«А что потом?» – промелькнула мысль.
Он оглянулся на стеклянную дверь в зал, из которого сам только что вышел. Джона Бриггса не было видно.
И тогда Аргонавт помог тем, кого сбил с ног, подняться, вежливо смахнул с их пиджаков воображаемые пылинки и ухмыляясь сказал:
– Это ошибка, джентльмены! Но я готов следовать за вами.
III
Майор Колмаков решил встретиться с Андреем Колотухиным и сделать это словно бы невзначай. Пока ему не имело смысла раскрывать перед парнем свою истинную сущность, пусть Колотухин-младший думает, что его отец и в самом деле был когда-то научным руководителем Николая Ивановича.
Он искренне жалел Андрея в связи с его столь сильным увлечением Мариной Резник, поскольку сам составлял на нее психологическую характеристику и прекрасно был осведомлен о сути этой девицы. Только вот раскрыть глаза Андрею он не мог. Майор Колмаков обязан был заботиться о безопасности отца и сына, но вмешиваться в личную жизнь того или другого права не имел. Конечно, если бы Колмакову было бы известно о том, что Марина Резник стала игрушкой в руках Джона Бриггса и слепо выполняет его волю, он принял бы самые действенные меры. Но вся беда в том, что в таких делах русские люди порой отстают от противника на один-два порядка. В силу ряда обстоятельств, в том числе и генетического происхождения, русский национальный характер чурается мерзости в любых проявлениях. Отсюда изначальное неприятие подлости, а значит, бессознательная уверенность, будто ее не может быть в действиях противника. Ведь не у кого-нибудь, а именно у русских был славный князь Святослав, который объявлял врагам: «Иду на вы!» Второго такого воина в истории человечества не было.
Разумеется, едва эта подлость проявлялась, русские люди спуску негодяям и мерзавцам не давали, но вот с разгадыванием намерений противника припаздывали.
Так и в этом случае. Не мог пока Николай Колмаков вообразить себе, как использует Марину Резник «Осьминог», поэтому и молчал, дивясь в душе тому, что не видит влюбленный Андрей, кому отдал свое чувство.
Со дня на день должны были начаться занятия в университете, и Николай Иванович встретил Андрея Колотухина, когда тот выходил из комитета комсомола.
– Здравствуйте, Николай Иванович, – приветливо поздоровался студент с человеком, который приезжал с отцом на дачу Резников и обаял всех естественностью, простотой в обращении. – Рад вас видеть.
– Домой собрались? – спросил Колмаков и пожл руку Колотухину-младшему.
– Отзаседали, – кивнул Андрей в сторону помещения, из которого он вышел. – Прикидывали, как оценивать деятельность стройотрядов в новых условиях. А вы?
– Я тоже освободился. Если хотите, подвезу. Только машина у меня не здесь, пару остановок надо пройти.
– Мне пока не домой, – смутился Андрей. – Надо зайти, вернее заехать, в одно место.
Из здания университета они направились по набережной Невы в сторону моста лейтенанта Шмидта.
– Вот вы физик, Николай Иванович, – сказал Андрей, и майору стало неловко. Надо же было назваться учеником Василия Дмитриевича! Скрывая смущение, он молча кивнул. Физик так физик, а что делать?.. – Вы, конечно, ломали голову над вопросом: почему так и не создана до сих пор общая теория поля… Философы тоже пытаются понять, почему именно здесь застопорилась теоретическая мысль естествознания.
– Видно, мало исходных данных накопилось, – осторожно заметил Колмаков. – Количества экспериментальных работ недостаточно для качественного рывка в теории.
– Данных хватает. Мне кажется, что камень преткновения в отставании философских наук от естественных. Я уже не говорю о том, что этика безнадежно отстала от умчавшегося вперед технического прогресса, который, оторвавшись от нравственного фундамента, угрожает самому существованию человечества. Пробуксовывает и методология… Философия из царицы наук превратилась в прикладную дисциплину, которую во всех вузах, за исключением, может быть, только нашего философского факультета, всего лишь проходят по программе.
– Не слишком ли вы категоричны, Андрюша? – улыбнулся Колмаков.
– В самый раз, Николай Иванович… Вы ведь и сами это знаете… Когда-то Лейбниц мечтал создать всеобщий алфавит человеческих мыслей. Нечто вроде общей теории поля, только для духовной энергии человека. Вот такая задача мне видится в перспективе. Ради этого стоит изучать философию.
– Глобально мыслишь, Андрей, – уважительно глянул на собеседника Колмаков. – На такую программу можно, не задумываясь, жизнь положить.
– А как же иначе ее начинать? Только по максимуму. А там насколько тебя хватит… По крайней мере, сможешь сказать в конце пути: я сделал все, что мог.
«Боюсь, что у твоей пассии иная философия», – грустно подумал Колмаков.
Вслух он сказал:
– Да, фактор времени – вещь упрямая… Его не сбросишь со счетов ни в личной жизни, ни в бытии государств и народов.
Они еще успели поговорить о том, как мучительно медленно меняется политическое мышление западных деятелей, не учитывающих, что в историческом аспекте значение фактора времени состоит сейчас в отсутствии какого-либо временного буфера, позволяющего затягивать ядерные проблемы. Не существует больше простора для дальнейшего нагромождения политических ошибок.
– Недавно прочитал работу киевского писателя-фантаста Владимира Савченко «Штормовое предупреждение», – сообщил Андрей.
– Новый роман? – спросил Колмаков. – Я немного знаком с его творчеством…
– Нет, на этот раз ошеломляющее научное исследование. Физик по образованию, Савченко проанализировал справочники изотопов за разные годы, взяв в качестве базовых элементов радий-226, торий-232, уран-238 и 235, а также плутоний-239. И доказал, что периоды полураспада вовсе не постоянные величины. А ведь в их постоянстве мы были убеждены всегда и на этом убеждении строили расчеты.
Колмаков не до конца пока понял, о чем идет речь, и на всякий случай сказал:
– Но ведь и общей теории ядерных процессов пока не существует… – На этом уровне знаний физики у него хватало.
– Тем более, – сказал Колотухин-младший. – Не создав теоретического фундамента, мы выпустили ядерного джина из бутылки. Научились «включать» атомные процессы, а вот «выключать», останавливать реакцию не умеем. Неужели ни ученые, ни писатели, ни философы, спрашивает Савченко, не понимают, что природа играет с нами в поддавки? Савченко отмечает тенденцию к природному нарастанию распада и самих радиоактивных веществ, и к увеличению таких элементов. И называет восемь элементов, от теллура до платины, которые до сорокового года числились стабильными, а в наше время стали распадаться… А мы, люди, сосредоточивая вместе огромные массы ядерного горючего, не задумываемся о последствиях этого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125