Первая предписывала внушить противнику, что готовится вторжение не в СССР, а в Англию, Грецию или Северную Африку. Вторая директива – на то время, когда сосредоточение уже не будет возможно скрывать, – гласила, что сосредоточение можно признавать, но изображать его маневром для дезинформации Англии.
Таков был дезинформационный замысел. При его выполнении военная разведка (абвер) и органы СС (СД) исходили из того, что советская разведка и разведки других стран действуют в Германии весьма активно и именно через них можно будет «продвигать» сведения, которые дезинформируют Сталина и заставят его верить, будто нападение еще далеко.
Каналов для этого оказалось достаточно. В их числе знаменитый «Лицеист» – Орестс Берлингс, завербованный Кобуловым в 1940 году. Изучение немецкой архивной документации показывает, что он с самого начала работал и на Кобулова, и на СД. Например, в декабре 1940 года Кобулов лично поручил «Лицеисту» узнать содержание закрытой речи Гитлера от 18 декабря (день подписания «Барбароссы»!). На докладе Берлингса Риббентроп написал: «Мы можем агента накачать тем, что мы хотим». Вслед за этим в Москву «Лицеист» сообщал о подготовке вторжения в Англию – и так далее.
Но действовали не только «двойники». Через вполне надежных для советской стороны источников с определенного момента стала поступать информация особенного характера. По времени это совпало со второй директивой Кейтеля, то есть с моментом, когда сосредоточение вермахта у советских границ стало невозможным отрицать.
Достаточно рассмотреть многочисленные донесения разведки, хранящиеся в архивах Службы внешней разведки Российской Федерации, чтобы убедиться в том, что немцы последовательно претворяли в жизнь свои планы. Среди этих сообщений, добытых из самых различных источников, особо подавалась версия, что в военных планах Германии СССР стоит «в лучшем случае» на втором месте после Англии, что войне немцы предпочли бы переговоры с Советским Союзом, чтобы получить от него зерно, нефть, уголь и тому подобное. Как объяснялось, просьбы Германии об увеличении поставок сырья и продовольствия могут быть выдвинуты как в ходе переговоров, так и в виде самостоятельного ультиматума. Ультиматум Гитлера становился как бы предлогом для войны (в случае его отклонения), и поэтому советская разведка должна была внимательно следить за возможностью его появления.
В то время берлинская резидентура регулярно сообщала о подготовке нападения – например, в телеграммах столь надежного «Старшины» (Харро Шульце-Бойзена), поступивших еще в конце 1940 года и в январе 1941 года. Но вот 2 апреля 1941 года пришло на имя Сталина спецсообщение № 1196/М недавно образованного НКГБ, в составе которого внешняя разведка была преобразована в 1-е Управление. В нем на основании сообщения «Лицеиста» говорилось о том, что Германии (и это была чистая правда) не хватает собственного хлеба. Поэтому она «будет вынуждена использовать хлебные и нефтяные источники Советского государства». «Использование» в данном случае можно было при желании понять как развитие торговых обменов между обеими странами. Это сообщение успокаивало, поскольку о захвате русского хлеба и нефти в результате военных действий и оккупации в сообщении не было ни слова.
Кроме того, резидентура 1-го Управления НКГБ в Берлине получила от того же Харро Шульце-Бойзена, которому доверяла, сведения о том, что «Германией военная подготовка проводится нарочито заметно в целях демонстрации своего военного превосходства. Гитлер является инициатором плана нападения на Советский Союз, считая, что предупредительная война с Союзом необходима ввиду того, чтобы не оказаться перед лицом более сильного противника. Началу военных действий должен предшествовать ультиматум Советскому Союзу с предложением о присоединении к пакту трех. Начало осуществления плана увязывается с окончанием войны с Югославией и Грецией».
Аналитическая группа чекистской разведки, состоявшая из трех человек, включая ее руководителя М. А. Алахвердова, 14 апреля рекомендовала своему руководству не использовать эту информацию для рассылки. При этом начальник группы отметил, что сведения об ультиматуме были получены впервые и что сообщил их нашему источнику некий офицер Грегор из штаба Геринга по связи с МИД Германии. Сведениями о его надежности и честности разведка не располагала. Однако аналитиков не послушали. Уже 5 мая в спецсообщении № 1450/М, разосланном НКГБ по тем же адресам – Сталину, Молотову и Берия, – на основании данных, полученных от уполномоченного по вопросам печати министерства хозяйства Германии Г. Кроля, отмечалось, в частности, что «…от СССР будет потребовано Германией выступление против Англии на стороне держав оси. В качестве гарантии того, что СССР будет бороться на стороне оси до решительного конца, Германия потребует от СССР оккупации немецкой армией Украины и, возможно, также Прибалтики».
Второй раз информацию об ультиматуме Гитлера разведка не могла оставить без внимания, а посему направила ее руководству, хотя и без каких-либо комментариев.
Может быть, сообщения разведки о «предстоящем ультиматуме» и не попали бы на благоприятную почву, если б они не совпали с соображениями, которые существовали у высшего советского руководства – непосредственно у Сталина и Молотова. Общеизвестно знаменитое предупреждение немецкого посла графа фон дер Шуленбурга, которое он – в нарушение всех дипломатических этикетов – сделал в Москве 5 мая 1941 года, когда встретился с находившимся тогда в Москве Деканозовым. Но менее известно, что беседа имела неожиданное для Шуленбурга продолжение. 9 мая Деканозов по собственной инициативе (точнее – по указанию Сталина) встретился с Шуленбургом и предложил разработать совместное сообщение о неверности сведений о нарастающих конфликтах, для чего провести предварительные переговоры. Шуленбург осторожно спросил: не лучше ли бы Сталину написать Гитлеру письмо с таким предложением? Деканозов не имел полномочий на такой обмен письмами.
Запись Деканозова от 9 мая гласит:
«Я продумал вопрос о мерах, которые можно было бы предпринять… Мне казалось, что поскольку речь может идти об обоюдных действиях, то можно было бы опубликовать совместное коммюнике, в котором, например, можно было бы указать, что с определенного времени распространяются слухи о напряженности советско-германских отношений и о назревающем якобы конфликте между СССР и Германией, что эти слухи не имеют под собой основания и распространяются враждебными СССР и Германии элементами.
Я подчеркнул, что не формулирую окончательного содержания коммюнике, ибо высказываю свое личное предложение… В ответ на мое предложение Шуленбург заявил, что у него имеется другое предложение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140