Когда-то ее охраняли, а за гробницами бережно ухаживали. Время,
однако, не миновало даже мертвых, ушедших в безвременье. Каменные гробы
обросли за века слоем тончайшей пыли. Но даже когда се смахнули, прочитать
надписи на каменных плитах так и не удалось.
Усыпальница издавна называлась Чертогом Паладайна. Разрушение Башни
не коснулось этого большого прямоугольного зала, расположенного глубоко
под землей. В него вели тяжелые железные двери, украшенные знаком
Паладайна - платиновым драконом, древним символом смерти и возрождения. За
дверьми была узкая каменная лестница, ведшая вниз. Рыцари принесли с собой
зажженные факелы и вставили их в ржавые скобы по стенам.
Каменные гробы давным-давно погребенных выстроились вдоль стен. Над
каждым была прикреплена железная дощечка с указанием имени рыцаря, его
рода и даты гибели. Проход, тянувшийся посередине, между рядами гробниц,
вел к мраморному алтарю. В этом-то проходе, в самом центре Чертога
Паладайна, рыцари сложили наземь тела погибших.
У них не было времени высекать из камня гробы. Все знали: армия
драконидов скоро вернется. Нужно было использовать передышку для
восстановления пробитых стен, а не на устройство последних пристанищ для
тех, кому было уже все равно.
Длинными рядами лежали павшие Рыцари в Чертоге Паладайна, упокоенные
на холодных каменных плитах, завернутые в древние пелены, заменившие
саваны: их тоже некогда было шить. Каждому положили на грудь его меч, а
под ноги - кому вражескую стрелу, кому коготь дракона.
Когда все тела были внесены и уложены в залитом факельным светом
Чертоге, уцелевшие Рыцари окружили кто друга, кто товарища по оружию, а
кто и брата. И только тогда, в тишине столь глубокой, что явственно слышны
были удары сердец, в Чертог внесли три последних тела. Их несли на
носилках, в сопровождении торжественного почетного караула.
Если бы все совершалось согласно предписаниям Меры, пышная церемония
затмила бы иные королевские похороны. У алтаря, облаченный в
церемониальные латы, стоял бы сам Великий Магистр. А рядом с ним -
Верховный Жрец, окутанный поверх лат белыми одеяниями жреца Паладайна. Был
бы здесь и Верховный Судья, и его доспехи покрывала бы черная мантия
вершителя справедливых законов. Алтарь же был бы увит розами, а на нем
сверкали бы золотом изображения Зимородка, Меча и Короны.
Но сегодня у алтаря стояла всего-навсего молоденькая эльфийка в
замызганной, измятой и окропленной кровью броне. А рядом с ней - старый
гном, сгорбившийся от горя, и кендер, с чьей мальчишеской рожицей так не
вязалось выражение скорби.
А единственной розой, украшавшей алтарь, была засохшая черная роза,
найденная в вещах Стурма Вместо символов Рыцарства подле нее лежало Копье
в черных сгустках спекшейся крови.
Почетный караул приблизился к алтарю и благоговейно опустил тела
наземь.
Справа покоились изрубленные останки государя Альфреда Мар-Кеннина;
милосердные руки задрапировали их белым холстом. Слева лежал государь
Дерек Хранитель Венца; он тоже был укрыт с головой, ибо улыбка,
запечатленная смертью на его лице, была слишком страшна.
Посередине же покоился Стурм Светлый Меч, и его лицо было открыто. Он
лежал в доспехах - отцовских доспехах, в которых ему суждено было пасть.
Остывшие руки, сложенные На груди, держали древний меч, тоже завещанный
ему отцом. А на пробитой груди лежало украшение, смысла которого никто из
Рыцарей не ведал.
Это был Камень-Звезда, поднятый Лораной из лужи крови. Камень был
темен; его мерцание затмилось, пока Лорана держала его в руке. Тем не
менее, глядя на меркнувший Камень, Лорана многое поняла. Так вот, значит,
каким образом разделили они тот сон о Сильванести. Понимал ли Стурм
могущество Камня? Чувствовал ли нерасторжимость уз, связавших его с
Эльханой?.. Вряд ли, печально сказала себе Лорана. Эльфы привыкли считать,
что людям попросту не дано... А впрочем... Грустно и бережно опустила она
Камень Стурму на грудь, скорбя о темноволосой эльфийке, которая наверняка
уже знала, что сердце, против которого мерцал потускневший Камень,
остановилось навеки.
Почетный караул отступил прочь. Склонив головы, Рыцари молча стояли
так некоторое время. Потом повернулись к Лоране.
Ах, какую речь следовало бы теперь произнести, какие славные деяния
вспомнить!.. Но долго-долго слышалось в тишине только приглушенное
всхлипывание старого гнома, да Тассельхоф, отворачиваясь, жалко шмыгал
носом. Лорана смотрела в умиротворенное лицо Стурма... и не могла
выговорить ни слова.
В какой-то миг она даже позавидовала Стурму. Он больше не узнает ни
боли, ни страданий, ни одиночества. Для него война завершилась. И он погиб
победителем.
Зачем же вы оставили меня!.. - безмолвно кричала Лорана. Оставили
совсем одну!.. Сперва Танис, потом Элистан, а теперь еще и ты!.. Как же я
отпущу тебя, Стурм!.. Как ты мог погибнуть и бросить меня! Не смей!.. Не
пущу!..
Лорана подняла голову - глаза ее блестели в факельном свете.
- Вы ждете высокопарных речей, - выговорила она, и голос ее дышал
холодом могильного подземелья. - Благородных речей, прославляющих
геройские деяния наших погибших. Ну так вот, от меня вы их не услышите!
Рыцари хмуро переглядывались.
- Эти люди, которым хранить бы великое братство, выкованное еще во
дни юности Кринна, умерли отягощенными взаимной враждой, гордыней,
честолюбием и жадностью, Я вижу, вы смотрите на Дерека Хранителя Венца, но
не он один в том повинен. Виновны вы все! Все! Все, кто в этой схватке за
власть прикидывал и раздумывал, на чью сторону встать!
Иные из Рыцарей опустили головы, кое-кто побледнел от гнева и стыда.
Слезы душили Лорану. Но вот рука Флинта стиснула ее ладонь. Лорана
собралась с силами и продолжала:
- Лишь один из вас был превыше мелочных дрязг. Лишь один из вас
сверял каждый прожитый день со священным для него Кодексом Чести. А ведь
большую часть этих самых своих дней он формально оставался вне Рыцарства.
Он был Рыцарем по духу и сердцу своему! А не по записи в каком-нибудь там
списке!..
Протянув руку к алтарю, Лорана взяла с него покрытое засохшей кровью
Копье и высоко подняла его над головой. Это движение словно бы освободило
ее дух; тьма, окутавшая было эльфийку, была изгнана. И когда она
заговорила вновь. Рыцари недоуменно вскинули глаза. Ее красота показалась
им благословением, подобным веянию весеннего утра.
- Завтра я уеду отсюда, - негромко проговорила Лорана, устремив
лучистые глаза на Копье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128