Такие речушки и ручейки в изобилии текли в окрестностях Инакуля, и в детские годы вместе с другими ребятишками Кагот с замиранием сердца забирался в них голыми ногами.
Женщина была горячая и чуть влажная от пота…
Когда она отодвинулась в изнеможении, Кагот вдруг ощутил возникшую вокруг него пустоту и в испуге протянул руку. Дотронувшись до теплого тела Каляны, он тихо сказал:
– Не уходи…
– Теперь-то я никогда от тебя не уйду, – ответила Каляна, и по темному меховому пологу рассыпался тихий женский смех. – Я тебя долго ждала. Иногда теряла надежду, а потом снова надеялась.
Вдруг какой-то внутренний толчок заставил вздрогнуть Кагота.
– Что с тобой? – испуганно спросила Каляна.
– Ничего, – шепотом ответил Кагот и снял руку с ее тела.
До боли, до звона в ушах он прислушивался и всматривался во тьму полога, в тот угол… Но не было ни голоса, ни движения. Ничего. Только рядом слышалось взволнованное дыхание счастливой женщины.
Проснувшись, Кагот в испуге открыл глаза, но увидев вместо иллюминатора внутренность мехового полога, освещенного неясным светом множества проплешин в шкурах, успокоился и снова почувствовал глубокое умиротворение. Из чоттагина слышались голосок Мери и пение Каляны. Слов было не различить, но даже постороннему было ясно, что поет счастливая женщина.
Высунув голову из полога, он увидел Каляну, освещенную костром и верхним светом из окошка, вставленного в крышу учителем Першиным.
– А у нас в становище гости, – сообщила Каляна. – Приехал Нутэн из Инакуля. Тот, второй, молодой, который был еще зимой.
– Где он остановился? – встревоженно спросил Кагот.
– У Амоса.
Сон и блаженное настроение мгновенно улетучились, и Кагот быстро выскользнул из полога. Одеваясь, он сказал:
– Он приехал за Мери!
– Как за Мери? – испуганно спросила Каляна.
– Они хотели забрать девочку еще зимой, но я не дал, – ответил Кагот. – Амундсен тогда взял нас под свою защиту.
– Кто же теперь защитит ее?
– Я отведу девочку на корабль! – решительно заявил Кагот и, взяв на руки ничего не понимающую Мери, бросился из яранги.
Как всегда, прежде чем подняться на палубу, Амундсен перечитывал сделанную накануне запись:
«9 июня. Великолепная ясная погода при слабом юго-восточном ветре. Мы продолжаем готовиться к плаванию. Все идет гладко и хорошо, весело и оживленно. И несомненно мы пятеро, оставшиеся сейчас на борту, приведем «Мод» в готовность так же легко и хорошо, как в прошлом году десять человек… Я уже снял половину навеса, а Ренне закрепил все доски на рубке. Свердруп все время пишет, торопится кончить, чтобы отправить отчет из Нома».
На палубе послышался шум. Захлопнув дневник и убрав его в ящик письменного стола, Амундсен вышел на палубу и увидел Кагота с ребенком.
– Что случилось, Кагот?.
– Вы помните тех двоих, которые приезжали зимой?
– Они что, вернулись?
– Один из них вернулся и наверняка хочет похитить девочку, – заговорил, запинаясь от волнения, Кагот.
– Тогда оставьте девочку на борту, – решительно сказал Амундсен. – Здесь она будет в полной безопасности… Здравствуй, Мери. Мы уже по тебе соскучились.
Мери доверчиво пошла к Амундсену.
– Вы можете быть спокойны, Кагот, за свою дочку, – обещал Амундсен. – И можете навещать ее, когда вам угодно.
– Большое спасибо, господин начальник, – поблагодарил Кагот. – Вы ко мне так добры…
Каюта Кагота по-прежнему была свободна, и Мери поместили туда. Прощаясь с Каготом, Амундсен сказал:
– Если и вам будет грозить опасность, мы готовы предоставить вам убежище.
– Нет, мне лично опасность не грозит, – ответил Кагот.
С корабля он направился прямо в ярангу Амоса, возле которой на длинной цепи лежали, греясь на солнце, собаки гостя.
Нутэн сидел в чоттагине и точил охотничий нож.
– Ты зачем приехал? – спросил его Кагот.
– Зачем спрашиваешь, если догадался? – ответил Нутэн.
– Все это напрасно, – сказал Кагот, – Я переменил имя девочке. Ее зовут Мери…
– Но она не стала от этого другой, – заметил Нутэн.
– Она прожила почти всю зиму на тангитанском корабле и переняла многие их обычаи. Она любит мыться, есть сладкое…
– Обретенные привычки быстро забываются.
– Ты знаешь, что я не отдам девочку…
– Придет время, и я сам ее возьму, – спокойно сказал Нутэн. – Меня послали сюда и сказали, чтобы я без Айнаны не возвращался.
– Айнаны нет, – снова напомнил Кагот, – есть Мери.
– Для нас она осталась Айнаной, той, которую родила Вааль…
Напоминание о покойной жене ударило по сердцу Кагота. Неужели он ее забыл и ее место теперь заняла Каляна? Вааль больше не приходила к нему ни наяву, ни во сне, исчезла, растворилась в небытии.
Пришел Амос и сообщил:
– Большое ледовое поле оторвалось от припая, и его выносит в открытое море. А вокруг корабля лед еще крепок, и им придется подождать, пока он ослабнет. Дня через два спустим байдару на воду и пойдем на моржей. Еще один гребец будет на нашей лодке.
Все последующие дни Нутэн вел себя так, словно решил навсегда поселиться в становище Еппын. Собак он распустил на лето, а нарту убрал на высокие подставки из китовых костей, на которых зимой лежала кожаная байдара Амоса. Он ходил на охоту, приносил добычу в ярангу Амоса и даже начал посещать занятия, на которых Перщин продолжал обучать взрослых – Каляну и Умканау.
Иногда его видели недалеко от корабля, но вся небольшая команда «Мод» была начеку, и Нутэн даже не пытался проникнуть на корабль и видел девочку лишь издали.
Кагот пришел на свидание с ней и зашел к начальнику экспедиции.
– Помните, Кагот, – сказал Амундсен, – зимой мы говорили о том, чтобы взять Мери в Норвегию и отдать там в школу или в пансион?
– Помню, – кивнул Кагот.
– На мысе Дежнева у торговца Карпенделя есть девочка такого же возраста, что и Мери. Я ее отправлю в Норвегию. Было бы очень хорошо, если б с ней поехала и Мери. Им будет не так скучно вдвоем. А когда они окончат школу, вернутся сюда. К тому времени, я думаю, ей уже не будет угрожать опасность, она будет взрослой…
– Не знаю, – с сомнением покачал головой Кагот, – хотя, в общем, это, наверное, было бы правильно…
С верхней палубы послышались голоса. В каюту ворвался Сундбек и объявил:
– Наши едут!
Это были Хансен и Вистинг, возвращавшиеся со стороны мыса Восточного.
Кагот ушел на берег поздним вечером, наигравшись с девочкой.
В тот вечер Амундсен записал в своем дневнике:
«Как мало мы можем судить о будущем! Только вчера я решительно отказался от надежды дождаться Хансена и Вистинга, а сегодня они здесь. Оба загорели и здоровы, но собаки ужасающе худы… Хансен чрезвычайно доволен своим пребыванием в Анадыре. Несмотря на трудности, ему удалось восстановить прерванное сообщение с Америкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Женщина была горячая и чуть влажная от пота…
Когда она отодвинулась в изнеможении, Кагот вдруг ощутил возникшую вокруг него пустоту и в испуге протянул руку. Дотронувшись до теплого тела Каляны, он тихо сказал:
– Не уходи…
– Теперь-то я никогда от тебя не уйду, – ответила Каляна, и по темному меховому пологу рассыпался тихий женский смех. – Я тебя долго ждала. Иногда теряла надежду, а потом снова надеялась.
Вдруг какой-то внутренний толчок заставил вздрогнуть Кагота.
– Что с тобой? – испуганно спросила Каляна.
– Ничего, – шепотом ответил Кагот и снял руку с ее тела.
До боли, до звона в ушах он прислушивался и всматривался во тьму полога, в тот угол… Но не было ни голоса, ни движения. Ничего. Только рядом слышалось взволнованное дыхание счастливой женщины.
Проснувшись, Кагот в испуге открыл глаза, но увидев вместо иллюминатора внутренность мехового полога, освещенного неясным светом множества проплешин в шкурах, успокоился и снова почувствовал глубокое умиротворение. Из чоттагина слышались голосок Мери и пение Каляны. Слов было не различить, но даже постороннему было ясно, что поет счастливая женщина.
Высунув голову из полога, он увидел Каляну, освещенную костром и верхним светом из окошка, вставленного в крышу учителем Першиным.
– А у нас в становище гости, – сообщила Каляна. – Приехал Нутэн из Инакуля. Тот, второй, молодой, который был еще зимой.
– Где он остановился? – встревоженно спросил Кагот.
– У Амоса.
Сон и блаженное настроение мгновенно улетучились, и Кагот быстро выскользнул из полога. Одеваясь, он сказал:
– Он приехал за Мери!
– Как за Мери? – испуганно спросила Каляна.
– Они хотели забрать девочку еще зимой, но я не дал, – ответил Кагот. – Амундсен тогда взял нас под свою защиту.
– Кто же теперь защитит ее?
– Я отведу девочку на корабль! – решительно заявил Кагот и, взяв на руки ничего не понимающую Мери, бросился из яранги.
Как всегда, прежде чем подняться на палубу, Амундсен перечитывал сделанную накануне запись:
«9 июня. Великолепная ясная погода при слабом юго-восточном ветре. Мы продолжаем готовиться к плаванию. Все идет гладко и хорошо, весело и оживленно. И несомненно мы пятеро, оставшиеся сейчас на борту, приведем «Мод» в готовность так же легко и хорошо, как в прошлом году десять человек… Я уже снял половину навеса, а Ренне закрепил все доски на рубке. Свердруп все время пишет, торопится кончить, чтобы отправить отчет из Нома».
На палубе послышался шум. Захлопнув дневник и убрав его в ящик письменного стола, Амундсен вышел на палубу и увидел Кагота с ребенком.
– Что случилось, Кагот?.
– Вы помните тех двоих, которые приезжали зимой?
– Они что, вернулись?
– Один из них вернулся и наверняка хочет похитить девочку, – заговорил, запинаясь от волнения, Кагот.
– Тогда оставьте девочку на борту, – решительно сказал Амундсен. – Здесь она будет в полной безопасности… Здравствуй, Мери. Мы уже по тебе соскучились.
Мери доверчиво пошла к Амундсену.
– Вы можете быть спокойны, Кагот, за свою дочку, – обещал Амундсен. – И можете навещать ее, когда вам угодно.
– Большое спасибо, господин начальник, – поблагодарил Кагот. – Вы ко мне так добры…
Каюта Кагота по-прежнему была свободна, и Мери поместили туда. Прощаясь с Каготом, Амундсен сказал:
– Если и вам будет грозить опасность, мы готовы предоставить вам убежище.
– Нет, мне лично опасность не грозит, – ответил Кагот.
С корабля он направился прямо в ярангу Амоса, возле которой на длинной цепи лежали, греясь на солнце, собаки гостя.
Нутэн сидел в чоттагине и точил охотничий нож.
– Ты зачем приехал? – спросил его Кагот.
– Зачем спрашиваешь, если догадался? – ответил Нутэн.
– Все это напрасно, – сказал Кагот, – Я переменил имя девочке. Ее зовут Мери…
– Но она не стала от этого другой, – заметил Нутэн.
– Она прожила почти всю зиму на тангитанском корабле и переняла многие их обычаи. Она любит мыться, есть сладкое…
– Обретенные привычки быстро забываются.
– Ты знаешь, что я не отдам девочку…
– Придет время, и я сам ее возьму, – спокойно сказал Нутэн. – Меня послали сюда и сказали, чтобы я без Айнаны не возвращался.
– Айнаны нет, – снова напомнил Кагот, – есть Мери.
– Для нас она осталась Айнаной, той, которую родила Вааль…
Напоминание о покойной жене ударило по сердцу Кагота. Неужели он ее забыл и ее место теперь заняла Каляна? Вааль больше не приходила к нему ни наяву, ни во сне, исчезла, растворилась в небытии.
Пришел Амос и сообщил:
– Большое ледовое поле оторвалось от припая, и его выносит в открытое море. А вокруг корабля лед еще крепок, и им придется подождать, пока он ослабнет. Дня через два спустим байдару на воду и пойдем на моржей. Еще один гребец будет на нашей лодке.
Все последующие дни Нутэн вел себя так, словно решил навсегда поселиться в становище Еппын. Собак он распустил на лето, а нарту убрал на высокие подставки из китовых костей, на которых зимой лежала кожаная байдара Амоса. Он ходил на охоту, приносил добычу в ярангу Амоса и даже начал посещать занятия, на которых Перщин продолжал обучать взрослых – Каляну и Умканау.
Иногда его видели недалеко от корабля, но вся небольшая команда «Мод» была начеку, и Нутэн даже не пытался проникнуть на корабль и видел девочку лишь издали.
Кагот пришел на свидание с ней и зашел к начальнику экспедиции.
– Помните, Кагот, – сказал Амундсен, – зимой мы говорили о том, чтобы взять Мери в Норвегию и отдать там в школу или в пансион?
– Помню, – кивнул Кагот.
– На мысе Дежнева у торговца Карпенделя есть девочка такого же возраста, что и Мери. Я ее отправлю в Норвегию. Было бы очень хорошо, если б с ней поехала и Мери. Им будет не так скучно вдвоем. А когда они окончат школу, вернутся сюда. К тому времени, я думаю, ей уже не будет угрожать опасность, она будет взрослой…
– Не знаю, – с сомнением покачал головой Кагот, – хотя, в общем, это, наверное, было бы правильно…
С верхней палубы послышались голоса. В каюту ворвался Сундбек и объявил:
– Наши едут!
Это были Хансен и Вистинг, возвращавшиеся со стороны мыса Восточного.
Кагот ушел на берег поздним вечером, наигравшись с девочкой.
В тот вечер Амундсен записал в своем дневнике:
«Как мало мы можем судить о будущем! Только вчера я решительно отказался от надежды дождаться Хансена и Вистинга, а сегодня они здесь. Оба загорели и здоровы, но собаки ужасающе худы… Хансен чрезвычайно доволен своим пребыванием в Анадыре. Несмотря на трудности, ему удалось восстановить прерванное сообщение с Америкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75