– Вы правы, но русским приходится еще хуже, чем нам. У них вся экономика так организована, не только военная. Там вы не купите туалетной бумаги в магазине.
– Множителем служит коэффициент бюрократизма, – решил Джейк. – Чем больше людей сидит на бумагах, тем больше они порождают этих самых бумаг и тем медленнее вращается колесо, пока наконец оно не останавливается совсем, и только бумаги продолжают вращение.
– Коэффициент бюрократизма – это физический закон, – согласился Данедин.
Каждый вечер Джейк приносил домой полный кейс с несекретными материалами и, отправив Кэлли и Эми спать, до полуночи сочинял докладные, отвечал на запросы и читал ответы и доклады, составленные подчиненными.
Он ухлопал массу времени на бюджетные вопросы, стараясь обосновать каждый доллар, который ему понадобится в следующем финансовом году. Для этого требовалось сделать допущения, какой вид примет к тому времени программа УТИ, а потом обосновать эти допущения. «Афина» оставалась скрытой в глубоких дебрях, за рамками обычного процесса финансирования. Как бы там ни было, ему все равно потребуются деньги на зарплату сотрудников, командировочные и все прочее. Ему удалось выбить у адмирала Данедина штатные единицы для еще двух офицеров и одного старшины. Столов для них не было, им приходилось работать по очереди.
И обстановка еще усложнялась. Объявление на принятие предложений (ОПП) по проекту «Афина» было подготовлено, согласовано со всеми ниже– и вышестоящими, обсуждено в комиссиях, пропущено через юристов, дважды коренным образом переделано и, наконец, утверждено. Курьеры доставили пронумерованные экземпляры шести крупнейшим военно-промышленным корпорациям, которые, как считалось, располагали инженерными и производственными возможностями, чтобы обеспечить выпуск небольшого компьютера на сверхпроводниках для нужд авиации. Их руководство пришлось поставить в известность – это сделал сам адмирал.
Количество людей, знавших об «Афине» и ее возможностях, неизбежно нарастало по экспоненте. Информацию сообщали лишь в пределах необходимого, но при такой системе множество людей могло доказывать, что именно им необходимо все знать, ссылаясь на параграфы какой-нибудь инструкции, которую никто, кроме них, никогда не читал и даже в глаза не видел.
Кэлли понимала, с чем приходится сталкиваться Джейку. Она слишком давно была офицерской женой. С Эми было хуже. С Кэлли она никак не находила общего языка, а Джейк ей нравился гораздо больше. Он устанавливал правила в доме, добивался их соблюдения, и именно он каждый вечер загонял ее в кровать. Она претендовала на время, которого у Джейка не было. Разве что по выходным дням.
– Почему ты так долго сидишь на работе, Джейк?
– Мне приходится. Такая у меня служба.
– Я не хочу такой работы, как у тебя. Я хочу найти такую работу, чтобы оставалось много времени для маленькой девочки.
– Ты моя маленькая девочка?
– Нет. Я Эми. Я ничья. Но когда-нибудь у меня будет своя маленькая девочка.
– Ты мечтаешь о том, что будет когда-нибудь? Как ты себе это представляешь?
– Вот как. У меня будет много денег, и много времени, и будет маленькая девочка, и я буду покупать ей еду и много-много играть с ней.
– А откуда у тебя будет много денег, если ты не будешь тратить много времени, чтобы заработать их?
– Получу в наследство. От тебя и Кэлли.
– Тогда нам придется работать втрое больше.
* * *
В начале мая специальный агент Ллойд Дрейфус записался на прием к начальнику Камачо, П.Р. Байджлоу, ничего не сказав Камачо. Он неделю размышлял над этим, прежде чем пойти к секретарше, а потом еще два дня ждал приема.
Нарушение субординации в ФБР считалось не менее серьезным прегрешением, чем в армии, но он решился на это, и плевать ему на то, что подумает Камачо или кто-то еще. Однако по мере приближения назначенного часа ощущение вины в нем все нарастало. Конечно, Байджлоу поймет. А если и нет, должен же он сообразить, что Дрейфус вправе и обязан высказать свои сомнения.
Дрейфус старательно отрепетировал свою речь. В общем-то это была не речь: сам он назвал это «кратким, взволнованным монологом». Ему придется с первых слов оправдать свой поступок, вызвать сочувственное внимание Байджлоу, прежде чем тот начнет ссылаться на устав, выйдет из себя и вышвырнет его вон. Легко ли Байджлоу выходит из себя? Дрейфус не помнил, говорил ли когда-нибудь Камачо на эту тему.
Он пытался припомнить все, что слышал о П.Р. Байджлоу, а знал он немногое. Камачо никогда не упоминал своего начальника, никогда не говорил: «Байджлоу хочет то-то и то-то», или «Байджлоу доволен», или «Байджлоу вызывает на ковер». Вообще-то Камачо никогда не говорил ни о ком. Если бы даже сам директор ФБР приказал Луису Камачо что-то сделать, Камачо просто сказал бы Дрейфусу: «Сделайте это» или «Сделайте то». Иногда он говорил, что рассчитывает обнаружить или получить, но ни разу даже не намекнул, кто приказал ему сделать так, чтобы что-то произошло, или почему это должно произойти. Он никогда не высказывал своего личного мнения. Ужасно интересно. Камачо – весьма загадочная личность, вне всякого сомнения.
Сидя в приемной Байджлоу – секретарша исподтишка поглядывала на него, делая вид, что лакирует ногти, – Дрейфус еще раз мысленно прошелся по своему списку. Все важное нужно выпалить с ходу. По пути в камеру пыток опасно думать о дыбе. Он снова попытался уверить себя, что поступает правильно. Именно так.
Поступает правильно. Он вертел трубку в кармане, словно это были четки.
На столе увлеченной ногтями секретарши зазвонил селектор. Сняв трубку и почтительно пробормотав что-то в ответ, она повесила ее и повернулась к Дрейфусу:
– Заходите. – Накрашенные брови снисходительно выгнулись.
П.Р. Байджлоу ел громадный пончик с повидлом. Он что-то пробормотал с набитым ртом; в углу рта застыл мазок вязкой красной массы.
Дрейфус сел на стул и заученно начал:
– Я просил у вас приема, сэр, чтобы поставить вас в известность, как идет следствие по «Минотавру». Скажу прямо – практически ничего не делается. Уже много месяцев мы жжем резину, вымаливаем машинное время, чтобы попытаться расшифровать письма «Минотавра» советскому послу, следим за несколькими людьми по всему Вашингтону, прослушиваем какие-то телефонные линии, растрачиваем время массы людей и мешки денег и не имеем, по существу, ничего. Я полагаю, вам следует знать об этом.
Байджлоу стер повидло с губ салфеткой, отхлебнул кофе из белой чашки с надписью «Лучший папа в мире» и откусил пончик.
Его поведение смутило Дрейфуса, в растерянности он достал трубку и осторожно потер черенок.
– Лучшей нашей зацепкой был старшина флота, техник по компьютерам в Пентагоне, который, как мы считаем, извлекал эти вещи из памяти компьютерной системы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135