А если нет – ладно, хрен с самолетом. Надо придумать какой-то способ, чтобы катапультировать ее над аэродромом, а потом выскочить самому. Жаль, эти мудрецы так и не придумали систему коллективного спасения для экипажей А-6. Но как-то можно будет ее вытащить. Так уже делали. Вот здесь должна быть база, она как раз появляется на экране. Он подождал, пока база будет точно впереди по курсу, потом отвел ручку влево, выравнивая крылья. Переключился на аварийную частоту КДП Фаллон и вышел на связь.
Рита пыталась правой рукой положить левую на сектор газа.
– Бабун?
– Ну да. Ты в порядке?
– Что…
– На нас напала птичка. У тебя на голове птичье дерьмо и кровь. Успокойся, это не твое. Ты что-нибудь видишь?
– Кажется… в правом глазу все плывет. Проклятый ветер. Левый глаз красный… кровь… ничего не вижу.
– Ладно. Я выпустил шасси и закрылки, и мы идем на автопилоте в Фаллон. Тебе придется сажать эту штуку. Сядь поудобнее и постарайся собраться с силами.
Она потерла лицо правой рукой.
Автопилот отключился. Она ухватилась за ручку и повела самолет.
– Видишь, – торжествующе закричал Бабун Таркингтон, – ты же можешь! Все в норме, черт побери! Мы уже почти дома. Подними левое крыло. – Она подчинилась, а он продолжал говорить, лишь время от времени прерывая свой монолог, чтобы ответить на вопрос по радио.
Рита Моравиа управляла самолетом, полагаясь на инстинкт – она только одним глазом, и то расплывчато, видела приборы на доске перед собой. Но ей этого было вполне достаточно. Она чувствовала, как машина подчиняется ее движениям, и обходилась тем, что подтверждения послушания самолета все же попадали в ее ограниченное поле зрения. Пока. При посадке этого будет слишком мало. Ветер – вот еще одна неприятность. Он не врывался в кабину через разбитый фонарь на двухсотсемидесятикилометровой скорости – герметичная конструкция не допускала этого, но тем не менее проникал туда на достаточной скорости.
Холодно. Ей было очень холодно. Надо сбавить скорость.
Левой рукой она потянула сектор газа. Рука не слушалась: пальцы словно застыли. Рычаги управления мощностью сдвинулись назад, хотя она не могла разобрать показания счетчика оборотов и индикатора расхода топлива. Ей все же удалось повернуть голову и скосить здоровый глаз. Она сумела сосредоточиться на указателе угла атаки на бликозащищенном экране и отрегулировать этот угол в соответствии со скоростью.
Впервые она выглянула наружу, пытаясь различить землю. Какая-то размазанная каша. Но Бабун поможет ей сориентироваться.
Большим пальцем левой руки она попробовала надавить кнопку переговорного устройства; после нескольких попыток это удалось.
– Где мы?
– Выверни налево на двадцать градусов и начинай снижаться до… скажем, тысячи восьмисот. Тебе видно?
– Для полета достаточно. Снаружи не различаю почти ничего. Если будешь подсказывать, то, наверное, я справлюсь.
Бабун снова заговорил с диспетчером.
Она изменила курс и лишь затем чуть отвела назад дроссель и дала носу машины опуститься примерно на один градус. Все по порядку. Когда-то у нее был инструктор, который вдалбливал эту истину курсантам, а они пропускали его наставления мимо ушей. Когда все катится к черту, приговаривал он, – делай все по порядку.
Машина медленно снижалась, стрелка высотомера мчалась против часовой стрелки со скоростью лифта. Время еще есть. Снижайся медленно – тогда легко перейдешь на глиссаду. Если спускаться слишком быстро… Все это время она моргала и пыталась разработать левую руку. Вроде ничего не сломано, только занемело. На плече у меня, наверное, самый яркий в мире ушиб, громадное оранжево-пурпурное пятно, которому позавидовал бы любой татуированный панк на мотоцикле к северу от мексиканской границы.
Сейчас она ощущала боль. Ступор отходил, и становилось ужасно больно. По нему будто кто-то колотил молотком, которым делают отбивные котлеты. Словно ее метров двести тащили щекой по асфальту.
– Отверни на пятнадцать градусов вправо – и точно нацелишься на полосу, – сказал Бабун. – Там четыре с половиной тысячи метров бетона, Рита, но, думаю, стоит зацепиться за трос. – Он протянул левую руку и отпустил рукоятку, выпускавшую посадочный гак. – Ты только не сходи с курса и держи ровно крылья, и мы въедем прямиком в город богачей.
– Топливо? Как с топливом?
– Тонны три с лишним. По-моему, многовато. Давай сольем из крыльевых баков.
Рита протянула левую руку под разбитый фонарь, туда, где на топливном пульте находилась кнопка слива.
– Не могу достать, – пожаловалась она.
– Я достану. – Бабун наклонился, нащупывая рукой нужный выключатель.
– Предпосадочная проверка.
– Так, все три опоры шасси выпущены и зафиксированы, закрылки и предкрылки выпущены, стабилизатор сдвинут. Щитки? – Она раскрыла их и немного нарастила мощность двигателей. Через некоторое время самолет вновь выровнялся.
– Щелчок был? – пробормотал Бабун, когда она снова привела все в порядок. – Проверь, рули направления щелкнули? – Выключатель находился на ее левой доске.
Она наклонила голову, присматриваясь и шаря там занемевшими пальцами.
– Следи за крыльями, – предупредил Бабун.
Ей пришлось выровнять крылья.
– Хрен с ними, с рулями, – заявил Бабун, сообразив, что она не в состоянии найти выключатель. – Будем надеяться, что там порядок. Проверь-ка тормоза.
Это тоже не сразу получилось. Ей удалось оторвать обе ноги от пола и положить сначала пальцы ног на резиновые педали, а затем уж давить. Ей раньше никогда не приходило в голову, какое при этом требуется напряжение от мышц живота. Она была слаба, как новорожденный котенок. С огромным трудом она поставила ступни и нажала. Они встретили сопротивление.
– Тормоза в порядке. – Ей придется снова проделать это на полосе, если гак не зацепится за трос финишера или она промахнется мимо бетона. Пока что она осторожно спустила ноги с педалей, и они с трудом добрались до твердого пола.
– Маска, – прохрипела она. – Сними маску!
Бабун едва успел расстегнуть правое крепление маски. Рита судорожно вдохнула воздух, и рвотная масса полилась ей на грудь.
Видя это и вдыхая запах рвоты, Бабун из последних сил сдерживался сам. Он оттянул ручку управления и выдерживал машину ровно, пока Риту не прекратило выворачивать.
– Ладно, – сказала она, снова надевая маску, – давай пристегнись и попробуем сделать это. – Она отпустила ручку и зафиксировала рычаг привязных ремней в правом переднем углу катапультируемого кресла.
– Ну-ну, – проворчал Бабун. Она повернулась в его сторону. Он застегивал крепления Коха. – Чуть не забыл пристегнуться, – объяснил он.
Рита подвинула кресло как можно дальше вперед, чтобы доставать до тормозных педалей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
Рита пыталась правой рукой положить левую на сектор газа.
– Бабун?
– Ну да. Ты в порядке?
– Что…
– На нас напала птичка. У тебя на голове птичье дерьмо и кровь. Успокойся, это не твое. Ты что-нибудь видишь?
– Кажется… в правом глазу все плывет. Проклятый ветер. Левый глаз красный… кровь… ничего не вижу.
– Ладно. Я выпустил шасси и закрылки, и мы идем на автопилоте в Фаллон. Тебе придется сажать эту штуку. Сядь поудобнее и постарайся собраться с силами.
Она потерла лицо правой рукой.
Автопилот отключился. Она ухватилась за ручку и повела самолет.
– Видишь, – торжествующе закричал Бабун Таркингтон, – ты же можешь! Все в норме, черт побери! Мы уже почти дома. Подними левое крыло. – Она подчинилась, а он продолжал говорить, лишь время от времени прерывая свой монолог, чтобы ответить на вопрос по радио.
Рита Моравиа управляла самолетом, полагаясь на инстинкт – она только одним глазом, и то расплывчато, видела приборы на доске перед собой. Но ей этого было вполне достаточно. Она чувствовала, как машина подчиняется ее движениям, и обходилась тем, что подтверждения послушания самолета все же попадали в ее ограниченное поле зрения. Пока. При посадке этого будет слишком мало. Ветер – вот еще одна неприятность. Он не врывался в кабину через разбитый фонарь на двухсотсемидесятикилометровой скорости – герметичная конструкция не допускала этого, но тем не менее проникал туда на достаточной скорости.
Холодно. Ей было очень холодно. Надо сбавить скорость.
Левой рукой она потянула сектор газа. Рука не слушалась: пальцы словно застыли. Рычаги управления мощностью сдвинулись назад, хотя она не могла разобрать показания счетчика оборотов и индикатора расхода топлива. Ей все же удалось повернуть голову и скосить здоровый глаз. Она сумела сосредоточиться на указателе угла атаки на бликозащищенном экране и отрегулировать этот угол в соответствии со скоростью.
Впервые она выглянула наружу, пытаясь различить землю. Какая-то размазанная каша. Но Бабун поможет ей сориентироваться.
Большим пальцем левой руки она попробовала надавить кнопку переговорного устройства; после нескольких попыток это удалось.
– Где мы?
– Выверни налево на двадцать градусов и начинай снижаться до… скажем, тысячи восьмисот. Тебе видно?
– Для полета достаточно. Снаружи не различаю почти ничего. Если будешь подсказывать, то, наверное, я справлюсь.
Бабун снова заговорил с диспетчером.
Она изменила курс и лишь затем чуть отвела назад дроссель и дала носу машины опуститься примерно на один градус. Все по порядку. Когда-то у нее был инструктор, который вдалбливал эту истину курсантам, а они пропускали его наставления мимо ушей. Когда все катится к черту, приговаривал он, – делай все по порядку.
Машина медленно снижалась, стрелка высотомера мчалась против часовой стрелки со скоростью лифта. Время еще есть. Снижайся медленно – тогда легко перейдешь на глиссаду. Если спускаться слишком быстро… Все это время она моргала и пыталась разработать левую руку. Вроде ничего не сломано, только занемело. На плече у меня, наверное, самый яркий в мире ушиб, громадное оранжево-пурпурное пятно, которому позавидовал бы любой татуированный панк на мотоцикле к северу от мексиканской границы.
Сейчас она ощущала боль. Ступор отходил, и становилось ужасно больно. По нему будто кто-то колотил молотком, которым делают отбивные котлеты. Словно ее метров двести тащили щекой по асфальту.
– Отверни на пятнадцать градусов вправо – и точно нацелишься на полосу, – сказал Бабун. – Там четыре с половиной тысячи метров бетона, Рита, но, думаю, стоит зацепиться за трос. – Он протянул левую руку и отпустил рукоятку, выпускавшую посадочный гак. – Ты только не сходи с курса и держи ровно крылья, и мы въедем прямиком в город богачей.
– Топливо? Как с топливом?
– Тонны три с лишним. По-моему, многовато. Давай сольем из крыльевых баков.
Рита протянула левую руку под разбитый фонарь, туда, где на топливном пульте находилась кнопка слива.
– Не могу достать, – пожаловалась она.
– Я достану. – Бабун наклонился, нащупывая рукой нужный выключатель.
– Предпосадочная проверка.
– Так, все три опоры шасси выпущены и зафиксированы, закрылки и предкрылки выпущены, стабилизатор сдвинут. Щитки? – Она раскрыла их и немного нарастила мощность двигателей. Через некоторое время самолет вновь выровнялся.
– Щелчок был? – пробормотал Бабун, когда она снова привела все в порядок. – Проверь, рули направления щелкнули? – Выключатель находился на ее левой доске.
Она наклонила голову, присматриваясь и шаря там занемевшими пальцами.
– Следи за крыльями, – предупредил Бабун.
Ей пришлось выровнять крылья.
– Хрен с ними, с рулями, – заявил Бабун, сообразив, что она не в состоянии найти выключатель. – Будем надеяться, что там порядок. Проверь-ка тормоза.
Это тоже не сразу получилось. Ей удалось оторвать обе ноги от пола и положить сначала пальцы ног на резиновые педали, а затем уж давить. Ей раньше никогда не приходило в голову, какое при этом требуется напряжение от мышц живота. Она была слаба, как новорожденный котенок. С огромным трудом она поставила ступни и нажала. Они встретили сопротивление.
– Тормоза в порядке. – Ей придется снова проделать это на полосе, если гак не зацепится за трос финишера или она промахнется мимо бетона. Пока что она осторожно спустила ноги с педалей, и они с трудом добрались до твердого пола.
– Маска, – прохрипела она. – Сними маску!
Бабун едва успел расстегнуть правое крепление маски. Рита судорожно вдохнула воздух, и рвотная масса полилась ей на грудь.
Видя это и вдыхая запах рвоты, Бабун из последних сил сдерживался сам. Он оттянул ручку управления и выдерживал машину ровно, пока Риту не прекратило выворачивать.
– Ладно, – сказала она, снова надевая маску, – давай пристегнись и попробуем сделать это. – Она отпустила ручку и зафиксировала рычаг привязных ремней в правом переднем углу катапультируемого кресла.
– Ну-ну, – проворчал Бабун. Она повернулась в его сторону. Он застегивал крепления Коха. – Чуть не забыл пристегнуться, – объяснил он.
Рита подвинула кресло как можно дальше вперед, чтобы доставать до тормозных педалей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135