Иначе занесет черт знает куда. Да, сегодня мы обязаны мешать дружбе финнов и русских, эта дружба мешает нашим интересам в Северной Европе. Но делать это необходимо, сохраняя трезвость мышления, не давая ослепить себя патологической ненавистью к противнику. А потому наливайте, Стив, наши стаканы уже опустели…
«Проклятый янки! – подумал Стив. – Он пьет, как лошадь… И вряд ли снова заговорит о Ларкине. Но я уже знаю, что мне делать. Завтра утром дам поручение Ялмару. Мне просто необходимо посмотреть „зеленым фуражкам“ в лицо, встретиться с ними глаза в глаза…»
ГЛАВА ШЕСТАЯ
I
Еще из Таллинна Николай Колмаков позвонил в Ленинград и сообщил товарищам по отделу, что вылетает самолетом, миссию в столице Эстонии он выполнил.
На аэродром его проводил майор Рудольф Пунге, с которым они успели подружиться, пока работали вместе. Рудольф занимался в свое время делом тринадцати и ввел Николая в ту часть следственного и оперативного материала, которая касалась непосредственно Рауни Пенсаса. Вместе опрашивали на «Вишере» членов экипажа.
Не успел Николай освоиться в самолете, прикинуть в голове, как выстроит доклад начальству, зажглась надпись «Пристегнуть ремни!», и стюардесса прошлась мимо кресел, проверяя: все ли пассажиры предприняли меры безопасности.
У трапа Колмакова встречал сам Митрошенко.
– Чему обязан такой честью, товарищ полковник? – спросил, улыбаясь, Николай, когда они сели в черную «Волгу» и помчались из Пулково на Литейный проспект.
– Тебя с нетерпением ждет генерал, Николай Иванович, – ответил Митрошенко. – С корабля, так сказать, на бал… Вот я и подумал, что по дороге ты мне все расскажешь, вместе обмозгуем детали. Опять же чуткость к подчиненному проявляю, лично встретил. Ну, рассказывай… Вроде как репетиция у тебя будет.
Генерал Третьяков слушал Колмакова не перебивая, а когда тот закончил рассказ о преступной деятельности Рауни Пенсаса в Таллинне, задумчиво сказал.
– Так… Значит, прямых доказательств связи Пенсаса с западными спецслужбами по Таллинну мы не имеем. Скупка заграничного барахла, крутился возле финских туристов, иностранных моряков, покупал, продавал, менял… Обычная картина. Если и были контакты, замаскированные под коммерческие сделки, только теперь этого не установишь. Но пока вы ездили в Эстонию, Николай Иванович, у нас тут кое-что проклюнуло. Вот, взгляните.
Третьяков протянул Колмакову листок бумаги. Это было объяснение офицера милиции Валерия Гукова, который сообщал, что видел, как человек, похожий на того, кто изображен на предъявленной ему фотографии, садился в машину, выехавшую из иностранного консульства.
«Я шел в это время на дежурство, – писал младший лейтенант Гуков, – и находился метрах в четырехстах от здания консульства. Оттуда выехала машина марки БМВ, проехала мимо и свернула в переулок. Поскольку я был на углу, то повернулся и увидел, что машина остановилась у будки с телефоном-автоматом. Оттуда быстро вышел человек и сел в машину. Он был похож на этого…»
– Показание младшего лейтенанта только подтверждает нашу догадку: поступок Пенсаса – не его самодеятельность, – сказал Митрошенко. – Но практической пользы здесь маловато.
– Не скажите, Анатолий Станиславович, – возразил Третьяков. – Польза уже в том, что мы убедились в нелояльности дипломата, который сидел за рулем БМВ. А это уже много…
– В этом смысле, конечно, – согласился полковник. – Ниточка потянулась…
– Теперь по поводу «Вишеры», – сказал генерал. – Мне представляется крайне интересным тот факт, что у четвертого штурмана, который ведает судовой документацией, исчезли паспорта моряков заграничного плавания, выданные на имя второго штурмана Давыдова, судового врача Кунина и четвертого механика Борзуновича.
– Четвертый штурман Владимир Дорошенко утверждает, что все документы на момент выхода «Вишеры» в море были на месте, – сказал Колмаков.
– Естественно, – заметил Митрошенко. – Иначе их не выпустили бы из порта. Где он хранил эти паспорта?
– У себя в каюте, в сейфе… Но в этот раз штурман не сразу положил их туда. В шестнадцать ноль-ноль заступил на вахту. Паспорта в особом ящичке оставил на письменном столе. В двадцать часов Дорошенко сдал вахту, поужинал, вернулся к себе в каюту и положил ящичек в сейф. Пропажи он хватился уже в Таллинне, когда на «Вишеру» прибыли власти.
– Каюту он, как это принято на судах в море, конечно же не запер, – утвердительным тоном произнес Третьяков.
Колмаков молча развел руками.
– Но почему паспорта именно этих людей? – спросил Митрошенко. – Один из них, Борзунович, погиб, и смерть его была запланирована, по крайней мере, предполагалась, если на катере заранее решили таранить беззащитную шлюпку. Кунина в последний раз видели, когда он входил в рубку бандитского корабля. Давыдов пропал без вести во время гибели шлюпки. После удара спасшиеся матросы не видели его больше…
– Сначала прикинем: кто взял документы, – сказал Третьяков. – Оставим пока в стороне – кому они понадобились. Борзунович отпадает, в карманах его одежды ничего не нашли. Матросы тоже… Остаются штурман и судовой врач. Кто?
– Я прохронометрировал события, товарищ генерал… Когда беседовал с экипажем на «Вишере». К счастью, вахтенный матрос Савельев оказался толковым парнем, он был на мостике вместе со вторым штурманом с момента обнаружения в море сигналов бедствия. Савельев категорически утверждает, что Давыдов мостика не покидал.
– Это ничего не означает, – возразил полковник. – Он мог похитить паспорта до заступления на вахту.
– Да, документы взяли раньше, до того, как Дорошенко убрал их в сейф, – сказал Третьяков. – И взял кто-то из них двоих. Очень не нравится мне эта история…
– Чего уж может быть хуже, – согласился Митрошенко. – Дополнительно к тому, что привез с «Вишеры» Николай Иванович, мы приготовили самые тщательные разработки на этих людей. Посмотрите, Лев Михайлович?
– Давайте, – сказал генерал.
II
Бывший лоцман Бенгт Ландстрём, а ныне совладелец посудины, очищающей гавань от мусора, он же сменный капитан на ней, жил в небольшом отдельном домике на окраине Ухгуилласуна, в южной его части.
Когда Бенгт вместе с дочерью выслушали невероятный рассказ Олега, так неожиданно оказавшегося на борту мусоросборщика, опытный, вдоволь хлебнувший лиха моряк остановил импульсивное намерение, возникшее у его дочери и поддержанное русским штурманом, – мчаться сию минуту в полицию и немедленно сообщить там о случившемся
– Не стоит так спешить, дети мои, – сказал Бенгт.
Теперь они говорили между собой на английском языке, поскольку моряки знали его профессионально, Хельга же изучила еще в гимназии, а в Стокгольме подрабатывала в качестве гида, показывая туристам-англосаксам достопримечательности шведской столицы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
«Проклятый янки! – подумал Стив. – Он пьет, как лошадь… И вряд ли снова заговорит о Ларкине. Но я уже знаю, что мне делать. Завтра утром дам поручение Ялмару. Мне просто необходимо посмотреть „зеленым фуражкам“ в лицо, встретиться с ними глаза в глаза…»
ГЛАВА ШЕСТАЯ
I
Еще из Таллинна Николай Колмаков позвонил в Ленинград и сообщил товарищам по отделу, что вылетает самолетом, миссию в столице Эстонии он выполнил.
На аэродром его проводил майор Рудольф Пунге, с которым они успели подружиться, пока работали вместе. Рудольф занимался в свое время делом тринадцати и ввел Николая в ту часть следственного и оперативного материала, которая касалась непосредственно Рауни Пенсаса. Вместе опрашивали на «Вишере» членов экипажа.
Не успел Николай освоиться в самолете, прикинуть в голове, как выстроит доклад начальству, зажглась надпись «Пристегнуть ремни!», и стюардесса прошлась мимо кресел, проверяя: все ли пассажиры предприняли меры безопасности.
У трапа Колмакова встречал сам Митрошенко.
– Чему обязан такой честью, товарищ полковник? – спросил, улыбаясь, Николай, когда они сели в черную «Волгу» и помчались из Пулково на Литейный проспект.
– Тебя с нетерпением ждет генерал, Николай Иванович, – ответил Митрошенко. – С корабля, так сказать, на бал… Вот я и подумал, что по дороге ты мне все расскажешь, вместе обмозгуем детали. Опять же чуткость к подчиненному проявляю, лично встретил. Ну, рассказывай… Вроде как репетиция у тебя будет.
Генерал Третьяков слушал Колмакова не перебивая, а когда тот закончил рассказ о преступной деятельности Рауни Пенсаса в Таллинне, задумчиво сказал.
– Так… Значит, прямых доказательств связи Пенсаса с западными спецслужбами по Таллинну мы не имеем. Скупка заграничного барахла, крутился возле финских туристов, иностранных моряков, покупал, продавал, менял… Обычная картина. Если и были контакты, замаскированные под коммерческие сделки, только теперь этого не установишь. Но пока вы ездили в Эстонию, Николай Иванович, у нас тут кое-что проклюнуло. Вот, взгляните.
Третьяков протянул Колмакову листок бумаги. Это было объяснение офицера милиции Валерия Гукова, который сообщал, что видел, как человек, похожий на того, кто изображен на предъявленной ему фотографии, садился в машину, выехавшую из иностранного консульства.
«Я шел в это время на дежурство, – писал младший лейтенант Гуков, – и находился метрах в четырехстах от здания консульства. Оттуда выехала машина марки БМВ, проехала мимо и свернула в переулок. Поскольку я был на углу, то повернулся и увидел, что машина остановилась у будки с телефоном-автоматом. Оттуда быстро вышел человек и сел в машину. Он был похож на этого…»
– Показание младшего лейтенанта только подтверждает нашу догадку: поступок Пенсаса – не его самодеятельность, – сказал Митрошенко. – Но практической пользы здесь маловато.
– Не скажите, Анатолий Станиславович, – возразил Третьяков. – Польза уже в том, что мы убедились в нелояльности дипломата, который сидел за рулем БМВ. А это уже много…
– В этом смысле, конечно, – согласился полковник. – Ниточка потянулась…
– Теперь по поводу «Вишеры», – сказал генерал. – Мне представляется крайне интересным тот факт, что у четвертого штурмана, который ведает судовой документацией, исчезли паспорта моряков заграничного плавания, выданные на имя второго штурмана Давыдова, судового врача Кунина и четвертого механика Борзуновича.
– Четвертый штурман Владимир Дорошенко утверждает, что все документы на момент выхода «Вишеры» в море были на месте, – сказал Колмаков.
– Естественно, – заметил Митрошенко. – Иначе их не выпустили бы из порта. Где он хранил эти паспорта?
– У себя в каюте, в сейфе… Но в этот раз штурман не сразу положил их туда. В шестнадцать ноль-ноль заступил на вахту. Паспорта в особом ящичке оставил на письменном столе. В двадцать часов Дорошенко сдал вахту, поужинал, вернулся к себе в каюту и положил ящичек в сейф. Пропажи он хватился уже в Таллинне, когда на «Вишеру» прибыли власти.
– Каюту он, как это принято на судах в море, конечно же не запер, – утвердительным тоном произнес Третьяков.
Колмаков молча развел руками.
– Но почему паспорта именно этих людей? – спросил Митрошенко. – Один из них, Борзунович, погиб, и смерть его была запланирована, по крайней мере, предполагалась, если на катере заранее решили таранить беззащитную шлюпку. Кунина в последний раз видели, когда он входил в рубку бандитского корабля. Давыдов пропал без вести во время гибели шлюпки. После удара спасшиеся матросы не видели его больше…
– Сначала прикинем: кто взял документы, – сказал Третьяков. – Оставим пока в стороне – кому они понадобились. Борзунович отпадает, в карманах его одежды ничего не нашли. Матросы тоже… Остаются штурман и судовой врач. Кто?
– Я прохронометрировал события, товарищ генерал… Когда беседовал с экипажем на «Вишере». К счастью, вахтенный матрос Савельев оказался толковым парнем, он был на мостике вместе со вторым штурманом с момента обнаружения в море сигналов бедствия. Савельев категорически утверждает, что Давыдов мостика не покидал.
– Это ничего не означает, – возразил полковник. – Он мог похитить паспорта до заступления на вахту.
– Да, документы взяли раньше, до того, как Дорошенко убрал их в сейф, – сказал Третьяков. – И взял кто-то из них двоих. Очень не нравится мне эта история…
– Чего уж может быть хуже, – согласился Митрошенко. – Дополнительно к тому, что привез с «Вишеры» Николай Иванович, мы приготовили самые тщательные разработки на этих людей. Посмотрите, Лев Михайлович?
– Давайте, – сказал генерал.
II
Бывший лоцман Бенгт Ландстрём, а ныне совладелец посудины, очищающей гавань от мусора, он же сменный капитан на ней, жил в небольшом отдельном домике на окраине Ухгуилласуна, в южной его части.
Когда Бенгт вместе с дочерью выслушали невероятный рассказ Олега, так неожиданно оказавшегося на борту мусоросборщика, опытный, вдоволь хлебнувший лиха моряк остановил импульсивное намерение, возникшее у его дочери и поддержанное русским штурманом, – мчаться сию минуту в полицию и немедленно сообщить там о случившемся
– Не стоит так спешить, дети мои, – сказал Бенгт.
Теперь они говорили между собой на английском языке, поскольку моряки знали его профессионально, Хельга же изучила еще в гимназии, а в Стокгольме подрабатывала в качестве гида, показывая туристам-англосаксам достопримечательности шведской столицы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125