело обиженное выражение. Она встряхнула его за плечи.
- Отстань, мам, - заныл он.
- Не выйдет. Пока не скажешь правду. Тебе отец дал наркотики? - Его испуганные, настороженные глаза подтвердили, что она попала в точку.
- Ну и дал, и что? Подумаешь, один косячок.
- Один косячок? И все? Твой отец выздоравливает от тяжелой болезни и не только сам принимает наркотики, но и дает их тебе, и ты говоришь «и что»? Что с тобой происходит, черт побери, Томми?
- Ты слишком старомодная, мама. Шагай в ногу со временем! Курить травку ничуть не хуже, чем пыхтеть этими твоими любимыми «Мальборо». - Он снова включил телевизор на полную мощность. - Спустись на землю, мам. Все ребята теперь курят - все, и, что бы ты тут ни говорила, это не остановит ни меня, ни кого другого.
Она понимала, что бесполезно спорить с пьяным и одуренным наркотиком человеком, даже если это твой сын.
- Ладно, Томми. Похоже, мне не помешать тебе делать то, что делают другие ребята, - пробормотала она. - Но одно я тебе скажу. Мне никогда не приходилось встречать человека, который колется, нюхает или курит травку, или как ты там это называешь, и у которого мозги бы работали нормально. Наркотики разрушают твой мозг, Томми, высушивают его.
Ее слова его нисколько не обеспокоили. Он откусил кусок пиццы, запил его пивом и пробормотал:
- Спокойной ночи, мам, увидимся утром. - Но глаза его не отрывались от экрана.
Она тяжело поднялась к себе в спальню, но тут ее мысли вернулись снова к Жан-Клоду и Палм-Спрингс.
Она займется Томми после уик-энда. На эти два дня она выкинет все свои проблемы из головы.
- И ничто меня не остановит, - тихо пообещала она самой себе, расчесывая волосы. - Теперь меня ничто не остановит.
Белое бунгало Квентина в Палм-Спрингс располагалось немного в стороне от Боб-Хоуп-Драйв. Оттуда открывался прекрасный вид на поле для гольфа, покрытое густой зеленой травой, и дух захватывающую панораму гор Джасинто с алыми вершинами. Жан-Клод и Китти приехали после обеда в жуткую жару, и он предложил немедленно поплавать.
- Здесь нет прислуги, - сказал он ей. - Домик крошечный, но Квентин любит, чтобы ему никто не мешал, да и я тоже.
«И я тоже», - подумала Катерин, раздеваясь в забавной спальне в стиле пятидесятых годов. На стене висели очаровательные индейские офорты, а деревянные полы были прикрыты выцветшими коврами атцеков.
Из двух спален бунгало Жан-Клод отдал Катерин большую. Он занес в спальню свой саквояж, потом отнес на кухню несколько пакетов с продуктами, до того стоявших у черного хода.
Катерин натянула гладкий черный купальник и скорчила гримасу, взглянув на себя в полный рост в зеркало.
- Слишком жирна, - пробормотала она. - Садись-ка на диету, детка, иначе Гейб снова вызовет тебя на ковер.
Она швырнула на постель последний сценарий. Он был в желтом переплете, на котором было напечатано: «Семья Скеффингтонов № 106. Кто виноват?»
Ей обязательно нужно прочесть сценарий за уик-энд, но голова была занята Жан-Клодом. Она понимала, что сосредоточиться не сможет. Катерин почувствовала, как встают дыбом волоски на ее руках в предвкушении, и, несмотря на жару, по телу пробежала дрожь.
Она слышала, как он напевает в кухне, раскладывая продукты по полкам.
«Он здорово аккуратный, - подумала Катерин. - Ему бы женой быть. То, чего мне не хватает».
Катерин никогда не любила домашнюю работу, и к тому же теперь даже визит в ближайший мини-маркет заканчивался небольшим столпотворением, так что она редко заходила на кухню, а уж готовила и того реже.
Бассейн зазывно поблескивал под испепеляющим полуденным солнцем, его мелкий конец частично находился в тени больших пальм. Дворик был ухожен, кактусы росли стройными рядами, мебель на веранде старая, но чистая, а матрацы на двух шезлонгах покрыты сверкающей белизны полотенцами.
Их двери кухни вышел Жан-Клод в голубых плавках, в руке он нес поднос с напитками. Плавки удачно подчеркивали его великолепную фигуру.
- Voila. - Он поставил поднос на столик и подал ей пластиковый стакан, украшенный черешней.
- Любимый напиток мадам. Шампанское и персиковый сок.
Он что, ничего не забывает? Она мельком упомянула у Бетти, что любит коктейль «Беллини», и вот он, пожалуйста, смешанный из марочного шампанского «Крюг» и только что выжатого сока. И как он умудрился сделать все за десять минут?
- Тут местная женщина приходит и делает все, что потребуется. - Он усмехнулся. - Очень послушная.
- А вам такие женщины нравятся?
- Нет, мне нравятся женщины задорные, очень умные и очень красивые. Вроде вас. - Он стоял очень близко, возвышаясь над ней, поскольку она сняла туфли. Склонив голову, он зарылся лицом в ее волосы. - Вы пахнете радугой, - прошептал он. - Радугой и ирисом.
- То, что я больше всего люблю, - сказала она, пробуя коктейль и думая, что ведь радуга не пахнет - во всяком случае, насколько ей было известно. - Самый вкусный коктейль, какой я когда-либо пила. Вы все так хорошо делаете?
- Почти все. - Он поднял стакан. - Вам это еще предстоит выяснить.
Она оглядела маленький теннисный корт.
- Полагаю, вы и по теннису спец?
- Испытайте меня, - улыбнулся он. - Я обожаю соревноваться.
- Я тоже.
Катерин ощущала удивительную легкость в голове под действием коктейлей и Жан-Клода; она было отошла за сигаретой, но он предложил ей свой портсигар, и она снова заметила надпись: «Схожу от тебя с ума».
- Хотите знать, кто мне его подарил? - спросил он. Она улыбнулась и отрицательно покачала головой.
- Лучше не надо.
У Катерин хватало ума никогда не спрашивать у мужчин об их прошлой любовной жизни. Она не хотела знать имена, даты и события. Ревность - бесполезное чувство; важно только то, что происходит сейчас. Она не смогла сдержаться и не поднять руку к его лицу, когда он давал ей прикурить. Она чувствовала его мужской, терпкий, сильный, но чистый запах. Его недавно выбритая щека оказалась гладкой, и его зеленые глаза не отрываясь смотрели на нее. Он мягко взял из ее рук стакан и поставил на столик. Затем еще более мягко притянул ее к себе.
Все исчезло вдали - смех на соседних участках и звуки концерта Моцарта для кларнета, который Жан-Клод поставил на стереопроигрыватель. Катерин слышала лишь стук своего сердца. Их губы встретились. Она целовалась сотни раз перед камерой, но сейчас все было иначе. Первое нежное прикосновение к любимому. Мягкое, ласковое, податливое, но полное страсти и чувственности, которые Катерин полностью была готова отдать ему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83