Сундбек, увидев странное большое число, невесть каким образом появившееся на новой странице тетради, с удивлением спросил:
– Что это?
– Число. – Кагот смущенно опустил глаза.
– Откуда оно появилось?
– Я взял число ног и рук всех людей, Которых я когда-либо знал, – принялся объяснять Кагот, – прибавил к ним все лапы экспедиционных и наших собак, а потом вообразил, что это число в два раза больше, чем на самом деле, и вот получилось это… Мне и не произнести его, это число…
– В самом деле, – пробормотал Сундбек. – Какая-то чертовщина получается.
– Я могу стереть, – с готовностью предложил Кагот.
– Зачем? – возразил Сундбек. – Пусть стоит… Только я вам скажу, Кагот, что и это число можно удвоить, а то и утроить.
– Да? – с загоревшимися глазами переспросил Кагот. – Разве это можно?
– Можно.
– И ничего не случится?
– А что может случиться? – пожал плечами Сундбек.
– Но ведь это не просто так, – задумчиво произнес Кагот. – Может получиться огромное, невообразимое число!
– Знаете, Кагот, – заговорил Сундбек посерьезневшим голосом, – вы несколько забегаете вперед. Понятие о бесконечности мы рассмотрим в свое время, а сейчас главная наша цель – научиться складывать, вычитать, делить и умножать целые числа. А потом перейдем к дробям…
– А это что такое – дробь?
– Части целых чисел.
– Как же это? – растерянно пробормотал Кагот. – Части ног? Части рук?
– Ну это потом, – улыбнулся Сундбек и решительно добавил: – Пока мы будем заниматься целыми числами.
Кагот в этот вечер послушно складывал, вычитал числа, умножал на два, даже на три, однако проницательный Сундбек, заметив его странное состояние, спросил:
– Вы чем-то обеспокоены, Кагот?
– Да нет, – ответил Кагот.
– Может быть, вы утомились? Тогда давайте сегодня больше не будем заниматься.
– Хорошо, больше не будем…
Кагот убрал тетрадь и ушел к себе.
Когда за ним закрылась дверь, Амундсен озабоченно заметил:
– Ему, видно, сейчас не до учения.
– Со стороны трудно вообразить, что в недрах их примитивного общества могут бушевать такие страсти, – заметил Ренне.
– Это говорит о том, что мы столкнулись с далеко не примитивным обществом, – сказал Амундсен. – Нет большей ошибки, чем считать арктические народы примитивными, упрощать их духовную и общественную жизнь. Я не могу отделаться от мысли, что, отказывая сородичам Кагота в их требованиях, я грубо нарушаю какие-то очень важные внутриплеменные установления.
– Вы думаете, что было бы правильнее отдать его в руки приехавших за ним шаманов? – спросил Олонкин.
– Нет, и это не было бы решением, – пожал плечами Амундсен. – Посмотрим, что будет дальше. Единственное, что пока могу сказать: за многие годы своих арктических путешествий я никогда не оказывался вовлеченным в такие дела. Самое удивительное, что Алексей Першин, может быть, окажется прав: русская революция так или иначе скажется не только на течении мировой истории, но даже на наших с вами судьбах.
– Во всяком случае, что касается Кагота, то на его жизни эта революция сказалась уже тем, что сохранила ему жизнь. Ведь в другое время бедного Кагота уже давно бы увезли и умертвили либо по дороге, либо в его родном стойбище, – заметил Ренне.
Пока шел этот разговор, Кагот сидел в своей каюте у маленького откидного столика возле иллюминатора и рассматривал свои записи чисел. Он снова чувствовал странное волнение, посещавшее его в последние дни, когда он задумывался над великими множествами, которыми повелевал лишь с помощью кончика карандаша. Что можно сравнить с не охватываемыми разумом числами? Первое, что приходило в голову, звездное небо. Звезд, конечно, бессчетное число, но при известном терпении и сноровке даже их можно сосчитать. Можно, наверное, сосчитать и комаров в летней тундре, когда они тучами висят над пасущимися оленями. Число людей в мире, видимо, Тоже достаточно велико, как можно заключить из разговоров в кают-компании. Представление о великом множестве дают и рыбные косяки, и галька на обнажившемся от воды берегу моря, и песок, и падающие снежинки… И все же – какое оно, конечное число? Ведь есть же оно, это число! Не может быть, чтобы его не было, это вопреки разуму!
Это число, конечно, должно обладать магическими свойствами. Тот, кто его узнает, постигнет не просто число, а нечто большее, может быть, обретет особую силу, проницательность, мудрость, узнает источник человеческого счастья, высшую справедливость – словом, все, о чем мечтает человек.
Конечно, можно удваивать и утраивать любое число, об этом Кагот догадался. Однако магическое число, как он подозревал, состояло не в огромности выражения, а в конечности, завершенности самого процесса нарастания количества. Значит, для того чтобы найти это число, надо идти осторожно, шаг за шагом, прибавляя единицу за единицей, чтобы не упустить того мгновения, когда вьгсветится это магическое число.
Кагот принялся писать. Он располагал числа в столбик, а чтобы сэкономить пространство, разделил страницу вертикальной линией и, закончив один столбик, рядом начал другой. Это была монотонная и изнурительная работа, но высокая цель светила где-то впереди. Время остановилось, перестало существовать. Отрешенность Кагота была столь велика, что он забыл, что рядом, на расстоянии вытянутой руки, лежит дочка, так похожая на его покойную жену. Он словно бы вознесся над всем этим, раздвинул деревянные стены корабельной каюты и улетел от берегов Чаунской губы гораздо дальше того, куда стремился начальник Норвежской полярной экспедиции великий путешественник Руал Амундсен…
Кагот очнулся, когда глаза перестали различать цифры и карандаш выпал из рук. Погасив свет, он не раздеваясь повалился на узкую корабельную койку и погрузился в сон с причудливыми волшебными сновидениями. Казалось, он видел это магическое число где-то далеко впереди, в ряду стоящих почему-то на берегу, на ледовом припае, чисел. Кагот бежал к светящемуся числу, стараясь догнать его, но оно все отдалялось от него, убегало, украшенное электрическими лампочками, зажженными Сундбеком. Кагот бежал и боялся, что магическое число упадет в холодную воду, погаснет и навсегда исчезнет. Он пытался кричать, чтобы не дали упасть этому числу, но оно все оставалось недосягаемым. Вдруг это число каким-то чудом зацепилось за вершину тороса, и сердце Кагота забилось от радости: еще несколько шагов – и он достанет его… Но тут кто-то схватил его за плечо, остановил бег, и… Кагот проснулся. Над ним стоял Амундсен.
– Кагот! Кагот! Уже половина восьмого!
Кагот вскочил, с ужасом сообразив, что проспал, оставил экипаж без завтрака. Он бросился на камбуз и облегченно вздохнул: плита топилась, в духовке стоял противень с подрумянившимися булочками, а в большой кастрюле доваривалась овсяная каша.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75