Второе заключение, которое можно сделать на основании изучения документов, касается роли экономического фактора в повороте 1939 г. В отличие от скупой информации о возможном политическом сближении материалы по возобновлению экономических связей между СССР и Германией весьма обширны. Эти документы появились на столе у Сталина уже в конце 1938 – начале 1939 гг. Экономический фактор должен учитываться при оценке аргумента о «вынужденном» характере договоренностей 1939 г.
Третья констатация касается практической роли Сталина в формулировании и осуществлении самого договора о ненападении и протоколов к нему. Оставим за скобками правовое значение поправок Сталина к договору. Но и без этого ясно, что для генсека заключение пакта Молотова – Риббентропа не было формальным актом. Сталин предвидел далеко идущие последствия договора. Нельзя считать обоснованным аргумент, будто Сталин «не распознал» всей опасности принимавшегося решения. Нет, он знал, что творил и хотел получить для СССР максимальную выгоду: это видно из документов за период с 23 августа 1939 г. по 22 июня 1941 г. Что из этого получилось – тема, достойная особого рассмотрения.
В свете архивных источников, в частности документов из архива Сталина, можно видеть, что решение о пакте вызревало в понятном для советских государственных деятелей комплексе экономических и политических компонентов. Для Сталина этот комплекс был ясен еще с 20-х – 30-х годов; генсек видел, что желаемый сдвиг в экономических отношениях не мог произойти без изменений в политике, а все предпринимавшиеся в 1935–1936 гг. попытки добиться развития лишь хозяйственных связей сорвались. В этом смысле можно согласиться с В. Я. Сиполсом, который пишет, что без «кредитного (от 19 августа 1939 г. – Л. Б.) соглашения не было бы и советско-германского договора о ненападении от 23 августа 1939 года». Но если это так, то и без пакта от 23 августа не могло быть и соглашения от 19 августа. Все действия по экономической и по политической линии шли синхронно, часто дополняли друг друга. Поэтому не стоит сегодня следовать давней традиции их разделения. Переговоры по хозяйственным вопросам с самого начала были политическими, политические контакты все время учитывали экономические слагаемые.
Следовательно, начало единого комплекса политико-экономических переговоров между Германией и СССР можно обозначить январем 1939 г., или даже декабрем 1938 г. Этапными следует считать май (беседа Молотова с Шуленбургом, затребование Сталиным материалов о пакте 1926 г.) и, разумеется, сдвиг в немецкой позиции по кредиту в июне – июле, что дало политбюро основание для решения от 14 июля. Июль был отмечен первым прямым указанием Молотова в Берлин по поводу бесед Астахова от 28–29 июля. Параллелизация торгово-кредитной и политической тематики с небольшими расхождениями имела место вплоть до 19–23 августа, когда в кратчайший срок были подготовлены и подписаны документы исторической важности. Роковые документы!
Сталин не любил объяснять свои действия и делал это очень редко. Сохранился лишь один аутентичный документ по этому поводу: запись в дневнике генерального секретаря Коминтерна Георгия Димитрова:
«7.9.39.
– В Кремле (Сталин, Молотов, Жданов).
Сталин:
– Война идет между двумя группами капиталистических стран – (бедные и богатые в отношении колоний, сырья, и т. д.) за передел мира, за господство над миром!
– Но мы не прочь, чтобы они подрались хорошенько и ослабили друг друга.
– Неплохо, если руками Германии было расшатано положение богатейших капиталистических стран (в особенности Англии).
– Гитлер, сам этого не понимая и не желая, расшатывает, подрывает капиталистическую систему.
– Позиция коммунистов у власти иная, чем коммунистов в оппозиции.
– Мы хозяева у себя дома.
– Коммунисты в капиталистических странах в оппозиции, там буржуазия хозяин.
Мы можем маневрировать, подталкивать одну сторону против другой, чтобы лучше разодрались.
– Пакт о ненападении в некоторой степени помогает Германии.
– Следующий момент подталкивать другую сторону.
– Коммунисты капиталистических стран должны выступать решительно против своих правительств, против войны.
До войны противопоставление фашизму демократического режима было совершенно правильно.
– Во время войны между империалистическими державами это уже неправильно.
– Деление капиталистических государств на фашистские и демократические потеряло прежний смысл.
– Война вызвала коренной перелом.
– Единый народный фронт вчерашнего дня – был для облегчения положения рабов при капиталистическом режиме.
– В условиях империалистической войны поставлен вопрос об уничтожении рабства!
– Стоять сегодня на позиции вчерашнего дня (единый нар. фронт, единство нации) – значит скатываться на позиции буржуазии.
– Этот лозунг снимается.
– Польское государство раньше (в истории) было нац. государством. Поэтому революционеры защищали его против раздела и порабощения.
– Теперь – фашистское государство, угнетает украинцев, белорусов и т. д.
– Уничтожение этого государства в нынешних условиях означало бы одним буржуазным фашистским государством меньше!
– Что плохого было бы, если в результате разгрома Польши мы распространили социалистич. систему на новые территории и население.
Мы предпочитали соглашение с так называемыми демокр. странами и поэтому вели переговоры.
– Но англичане и французы хотели нас иметь в батраках и притом за это ничего не платить!
– Мы, конечно, не пошли бы в батраки и еще меньше ничего не получая.
Надо сказать рабочему классу –
– Война идет за господство над миром.
– Воюют хозяева капиталистических стран за свои империалистические интересы.
– Эта война ничего не даст рабочим, трудящимся, кроме страданий и лишений.
– Выступить решительно против войны и ее виновников.
– Разоблачайте нейтралитет, буржуазный нейтрал. стран, которые, выступая за нейтралитет у себя, поддерживают войну в других странах в целях наживы».
Если отвлечься от «специального заказа» беседы Сталина с Димитровым, которому Сталин хотел доказать пользу и даже благотворность пакта для мирового коммунистического движения, то в итоге остается: стремление к укреплению позиций СССР, который должен был оставаться «третьим смеющимся» в схватке двух империалистических хищников. Такого рода мечту Сталин высказал еще в 1925 году, на пленуме ЦК РКП(б), явно желая подражать Ленину, который, совершив в Бресте свой резкий поворот, стремился использовать одного хищника против другого. Достаточно наивное представление Сталина о Гитлере как человеке, который «подрывает капиталистическую систему», сочеталось с макиавеллистическим призывом «подталкивать одну сторону против другой».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140