Когда гости ушли и в яранге остались Каляна, уснувшая в обнимку с куклой Айнана, Першин и Кагот, в чоттагине стало сразу тихо и пусто. Только костер по-прежнему весело горел: Каляне еще было довольно работы по хозяйству и она щедро подкладывала дрова в огонь.
Несколько дней Першин ходил под впечатлением признания Кагота. Он ловил себя на том, что ему хочется рассмотреть этого человека, разглядеть в нем то особое, что свидетельствует о его принадлежности к удивительной, магической профессии. Но как он ни старался, ничего необычного в Каготе не замечал.
Шаманы, насколько было известно Першину, принадлежали к классу эксплуататоров. Но Кагот сам ходил на охоту, все делал по дому, и в яранге ничего не было такого, что свидетельствовало бы о богатстве. Может, все осталось там, откуда он родом?
– Вы сказали, что тоже приехали издалека? – спросил его Першин.
– Да, я приехал сюда вместе с дочерью, – ответил Кагот.
– Откуда?
– Из Инакуля…
– А что вас заставило уехать оттуда?
Кагот вздохнул так тяжко и так глубоко, что Першин пожалел о заданном вопросе.
– Если у вас хватит терпения, я расскажу, как оказался здесь, – ответил Кагот.
Ему нравился этот молодой русский, такой не похожий на тех тангитанов, которых ему ранее доводилось видеть. В начале жизни Кагот всерьез думал, что тангитаны рождаются на кораблях, на них же умирают, представляя собой одно племя, одержимое жаждой торговлей, желанием иметь как можно больше мягкой пушнины, моржовых бивней и китового уса. Он был в этом уверен до той поры, пока не вступил на борт «Белинды».
И вот теперь эти новые тангитаны. Многое из того, что они говорили, и впрямь походило на сказку, и слепой Гаймисин не был далек от истины, когда сравнивал повествование Першина с тем, что рассказывалось в волшебных сказках. Правда, события происходили давным-давно и большого влияния на слушателей не оказывали, а то, о чем говорил Першин, вроде бы должно стать повседневной жизнью людей ледового побережья.
…Першин внимательно слушал рассказ Кагота о его судьбе.
– После всего случившегося родичи могут попытаться отнять у меня дочь и заставить вернуться в Инакуль, чтобы я снова стал главным шаманом селения, – сказал в заключение Кагот.
– А вы не хотите быть шаманом?
– Это не зависит от меня, – ответил Кагот. – Хочу я или не хочу – я все равно шаман. Таковым меня избрала судьба и Внешние силы. Но после того как я не смог спасти Вааль, после того как Внешние силы не вняли моим мольбам и отказались мне, помочь, я решил больше не просить их ни о чем.
– А раньше они помогали?
– Помогали, – ответил Кагот, – но на этот раз даже внимания не обратили на мои мольбы.
– А может быть, их вовсе и нет, этих Внешних сил? – осторожно сказал Першин.
– Как нет? – усмехнулся Кагот. – Они есть. И совсем не обязательно быть шаманом, чтобы чувствовать их присутствие, их воздействие на жизнь.
– Но ведь вот вы говорите – они не вняли вашим мольбам, – напомнил Першин. – Разве это не доказательство того, что они не существуют?
– Нет, – помотал головой Кагот. – Если бы их не было, моя жена осталась бы жива. Других причин ее смерти, кроме действия Внешних сил, не было.
– Она ничем не болела? – спросил Першин.
– Болела, – ответил Кагот. – И очень сильно. Эту болезнь привезли маленькие существа – рэккэны. Они задержались у нас, и много людей умерло. И моя Вааль тоже заболела…
– Ну вот видите! – воскликнул Першин. – Она умерла от болезни! При чем тут эти самые силы?
Кагот с укоризной посмотрел на собеседника.
– Но ведь рэккэнов кто-то послал? Не сами же они нашли путь в наше селение! Болезни не живут среди людей, иначе бы весь человеческий род давным-давно вымер.
– Извините, товарищ Кагот, – откашлявшись, произнес Першин, – неужели все это вы говорите всерьез? Я в эту чепуху не верю.
– Вы можете не верить, – заметил Кагот, – это ваше право. Но я верю… И мои соплеменники верят.
Першин не знал, что делать дальше. Как жаль, что рядом нет Николая Терехина, уж он-то что-нибудь посоветовал бы. Подобно многим революционерам-практикам, механик Николай Терехин был человеком широких и глубоких знаний. «Мы время в тюрьме не теряли, – объяснил он Першину источник своих познаний. – Тюрьмы и ссылки были нашими университетами…»
– Я тут подо льдом на берегу видел много дерева, – перевел разговор Першин.
– Да! – живо отозвался обрадованный переменой темы Кагот. – Дерева здесь намного больше, чем на нашем берегу, в Инакуле.
– Попадаются даже хорошие доски, – продолжал Першин. – Может быть, нам испробовать сколотить столы для обучения грамоте?
– Можно не только столы сделать, – ответил Кагот, – можно даже деревянную ярангу соорудить, только нужны гвозди да инструмент.
– Инструмент и гвозди можно попросить у норвежцев, – сказал Першин.
На следующий день Першин наведался на корабль и получил от запасливого Сундбека не только бочонок разнообразных гвоздей, ножовку, лучковую пилу, рубанки, но даже каким-то образом оказавшуюся на «Мод» грифельную доску с запасом мелков. Это было настоящее богатство.
Першин поставил грифельную доску на самое светлое место в чоттагине, под дымовое отверстие, у костра. Как раз там проходит срединный столб, держащий весь конус жилища. Полюбовавшись издали на доску, Першин достал мелок и написал: «Совет, Ленин, Петроград».
Кагот еще на рассвете ушел в море, и в яранге оставались лишь Каляна и Айнана. Обе с нескрываемым интересом следили за действиями тангитана.
Першин громко произносил слова, отчетливо деля их на слоги:
– Со-вет… Ле-нин… Пе-тро-град…
Сначала Каляна смотрела на него непонимающим взглядом, пока не догадалась, что Першин приглашает ее вместе сказать эти слова.
Этот молодой тангитан со светлыми волосами так старался, что Каляна пожалела его отзывчивым женским сердцем и вполголоса замурлыкала за ним:
– Со-вет, Ле-нин, Пе-тро-град…
– Вот хорошо! – радостно закричал Першин. – Отлично!
Слово «хорошо» Першин произносил часто, особенно когда Каляне удавалось ему угодить или сделать что-то такое, чего хотел тангитан, поэтому она довольно скоро сообразила, что это слово означает одобрение.
В свою очередь Першин не ожидал, что ему так необычно удастся начать занятия. Уяснив, что Каляна догадалась, что такое «хорошо», Першин написал на доске: «Нымэлкин-хорошо!» Два слова – одно чукотское, а другое русское – с одинаковым значением. Однако здесь его усилия оказались тщетными, и Каляна так и не сообразила, какое написание означает чукотское слово, а какое русское.
Но все же Першин радовался, как ребенок. Он боялся, что, плохо еще зная чукотский язык, без букварей, учебников и методик не справится с обучением местных жителей русской грамоте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75