– Чего вы боитесь? Думаете, застукаете там мэра?
– Послушайте, черт бы вас побрал! Если у вас есть доказательства, что здание используется в незаконных целях, я хочу их видеть. Мы составим свидетельские показания, найдем судью и получим ордер на обыск. Тогда мы можем наехать на них. Вы просто так говорите или имеете доказательства?
– У нас есть показания женщины, которая убита здесь. Мы вам послали копию пару дней назад.
– Я видел эти показания и опросил наркоманов. Там говорилось только, что в доме происходит что-то подозрительное. Старушке показалось, что там что-то такое творится. Мощное основание! Ни один судья в этой стране не даст разрешения на основании таких показаний, даже если бы они были даны под присягой, чего в данном случае не было. Где, черт побери, доказательства?
– Что бы ни случилось с «обычно надежными источниками»?
Лейтенант промолчал.
– Вы все состоите в Ассоциации защиты гражданских прав, что ли? – Камачо рассматривал дом: краска облупилась, раствор между кирпичами выкрошился, у входа навален мусор, сквозь шторы пробивается свет. Тут из-за угла появился огромный старый «кадиллак» и притормозил у тротуара. Из него вышли четверо молодых негров. Один направился к входной двери, которая открылась при его приближении и захлопнулась сразу же, как он вошел.
– За мной, – приказал Камачо. – Я вам достану доказательства. – Еще не договорив, он очутился на улице и побежал.
В мгновение ока он очутился на противоположной стороне, перед «кадиллаком». Троица удивленно разглядывала его.
– Привет. – Левой рукой он полез в карман и достал удостоверение. – ФБР…
Один из них попятился боком, запуская руку себе под рубашку. Камачо ударил левым плечом ближайшего из негров и упал на него сверху, доставая револьвер. Послышался выстрел, сразу за ним еще два. Тот, который тянулся за пистолетом, упал спиной на кузов машины, затем сполз на тротуар, а Камачо тем временем вставил дуло револьвера между зубами того, что брыкался под ним.
– Не надо! – Парень раскрыл рот, и Камачо едва успел перевести предохранитель.
– Успокойся, кретин!
С другой стороны машины кто-то причитал:
– Не стреляйте, не стреляйте.
– Попробуй хоть пикнуть – мозги вышибу. – Камачо обыскал пойманного, не отводя взгляда от его широко раскрытых от страха глаз. На поясе у того был автоматический пистолет. Агент забрал его и повернул арестованного так, чтобы через его плечо можно было наблюдать за домом.
Дрейфус осматривал того, что лежал на тротуаре, а полицейский лейтенант надевал наручники на третьего.
Камачо приставил дуло револьвера к губам задержанного.
– В доме есть задний ход?
Губы плотно сжались. Камачо поднял револьвер и приставил дуло к переносице.
– Отвечай, или да поможет мне Бог…
– Есть. По дорожке.
Камачо подтащил пленника с тротуара к машине.
– Быстро ложись на живот, руки за спину. Немедленно, скотина! – Как только тот подчинился, Камачо швырнул наручники лейтенанту и побежал к углу.
Едва он достиг угла, с дорожки в середине квартала выехала машина с отчаянно завывающим двигателем. Он бросился ничком на землю. Грохот выстрела из автоматического пистолета перекрыл рев мотора и визг шин, от которых шел дым.
Спрятавшись за стоявшим автомобилем, Камачо успел выстрелить в исчезающую машину, хотя понимал, что 9-миллиметровой пуле не пробить толстый кузов. Кто-то, высунувшись из окна, выпустил в него новую очередь, пока машина проезжала на красный свет на следующем углу. Пули зацокали по бетону и стоявшим машинам.
Луис Камачо, съежившись за одной из них, прислушивался к удалявшемуся рокоту мотора.
– Вы взяли этого типа? – спросил Камачо Дрейфуса.
– Да. После того, как он выстрелил в вас.
– Ерунда.
– Вы безнадежный романтик, Луис.
Бодрой рысцой подбежал лейтенант с искаженным от гнева лицом.
– Идиот чертов! Вам что, жить надоело? Вы чуть не убили одного из наших! Мы хорошие парни, разве вам это не известно?
– Извините. Об этом я не подумал.
– ФБР – банда безмозглых кретинов, – Эти слова лейтенант произнес тихо, без нажима, словно банальную истину. Он оглядывался вокруг, тяжело дыша. Красные пятна на щеках понемногу сходили. Наконец, он произнес: – Ладно, Рэмбо. Как вы намерены рапортовать об этом?
– Господи, да скажем правду. Машина подъехала и остановилась рядом с местом преступления. Я подошел к ним, представился, а они схватились за оружие. – Он пожал плечами.
Полицейский пнул ногой одного из задержанных.
– Шпана вонючая. Поезжайте и станьте рядом с двумя машинами с федеральными номерами. Твари безмозглые, вам в тюрьме только и место. Если до вас еще не дошло, вы арестованы.
Вой приближающейся сирены эхом отражался от стен домов.
– Еще увидимся, лейтенант, – сказал Камачо.
– Уезжаете? Подсматривать, как какой-то конгрессмен трахает свою секретаршу?
– Здесь и вы, ребята, разберетесь. Моя проблема – это миссис Джексон.
– Старушка будет остывать и без вас, Рэмбо. Я хочу получить ордер на обыск этого дома, а вы должны дать показания. И подробные. Вы и ваш причиндал будете работать со мной следующие восемнадцать часов. Теперь пошевелите-ка своей любопытной задницей и обыщите эту тачку. Посмотрим, что везли эти меткие стрелки.
Лейтенант оказался прав. Они возились восемнадцать часов подряд.
* * *
Терри Франклин не знал, сколько он пробыл в ванной. Цветы на обоях образовывали очень интересный рисунок. У каждого был лепесток, соприкасавшийся с соседним цветком – очень интересно, как это получалось. Он долго-долго размышлял, каким образом цветки соединяются между собой, и ни о чем другом.
Когда Терри выбрался из ванной, в доме было темно и тихо. Он включил свет в кухне, достал пакет молока из холодильника и долго пил. Он очень устал. С трудом поднявшись по лестнице, свалился в постель.
Когда он проснулся, за окном сияло солнце. Он лежал одетый. Сходил в туалет, спустился вниз и нашел в холодильнике какую-то еду. Холодная пицца. Терри съел ее, не разогревая. Она лежала в холодильнике уже больше недели – с тех пор, как он водил семью в пиццерию. Он долго пытался вспомнить, когда это было, но помнил только огромную толпу и своих детей, у которых изо рта свисали тянучки сыра. Эти детали были свежи в памяти, словно произошло это только что, но память подводила его. Сместилась перспектива, – так бывает, когда вспоминаешь события собственного детства. Память хранит их такими, как видел их ребенок, все кругом большое, взрослые все очень высокие, а все дети такие же, как и ты.
Точно так ему помнилась пиццерия.
Он заметил пустую тарелку в раковине и налил в нее воды, потом прошел в гостиную и лег на кушетку. Он очень устал. И проспал почти весь день.
Глава 12
В четыре часа дня в субботу донельзя уставший Луис Камачо добрался до дома с ужасной головной болью и немедленно лег спать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135