За ним еще и еще… Филька, стоя во весь рост у мачты, пускал стрелу за стрелой, Кендаг, припавший рядом на колено и бородачи, скорчившиеся за щитами у правого борта, старались не отстать от него – тщетно. Гудение тетивы длинного филькиного лука слилось в равномерный гул. Казалось, что он один выпускает больше стрел, чем все остальные вместе. Никлис корчился и выл, один его сапог тлел, но бывший вор не выпускал рулевого весла – теперь ему не нужна была помощь эльфа, чтобы править судном – ночь была ярко расцвечена огнями – как колдовскими, так и естественными. Ннаонна держала перед кормчим большой круглый щит и пронзительно визжала при каждом более-менее точном выплеске зеленого пламени. Судно уже пылало в нескольких местах, в клубах дыма и струях искр метался и скакал Ингви, сыпя заклинаниями направо и налево. Под взмахами его рук огонь припадал к палубе, стихал и гас. Филька заорал, что у него кончаются стрелы. Один из бородачей, успев оценить по достоинству таланты эльфа, не говоря ни слова, швырнул ему под ноги свой колчан. Ингви, который как раз пробегал мимо, споткнулся, его нога запуталась в ремне и с руганью и воем демон проехался по доскам палубы. Вскочив, он рявкнул:
– Ну, хватит! Филька, ты что – не можешь заткнуть этих друидов?
– Щиты… – жалобно проныл эльф, – их прикрывают щитами…
– Ах так! – Ингви выпрямился, левой рукой рванул из тощей сумочки последние янарные шарики с оставшимся у него запасом маны, правую простер по направлению к зарослям, откуда в «Нивгу» палили ведуны и завыл заклинание. Огненный вихрь, сорвавшийся с его ладони, сразу затмил все предыдущие огни и огоньки, разгонявшие ночной мрак. В кустах на берегу, сразу превратившихся в огромный костер, кто-то завыл нечеловеческим голосом…
И стало тихо. Только еле слышно плескалась вода и с нежным шипением умирали зеленоватые огоньки на палубе – там, где контрзаклинания демона прибили магическое пламя друидов…
– Ну и здоров ты, твое демонское, огнем-то плеваться, – прохрипел Никлис, как-то незаметно перешедший на «ты» – я чего хотел-то сказать… Ну его, к Гангмару, в скалы прятаться. Мы же их побили, так что ли выходит – стало быть против устья на якорь и станем. Как герои-победители. Пусть нас видят и пощады просят.
Никто не ответил, только Филька бормотал, что стрелы викингов коротковаты, его эльфийский лук не натянешь как положено с такой стрелой…
Ингви вдруг резко сел прямо на палубу там, где стоял:
– Устал!.. – затем добавил, – правильно, бросайте якорь…
Два бородача взялись за якорь – здоровенный камень, обвязанный веревками – и перевалили его через борт…
На следующее утро от берега действительно отошла лодка с парламентерами. Сидящий в ней угрюмый дружинник с перевязанной рукой и закопченным лицом поинтересовался, чего ночные разбойники желают от великой королевы.
– Во-первых, – напыщенным тоном начал Филька, – если королева не извинится за ночных разбойников… мы ведь и днем можем нагрянуть…
Воин пробормотал что-то, что могло сойти за извинение.
– Ну тогда, – в разговор вступил Ингви, – мы желаем… Десять сундуков с мехами, таких, какие были обещаны купцу Проныре, сто перьев птицы радонк, также желаем получить на борт гермафродита с островов по имени Логен и все волшебные жезлы ваших жареных друидов.
Воин побледнел:
– Я не… не стану говорить этого Фее, она же меня живьем сварить прикажет… Уродец с островов провел ночь с ней – он не может покинуть Каменной Пристани… Святотатство…
– Не может, говоришь, – голос Ингви стал жестким, – тогда я сам за ним явлюсь… И будь по-твоему – он не покинет Каменной Пристани. Он покинет груду развалин. Все, вали отсюда!
– И с ответом не задерживайся, – поддакнула Ннаонна.
Воин посмотрел на нее дикими глазами и в сердцах простонал:
– Тебя только забыли спросить, мальчик.
– Я не мальчик, я девочка, дурак!!!
ГЛАВА 28
«Нивга» весело бежала на восток – навстречу багровому шару солнца, поднимающемуся из зеленоватых волн. Холодный ветерок, пропитанный солью и запахом тины, наполнял парус суденышка. Один из бородатых викингов, устроившись на носу пел о давних днях старины. Ингви, так и не покидавший облюбованного им места на корме, вполуха слушал заунывное тягучее пение, лишенное рифм и постоянной мелодии и тем не менее – притягивающее внимание и завораживающее. Воин пел о том, как бежал род его пращура от коварных, подлых и – ясное дело – трусливых врагов. Как прилетал на черных крыльях Студеный Ветер и звал в путь, и наполнял паруса «челнов малых» Как нашли братья-изгои далеко на севере холодные бесплодные земли. И старший брат сказал: «Вот родина мне новая», и младший брат сказал: «Нет, суровы и бесплодны эти камни, поищу иную родину». И Студеный Ветер чернокрылый предрек младшему славу, могущество, долгий путь и короткую память. И предрек старшему долгую память, много долгих путей его внукам, которые побьют многажды много раз внуков своих врагов, а заодно и внуков младшего брата. И с тем улетел, наполняя паруса судов младшего, который продолжил свой путь…
– Эй, воин, – окликнул певца Ингви, – не про детей ли Хаверка твоя песня?
– Верно, конунг, – отозвался тот, – так старики говорят, от «детей Хаверка», от старшего сына наш род… Только это давно было, при старых богах…
– Вот так, – подытожил Ингви, – круг замкнулся. Хотя и слишком просто – даже неинтересно.
– Это ты о людях? – спросила Ннаонна.
– Да. Видишь, как все складно. Вся эта дребедень, которую поют в Риодне об исходе людей – «детей Хаверка». Теперь вот эта песня… Здесь, правда, вместо двенадцати сыновей Хаверка осталось только два, но это ерунда… Старший сын осел где-то на севере, а младший поплыл искать теплые земли, нашел Мир и пошел в услужение к детям ложных богов… А кстати, как вам «Студеный Ветер чернокрылый»?
– М-да, – протянул Кендаг, – я понял. Черный. Отец.
– Именно. Он зачем-то привел людей в Мир.
– Ясно зачем – своим детям дать образец.
– Ну, Кендаг, я бы не стал так просто трактовать. Видишь ли, в трудах, скажем, Мерка, Гангмар – это неосознанная тяга к изменениям. Этакий чернокрылый ветер перемен… И я бы согласился, что, мол, он не существо, а идея… Если бы не видел его собственными глазами. Но, что интересно, у Мерка Гангмар – это идея изменения, а так оно и есть – то есть едва только Гунгилла наводит порядок, как он подбрасывает в Мир новый источник дисбаланса. Если все это принять применительно не к идее, а к личности – то видя равенство в борьбе сил Света и Тьмы (я использую термины попов не потому, что согласен с ними, а потому, что так удобнее), он вводит новую силу – людей, которые вообще не имеют отношения к этой борьбе, изначально не являясь ни Светом, ни Тьмой…
– Да ну вас с вашими разговорчиками заумными, – зевнул Филька, – любите все усложнить…
– А мне интересно, – встряла Ннаонна, – продолжай, Ингви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
– Ну, хватит! Филька, ты что – не можешь заткнуть этих друидов?
– Щиты… – жалобно проныл эльф, – их прикрывают щитами…
– Ах так! – Ингви выпрямился, левой рукой рванул из тощей сумочки последние янарные шарики с оставшимся у него запасом маны, правую простер по направлению к зарослям, откуда в «Нивгу» палили ведуны и завыл заклинание. Огненный вихрь, сорвавшийся с его ладони, сразу затмил все предыдущие огни и огоньки, разгонявшие ночной мрак. В кустах на берегу, сразу превратившихся в огромный костер, кто-то завыл нечеловеческим голосом…
И стало тихо. Только еле слышно плескалась вода и с нежным шипением умирали зеленоватые огоньки на палубе – там, где контрзаклинания демона прибили магическое пламя друидов…
– Ну и здоров ты, твое демонское, огнем-то плеваться, – прохрипел Никлис, как-то незаметно перешедший на «ты» – я чего хотел-то сказать… Ну его, к Гангмару, в скалы прятаться. Мы же их побили, так что ли выходит – стало быть против устья на якорь и станем. Как герои-победители. Пусть нас видят и пощады просят.
Никто не ответил, только Филька бормотал, что стрелы викингов коротковаты, его эльфийский лук не натянешь как положено с такой стрелой…
Ингви вдруг резко сел прямо на палубу там, где стоял:
– Устал!.. – затем добавил, – правильно, бросайте якорь…
Два бородача взялись за якорь – здоровенный камень, обвязанный веревками – и перевалили его через борт…
На следующее утро от берега действительно отошла лодка с парламентерами. Сидящий в ней угрюмый дружинник с перевязанной рукой и закопченным лицом поинтересовался, чего ночные разбойники желают от великой королевы.
– Во-первых, – напыщенным тоном начал Филька, – если королева не извинится за ночных разбойников… мы ведь и днем можем нагрянуть…
Воин пробормотал что-то, что могло сойти за извинение.
– Ну тогда, – в разговор вступил Ингви, – мы желаем… Десять сундуков с мехами, таких, какие были обещаны купцу Проныре, сто перьев птицы радонк, также желаем получить на борт гермафродита с островов по имени Логен и все волшебные жезлы ваших жареных друидов.
Воин побледнел:
– Я не… не стану говорить этого Фее, она же меня живьем сварить прикажет… Уродец с островов провел ночь с ней – он не может покинуть Каменной Пристани… Святотатство…
– Не может, говоришь, – голос Ингви стал жестким, – тогда я сам за ним явлюсь… И будь по-твоему – он не покинет Каменной Пристани. Он покинет груду развалин. Все, вали отсюда!
– И с ответом не задерживайся, – поддакнула Ннаонна.
Воин посмотрел на нее дикими глазами и в сердцах простонал:
– Тебя только забыли спросить, мальчик.
– Я не мальчик, я девочка, дурак!!!
ГЛАВА 28
«Нивга» весело бежала на восток – навстречу багровому шару солнца, поднимающемуся из зеленоватых волн. Холодный ветерок, пропитанный солью и запахом тины, наполнял парус суденышка. Один из бородатых викингов, устроившись на носу пел о давних днях старины. Ингви, так и не покидавший облюбованного им места на корме, вполуха слушал заунывное тягучее пение, лишенное рифм и постоянной мелодии и тем не менее – притягивающее внимание и завораживающее. Воин пел о том, как бежал род его пращура от коварных, подлых и – ясное дело – трусливых врагов. Как прилетал на черных крыльях Студеный Ветер и звал в путь, и наполнял паруса «челнов малых» Как нашли братья-изгои далеко на севере холодные бесплодные земли. И старший брат сказал: «Вот родина мне новая», и младший брат сказал: «Нет, суровы и бесплодны эти камни, поищу иную родину». И Студеный Ветер чернокрылый предрек младшему славу, могущество, долгий путь и короткую память. И предрек старшему долгую память, много долгих путей его внукам, которые побьют многажды много раз внуков своих врагов, а заодно и внуков младшего брата. И с тем улетел, наполняя паруса судов младшего, который продолжил свой путь…
– Эй, воин, – окликнул певца Ингви, – не про детей ли Хаверка твоя песня?
– Верно, конунг, – отозвался тот, – так старики говорят, от «детей Хаверка», от старшего сына наш род… Только это давно было, при старых богах…
– Вот так, – подытожил Ингви, – круг замкнулся. Хотя и слишком просто – даже неинтересно.
– Это ты о людях? – спросила Ннаонна.
– Да. Видишь, как все складно. Вся эта дребедень, которую поют в Риодне об исходе людей – «детей Хаверка». Теперь вот эта песня… Здесь, правда, вместо двенадцати сыновей Хаверка осталось только два, но это ерунда… Старший сын осел где-то на севере, а младший поплыл искать теплые земли, нашел Мир и пошел в услужение к детям ложных богов… А кстати, как вам «Студеный Ветер чернокрылый»?
– М-да, – протянул Кендаг, – я понял. Черный. Отец.
– Именно. Он зачем-то привел людей в Мир.
– Ясно зачем – своим детям дать образец.
– Ну, Кендаг, я бы не стал так просто трактовать. Видишь ли, в трудах, скажем, Мерка, Гангмар – это неосознанная тяга к изменениям. Этакий чернокрылый ветер перемен… И я бы согласился, что, мол, он не существо, а идея… Если бы не видел его собственными глазами. Но, что интересно, у Мерка Гангмар – это идея изменения, а так оно и есть – то есть едва только Гунгилла наводит порядок, как он подбрасывает в Мир новый источник дисбаланса. Если все это принять применительно не к идее, а к личности – то видя равенство в борьбе сил Света и Тьмы (я использую термины попов не потому, что согласен с ними, а потому, что так удобнее), он вводит новую силу – людей, которые вообще не имеют отношения к этой борьбе, изначально не являясь ни Светом, ни Тьмой…
– Да ну вас с вашими разговорчиками заумными, – зевнул Филька, – любите все усложнить…
– А мне интересно, – встряла Ннаонна, – продолжай, Ингви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79