Мне и в голову не могло прийти, что эта нечисть, этот банник, Митрыч, который жил не одну сотню лет на Лисьем хуторе, оказывая ведьмам различные услуги, – такой пустобрех! И считала, что, вырвавшись из рук златоградца, снова могу ходить с гордо поднятой головой. Однако стоило Ланке сунуть нос на Лисий хутор, как по ее зубастой улыбке я поняла, что моя жизнь кончена.
– Бася! – радостно раскинула она руки, удивительно точно копируя златоградца.
Вот поэтому я и терзала стол когтями, намекая, что пора бы черту и о деле поговорить. А дело было такое, что бабка назначила нам с сестрой по телохранителю. Ланке достался боярин, а мне – Илиодор.
– И чтоб в одиночку даже до ветра не ходили, – сурово пристукивала она сухим пальцем по столу. – Кончились хиханьки, чую, пока эта змея подколодная всех не перебьет – не успокоится.
– Как же мы ее ловить-то будем, если ты нас так пугаешь, бабушка?
– Резво будете ловить, – отрезала бабуля, – вон вам, целого чиновника Разбойного приказа даю, – и она с сомнением посмотрела на осоловевшего Мытного, – хотя с ведьмами у него не очень получается. Ну да, может, волколаков сыщет. Там же целый медведь.
– Да, – умно покивала головой Ланка, – медведь – это не иголка.
Я побегала по двору, сжимая руки в кулаки, но так и не нашла причины, по которой не должна ехать с Илиодором. Сколько я ни фантазировала, столько мне казалось, что бабка меня враз раскусит. А раскусив, сотрет златоградца в порошок и свиньям скормит за растление любимых внучек. «Значит, не буду думать о нем вовсе, – решилась я наконец, настраивая себя на деловой лад, – в конце концов, что важнее: Фроська, которая моей смерти хочет, или какой-то там златоградец? – И, чувствуя как ноги становятся мягкими, я взвыла: – У-у, губосос!»
– …а еще вы с Адрианом Якимовичем об заклад побились, что изловите банду Фроськи Подаренковой раньше него.
– Я?! – сделал удивленное лицо златоградец, до этого придирчиво выбиравший, какую из двух абсолютно похожих друг на дружку батистовых рубашек ему на себя натянуть. – А велик заклад?
– А десять тысяч кладней,– важно заявил Пантерий закашлявшемуся Илиодору, сгреб все золото, что лежало в углу, и, сунув в руки тощий кошелек, осуждающе покачал головой: – Азартный вы человек, хозяин, что кушать-то в дороге станем? Это ж вы все до последней медяшки втюхали в свое пари.
Илиодор неверяще сунул нос в кошель, хищно блестевший голодной шелковой изнанкой: в нем не было даже соринок.
– От, – важно поднял палец черт и тут же спрятал руку за спину, тихо недобрым словом помянув нашу бабулю, от которой и он начал перенимать вредные привычки.
Илиодор так и смотрел завороженно на груду уплывающего мимо рук богатства вплоть до того момента, пока Ким Емельянович не захлопнул перед его носом тяжелую дверцу сейфа. Этот сейф был специально сработан и заклят от воров еще в ту пору, когда существовала Академия Магов, а потому стоил существенно дороже того золота, что мог в себя поместить.
– Ну-с, господа, – пожал он руки обоим спорщикам, – удачи.
Вид у златоградца был такой, словно он только что схоронил родственника. А я подумала: «Вот мерзкий тип. Так убивается из-за денег. Ведь накануне он гораздо больше потерял – меня». И, словно услышав мои мысли, Илиодор спросил у Митрухи, который, как он полагал, знает все местные байки, легенды и сплетни:
– А скажи-ка, малой, не могло ли такого случиться, что ваша Бася была ведьмой?
Я снова зажмурилась, быстро считая, безошибочно угадав в гомоне толпы мерзенький смешок сестрицы:
– Бася! Да ты – ведьма?!
– У-у! – застонала я отчаянно, а оба моих спутника покосились на меня.
– Чего-то сегодня Муська не в духе. Слушай, а как же это чудище, которое ее схватило?
– Не знаю, – пожал плечами Митруха, – домой она ничего не приносила. Может, прикопала где. Кошки ведь они запасливые. Не хуже собак.
Илиодор скептически улыбнулся, поощрительно потрепав Пантерия по шевелюре, но тут к нему как раз подвели коня по кличке Бес, выданного щедрой рукой Мытного во временное пользование златоградцу. Илиодор лишь глянул в его мутные, налитые кровью глаза, так с первого взгляда и понял, что дружбы между ними не получится. Бес относился к той породе коней, которые родились в княжеской конюшне и, с рождения питаясь отборным овсом под присмотром десятка влюбленных в них конюхов, грезят заливными лугами, свободой и целыми табунами кобылиц. Считая, что единственным препятствием на пути к их счастью являются назойливые людишки.
– Оно меня съест, – уверенно заявил златоградец.
– Да ну, он травоядный, – неуверенно пробормотал Пантерий, пятясь к своей лошачке.
Помесь ослицы и коня звали Мышкой за серый цвет. У нее были огромные глаза, в которых плескалась романтическая грусть.
– Ну что, кошка! – довольно осклабился черт. – Поедешь на Мышке?
Лошачка с укоризной посмотрела на него, дескать, и ты туда же. Но черт наш был твердошкурый и чужих укоров не понимал, взлез в седло и радостно воззрился на народ, словно это он тут боярин Мытный и всеми командует.
Илиодор, уезжая, все оглядывался назад с тоской, словно оставил в Малгороде любимую и не чаял уж ее найти.
– Кого искать-то хоть, Митруха? – со слезой в голосе вопрошал он в который раз, и обстоятельный черт ему втолковывал о том, как тремя неизвестными был обижен местный предстоятель. Выслушивая подробное описание преступной четверки, состоящей из «ведьмы – одна штука, оборотни – три штуки», он грустнел и ник головой, явно не веря в свои силы.
К обеду войска добрались до развилки. Широкий тракт, словно серая лента, петлял среди взгорков, маня путников пуститься либо на север – в Серебрянск, либо на юг, через многие княжества – на родину Илиодора, в Златоград. Десяток дорог и тропок поскромнее никуда не манили, но и они с надеждой ждали своего путника, все как одна стекаясь к крыльцу роскошного, сложенного из красного кирпича трактира.
– А не пора ли нам промочить горло? – бодро вытянул шею, вглядываясь в вывеску, Мытный, а Бес, не спрашивая своего хозяина, развязным шагом направился к трактирной коновязи.
– Ну, вы это… – сделал рукой Адриан Якимович старшему сотнику, имея в виду, что войску не стоит задерживаться из-за такой мелочи, как потеря командира.
Обоз поплыл мимо. Носы стрельцов и егерей невольно, как флюгера на крыше в ветреный день, поворачивались в сторону манящего крыльца, а егерский каптенармус тяжело вздохнул, не в силах побороть чувства. Телохранители последовали за боярином.
– Пропал боярин. Этот черт Серьга так присосался, что живого не отдерешь, – вздохнул сотник Прокоп, а кухарь Петро мечтательно закатил глаза:
– От черта, если с ним по-умному, большую пользу можно поиметь.
– Ты уже поимел неразменный кладень, – накинулись на него друзья и тут же привлекли внимание улан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
– Бася! – радостно раскинула она руки, удивительно точно копируя златоградца.
Вот поэтому я и терзала стол когтями, намекая, что пора бы черту и о деле поговорить. А дело было такое, что бабка назначила нам с сестрой по телохранителю. Ланке достался боярин, а мне – Илиодор.
– И чтоб в одиночку даже до ветра не ходили, – сурово пристукивала она сухим пальцем по столу. – Кончились хиханьки, чую, пока эта змея подколодная всех не перебьет – не успокоится.
– Как же мы ее ловить-то будем, если ты нас так пугаешь, бабушка?
– Резво будете ловить, – отрезала бабуля, – вон вам, целого чиновника Разбойного приказа даю, – и она с сомнением посмотрела на осоловевшего Мытного, – хотя с ведьмами у него не очень получается. Ну да, может, волколаков сыщет. Там же целый медведь.
– Да, – умно покивала головой Ланка, – медведь – это не иголка.
Я побегала по двору, сжимая руки в кулаки, но так и не нашла причины, по которой не должна ехать с Илиодором. Сколько я ни фантазировала, столько мне казалось, что бабка меня враз раскусит. А раскусив, сотрет златоградца в порошок и свиньям скормит за растление любимых внучек. «Значит, не буду думать о нем вовсе, – решилась я наконец, настраивая себя на деловой лад, – в конце концов, что важнее: Фроська, которая моей смерти хочет, или какой-то там златоградец? – И, чувствуя как ноги становятся мягкими, я взвыла: – У-у, губосос!»
– …а еще вы с Адрианом Якимовичем об заклад побились, что изловите банду Фроськи Подаренковой раньше него.
– Я?! – сделал удивленное лицо златоградец, до этого придирчиво выбиравший, какую из двух абсолютно похожих друг на дружку батистовых рубашек ему на себя натянуть. – А велик заклад?
– А десять тысяч кладней,– важно заявил Пантерий закашлявшемуся Илиодору, сгреб все золото, что лежало в углу, и, сунув в руки тощий кошелек, осуждающе покачал головой: – Азартный вы человек, хозяин, что кушать-то в дороге станем? Это ж вы все до последней медяшки втюхали в свое пари.
Илиодор неверяще сунул нос в кошель, хищно блестевший голодной шелковой изнанкой: в нем не было даже соринок.
– От, – важно поднял палец черт и тут же спрятал руку за спину, тихо недобрым словом помянув нашу бабулю, от которой и он начал перенимать вредные привычки.
Илиодор так и смотрел завороженно на груду уплывающего мимо рук богатства вплоть до того момента, пока Ким Емельянович не захлопнул перед его носом тяжелую дверцу сейфа. Этот сейф был специально сработан и заклят от воров еще в ту пору, когда существовала Академия Магов, а потому стоил существенно дороже того золота, что мог в себя поместить.
– Ну-с, господа, – пожал он руки обоим спорщикам, – удачи.
Вид у златоградца был такой, словно он только что схоронил родственника. А я подумала: «Вот мерзкий тип. Так убивается из-за денег. Ведь накануне он гораздо больше потерял – меня». И, словно услышав мои мысли, Илиодор спросил у Митрухи, который, как он полагал, знает все местные байки, легенды и сплетни:
– А скажи-ка, малой, не могло ли такого случиться, что ваша Бася была ведьмой?
Я снова зажмурилась, быстро считая, безошибочно угадав в гомоне толпы мерзенький смешок сестрицы:
– Бася! Да ты – ведьма?!
– У-у! – застонала я отчаянно, а оба моих спутника покосились на меня.
– Чего-то сегодня Муська не в духе. Слушай, а как же это чудище, которое ее схватило?
– Не знаю, – пожал плечами Митруха, – домой она ничего не приносила. Может, прикопала где. Кошки ведь они запасливые. Не хуже собак.
Илиодор скептически улыбнулся, поощрительно потрепав Пантерия по шевелюре, но тут к нему как раз подвели коня по кличке Бес, выданного щедрой рукой Мытного во временное пользование златоградцу. Илиодор лишь глянул в его мутные, налитые кровью глаза, так с первого взгляда и понял, что дружбы между ними не получится. Бес относился к той породе коней, которые родились в княжеской конюшне и, с рождения питаясь отборным овсом под присмотром десятка влюбленных в них конюхов, грезят заливными лугами, свободой и целыми табунами кобылиц. Считая, что единственным препятствием на пути к их счастью являются назойливые людишки.
– Оно меня съест, – уверенно заявил златоградец.
– Да ну, он травоядный, – неуверенно пробормотал Пантерий, пятясь к своей лошачке.
Помесь ослицы и коня звали Мышкой за серый цвет. У нее были огромные глаза, в которых плескалась романтическая грусть.
– Ну что, кошка! – довольно осклабился черт. – Поедешь на Мышке?
Лошачка с укоризной посмотрела на него, дескать, и ты туда же. Но черт наш был твердошкурый и чужих укоров не понимал, взлез в седло и радостно воззрился на народ, словно это он тут боярин Мытный и всеми командует.
Илиодор, уезжая, все оглядывался назад с тоской, словно оставил в Малгороде любимую и не чаял уж ее найти.
– Кого искать-то хоть, Митруха? – со слезой в голосе вопрошал он в который раз, и обстоятельный черт ему втолковывал о том, как тремя неизвестными был обижен местный предстоятель. Выслушивая подробное описание преступной четверки, состоящей из «ведьмы – одна штука, оборотни – три штуки», он грустнел и ник головой, явно не веря в свои силы.
К обеду войска добрались до развилки. Широкий тракт, словно серая лента, петлял среди взгорков, маня путников пуститься либо на север – в Серебрянск, либо на юг, через многие княжества – на родину Илиодора, в Златоград. Десяток дорог и тропок поскромнее никуда не манили, но и они с надеждой ждали своего путника, все как одна стекаясь к крыльцу роскошного, сложенного из красного кирпича трактира.
– А не пора ли нам промочить горло? – бодро вытянул шею, вглядываясь в вывеску, Мытный, а Бес, не спрашивая своего хозяина, развязным шагом направился к трактирной коновязи.
– Ну, вы это… – сделал рукой Адриан Якимович старшему сотнику, имея в виду, что войску не стоит задерживаться из-за такой мелочи, как потеря командира.
Обоз поплыл мимо. Носы стрельцов и егерей невольно, как флюгера на крыше в ветреный день, поворачивались в сторону манящего крыльца, а егерский каптенармус тяжело вздохнул, не в силах побороть чувства. Телохранители последовали за боярином.
– Пропал боярин. Этот черт Серьга так присосался, что живого не отдерешь, – вздохнул сотник Прокоп, а кухарь Петро мечтательно закатил глаза:
– От черта, если с ним по-умному, большую пользу можно поиметь.
– Ты уже поимел неразменный кладень, – накинулись на него друзья и тут же привлекли внимание улан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126