– Либо большое отступает и бежит, когда приблизится его противник – малое, либо гибнет, когда противник подойдет вплотную…»
Такси салатного цвета, которое двигалось в отдалении, обогнало их перед Таллинном и свернуло направо.
Ни водитель красных «Жигулей», ни его пассажир не обратили на это обстоятельство никакого внимания.
VI
Начальник управления генерал Третьяков и начальник войск пограничного округа генерал-лейтенант Казаков в кабинете начальника пограничного отряда изучали оперативные материалы, задавали вопросы тем, кто был причастен к развернувшимся в последнее время событиям. Они сообща искали ключ к тому, что произошло, потому как, овладев этим ключом, можно было бы предугадать дальнейшие действия резидентуры «Осьминог». Тем более что агентурные данные подтверждали резкое повышение активности этого подразделения ЦРУ.
Когда стало ясно, что количество информации достигло такого предела, за которым накопленные сведения требуют осмысления, оба генерала отпустили сотрудников отдыхать, и Казаков предложил Третьякову немного проветриться, сменить обстановку. Он повез его за город, в доброе местечко, в Коплискую бухту, которое непривычно для Эстонии носило экзотическое итальянское имя «Рокка-аль-Маре», что в переводе на русский язык означало: «Скала у моря». Здесь еще в 1880 году бывший бургомистр Ревеля, состоятельный негоциант Жирар де Сукантон построил на высоком скалистом обрыве загородный дом. Его и назвали «Скала у моря».
Друзья прогулялись по лесу, спустились с высокого берега по трапу к морю, долго смотрели на темные валуны в белесой балтийской воде, будто разбросанные расшалившимся великаном. Потом они снова поднялись на обрыв и залюбовались проступающим на той стороне Коплиского залива силуэтом замка Тоомпеа.
– Послушай, Вадим, – сказал Третьяков, – ты знаком с творчеством китайского поэта Цао Чжи?
– Издеваешься? – удивленно взглянув на Третьякова, спросил начальник войск пограничного округа. – Тут газету едва просматриваешь, полный цейтнот с этими событиями… Не до стихов.
– Напрасно, – возразил Третьяков. – Все дело в том, как организовать отпущенное тебе время. А стихи… Ведь я помню, что ты их любил прежде и даже сам писал. Разве не так?
– Было дело, – смущенно признался генерал-лейтенант. – Странно даже вспомнить об этом.
– И хорошо, что было… Плохо, что ты сейчас считаешь их для себя бесполезными. У меня хлопот с этими событиями не меньше, даже к тебе в регион примчался, а каждый день заглядываю в какую-нибудь книжку стихов.
– Помогает в оперативной работе? – недоверчиво усмехнулся Вадим Георгиевич.
– Иногда непосредственно, – серьезно сказал Третьяков. – Но чаще через ассоциативные связи. Кстати, Чарльз Дарвин уже на склоне лет понял, что напрасно не увлекался стихами и музыкой, они помогли бы его научным занятиям.
– И с творчества какого поэта мне начать? – продолжая иронично улыбаться, спросил генерал-лейтенант Казаков, не определивший еще своего отношения к такому повороту в разговоре с гостем из Ленинграда.
Они много лет знали друг друга, бывало так, что и служили в одном городе. Многолетнее знакомство переросло в крепкую дружбу, которая не прерывалась, хотя сейчас резиденция Казакова размещалась в Риге. В этот раз они встретились в Таллине, выехав один другому навстречу.
– Начни с Пушкина, – посоветовал Третьяков. – У него есть ответы на многие вопросы, которые возникают у нас сейчас. Для меня его гениальность в том, что он дал искусству, а значит, и огромному пласту жизни, новое правило. Рекомендую стихи Бунина…
– Хорошо, – согласился Казаков. – А при чем здесь этот китаец? Как его…
– Цао Чжи, – подсказал начальник управления.
– Вот именно…
– Он родился в конце второго века нашей эры и был младшим братом будущего императора Вэнь Ди, это было время упадка и близкого уже конца империи Хань. Однажды старший брат приказал Цао Чжи пройти под страхом суровой кары семь шагов и сложить за это время стихи. За семь шагов!
– Да, у него, прямо скажем, времени было не густо, – заметил Казаков. – Как у нас с тобой… И справился?
– Цао Чжи прошел эти шаги, тут же складывая стихи. Вот они:
Варят бобы –
Стебли горят под котлом
Плачут бобы:
«Связаны все мы родством!
Корень один!
Можно ли мучить родню?
Не торопитесь
Нас предавать огню!»
После некоторой паузы Казаков хмыкнул и сказал:
– А что? Тут есть смысл… Ты, конечно, имел в виду события последних дней… Если наложить идею стихов на смысл происходящего. Ты знаешь… Послушай, а почему ты именно эти стихи прочитал?
Третьяков рассмеялся:
– Сегодня утром раскрыл книжку стихов Цао Чжи «Семь печалей», – захватил с собою в дорогу, – прочитал эти строки и тут же подумал: процитирую их Вадиму. Они, кажется, и у тебя вызвали некую цепочку представлений. А говорил: нет времени газету раскрыть…
– Погоди, погоди, Лев. Тут у меня крутится некое соображение. Мы знали, что «Осьминог» приготовил нам сюрприз. Но чтобы дрессированные дельфины…
– К нам давно поступают сведения о том, что янки всерьез работают с этими «интеллектуалами моря», – отозвался Третьяков. – У них созданы секретные дельфинарии на Гавайских островах, в Ки-Уэст, штат Флорида, на военно-морской базе Сан-Диего и еще кое-где. Дельфины подвергаются и обычной дрессировке, и воздействию электронных систем через вживленные в их мозг датчики.
– У тех трех животных, которых мы сумели поймать, – заметил Казаков, – специалисты обнаружили эти устройства. Капитаны сейнеров подметили, что поначалу дельфины были как бы смущены окружившим их неводом. Затем они словно получили приказ я стали прыгать через поплавки.
– А трое остались? – спросил начальник управления. – Не сумели уйти или не захотели…
– Над этим и ломают голову специалисты, – вздохнул Казаков. – Профессор Щекин, большой специалист по дельфинам, прилетел с Черного моря в качестве консультанта. Он считает, что с этими животными «Морской ястреб» поддерживал двустороннюю связь. А вот каким образом – это предстоит разгадать…
– Люди с «Морского ястреба» помалкивают, – сказал Третьяков. – Капитан утверждает, что судно зафрахтовано экспедицией Норвежского института биологии моря. Научный руководитель экспериментальных работ некто Карл Сэндберг. От него за версту несет управлением науки и техники ЦРУ. По его утверждениям, «Морской ястреб» испытывал методы использования дельфинов в качестве загонщиков рыбных косяков.
– Тут они дали маху, – подхватил Казаков. – Не догадались для отвода глаз обзавестись хоть каким-нибудь рыбопромысловым оборудованием. Такие профессионалы и допустили прокол!
– Погоди радоваться, Вадим, – предостерегающе поднял руку Третьяков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
Такси салатного цвета, которое двигалось в отдалении, обогнало их перед Таллинном и свернуло направо.
Ни водитель красных «Жигулей», ни его пассажир не обратили на это обстоятельство никакого внимания.
VI
Начальник управления генерал Третьяков и начальник войск пограничного округа генерал-лейтенант Казаков в кабинете начальника пограничного отряда изучали оперативные материалы, задавали вопросы тем, кто был причастен к развернувшимся в последнее время событиям. Они сообща искали ключ к тому, что произошло, потому как, овладев этим ключом, можно было бы предугадать дальнейшие действия резидентуры «Осьминог». Тем более что агентурные данные подтверждали резкое повышение активности этого подразделения ЦРУ.
Когда стало ясно, что количество информации достигло такого предела, за которым накопленные сведения требуют осмысления, оба генерала отпустили сотрудников отдыхать, и Казаков предложил Третьякову немного проветриться, сменить обстановку. Он повез его за город, в доброе местечко, в Коплискую бухту, которое непривычно для Эстонии носило экзотическое итальянское имя «Рокка-аль-Маре», что в переводе на русский язык означало: «Скала у моря». Здесь еще в 1880 году бывший бургомистр Ревеля, состоятельный негоциант Жирар де Сукантон построил на высоком скалистом обрыве загородный дом. Его и назвали «Скала у моря».
Друзья прогулялись по лесу, спустились с высокого берега по трапу к морю, долго смотрели на темные валуны в белесой балтийской воде, будто разбросанные расшалившимся великаном. Потом они снова поднялись на обрыв и залюбовались проступающим на той стороне Коплиского залива силуэтом замка Тоомпеа.
– Послушай, Вадим, – сказал Третьяков, – ты знаком с творчеством китайского поэта Цао Чжи?
– Издеваешься? – удивленно взглянув на Третьякова, спросил начальник войск пограничного округа. – Тут газету едва просматриваешь, полный цейтнот с этими событиями… Не до стихов.
– Напрасно, – возразил Третьяков. – Все дело в том, как организовать отпущенное тебе время. А стихи… Ведь я помню, что ты их любил прежде и даже сам писал. Разве не так?
– Было дело, – смущенно признался генерал-лейтенант. – Странно даже вспомнить об этом.
– И хорошо, что было… Плохо, что ты сейчас считаешь их для себя бесполезными. У меня хлопот с этими событиями не меньше, даже к тебе в регион примчался, а каждый день заглядываю в какую-нибудь книжку стихов.
– Помогает в оперативной работе? – недоверчиво усмехнулся Вадим Георгиевич.
– Иногда непосредственно, – серьезно сказал Третьяков. – Но чаще через ассоциативные связи. Кстати, Чарльз Дарвин уже на склоне лет понял, что напрасно не увлекался стихами и музыкой, они помогли бы его научным занятиям.
– И с творчества какого поэта мне начать? – продолжая иронично улыбаться, спросил генерал-лейтенант Казаков, не определивший еще своего отношения к такому повороту в разговоре с гостем из Ленинграда.
Они много лет знали друг друга, бывало так, что и служили в одном городе. Многолетнее знакомство переросло в крепкую дружбу, которая не прерывалась, хотя сейчас резиденция Казакова размещалась в Риге. В этот раз они встретились в Таллине, выехав один другому навстречу.
– Начни с Пушкина, – посоветовал Третьяков. – У него есть ответы на многие вопросы, которые возникают у нас сейчас. Для меня его гениальность в том, что он дал искусству, а значит, и огромному пласту жизни, новое правило. Рекомендую стихи Бунина…
– Хорошо, – согласился Казаков. – А при чем здесь этот китаец? Как его…
– Цао Чжи, – подсказал начальник управления.
– Вот именно…
– Он родился в конце второго века нашей эры и был младшим братом будущего императора Вэнь Ди, это было время упадка и близкого уже конца империи Хань. Однажды старший брат приказал Цао Чжи пройти под страхом суровой кары семь шагов и сложить за это время стихи. За семь шагов!
– Да, у него, прямо скажем, времени было не густо, – заметил Казаков. – Как у нас с тобой… И справился?
– Цао Чжи прошел эти шаги, тут же складывая стихи. Вот они:
Варят бобы –
Стебли горят под котлом
Плачут бобы:
«Связаны все мы родством!
Корень один!
Можно ли мучить родню?
Не торопитесь
Нас предавать огню!»
После некоторой паузы Казаков хмыкнул и сказал:
– А что? Тут есть смысл… Ты, конечно, имел в виду события последних дней… Если наложить идею стихов на смысл происходящего. Ты знаешь… Послушай, а почему ты именно эти стихи прочитал?
Третьяков рассмеялся:
– Сегодня утром раскрыл книжку стихов Цао Чжи «Семь печалей», – захватил с собою в дорогу, – прочитал эти строки и тут же подумал: процитирую их Вадиму. Они, кажется, и у тебя вызвали некую цепочку представлений. А говорил: нет времени газету раскрыть…
– Погоди, погоди, Лев. Тут у меня крутится некое соображение. Мы знали, что «Осьминог» приготовил нам сюрприз. Но чтобы дрессированные дельфины…
– К нам давно поступают сведения о том, что янки всерьез работают с этими «интеллектуалами моря», – отозвался Третьяков. – У них созданы секретные дельфинарии на Гавайских островах, в Ки-Уэст, штат Флорида, на военно-морской базе Сан-Диего и еще кое-где. Дельфины подвергаются и обычной дрессировке, и воздействию электронных систем через вживленные в их мозг датчики.
– У тех трех животных, которых мы сумели поймать, – заметил Казаков, – специалисты обнаружили эти устройства. Капитаны сейнеров подметили, что поначалу дельфины были как бы смущены окружившим их неводом. Затем они словно получили приказ я стали прыгать через поплавки.
– А трое остались? – спросил начальник управления. – Не сумели уйти или не захотели…
– Над этим и ломают голову специалисты, – вздохнул Казаков. – Профессор Щекин, большой специалист по дельфинам, прилетел с Черного моря в качестве консультанта. Он считает, что с этими животными «Морской ястреб» поддерживал двустороннюю связь. А вот каким образом – это предстоит разгадать…
– Люди с «Морского ястреба» помалкивают, – сказал Третьяков. – Капитан утверждает, что судно зафрахтовано экспедицией Норвежского института биологии моря. Научный руководитель экспериментальных работ некто Карл Сэндберг. От него за версту несет управлением науки и техники ЦРУ. По его утверждениям, «Морской ястреб» испытывал методы использования дельфинов в качестве загонщиков рыбных косяков.
– Тут они дали маху, – подхватил Казаков. – Не догадались для отвода глаз обзавестись хоть каким-нибудь рыбопромысловым оборудованием. Такие профессионалы и допустили прокол!
– Погоди радоваться, Вадим, – предостерегающе поднял руку Третьяков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125