Он вылез из машины, достал сигареты, закурил и неодобрительно посмотрел на хмельного гауптштурмфюрера в мятом и грязном мундире. Его красная физиономия вдруг показалась до боли знакомой.
— Фридрих, ты? — крикнул Моргенштерн, шагнув вперед.
Офицер поднял голову, исподлобья взглянул на Вильгельма и весь расплылся в улыбке.
— Вилли, ты, что ли? Здорово! — пьяный эсэсовец бросился к Моргенштерну, дохнул на него ароматом шнапса и чуть не задушил в объятиях.
— Я, я, Фридрих!
— Что ты здесь делаешь? — А ты?
— Я здесь служу.
— А я по делам.
— По делам? Да какие могут быть дела в этой дыре?
— Значит, могут, — не стал вдаваться в подробности посланец Гиммлера.
А его пьяный приятель ощупывал и тискал его, словно хотел съесть и выбирал кусок повкуснее. Офицеры не виделись с самого начала русской кампании, а ведь когда-то они были закадычными друзьями, учились в одной школе, жили на одной улице маленького немецкого городка Раушен.
— Так ты в крепость едешь? — спросил Фридрих.
— Да, в крепость, — сказал Моргенштерн. — Чем ты там занимаешься?
— Я помощник начальника лагеря, его правая рука.
— Понятно, — Вильгельм слегка поморщился.
— Давай я поеду с вами, — предложил Фридрих Зоммерфельд (такая была его фамилия).
Он прикрикнул на водителя грузовика, и кое-как огромный автомобиль с ящиками в кузове смог проползти несколько метров, съехав задними колесами на обочину.
— Что везете, Фридрих? — поинтересовался Моргенштерн.
— Полная машина взрывчатки. Надо будет кое-что заминировать. Ты же понимаешь, горим синим пламенем. А наш Геббельс все врет про стратегическое оружие. Да кто ему сейчас верит! — с пьяной откровенностью болтал помощник начальника лагеря. — Поехали, поехали, в крепости я приму тебя по-царски, — великодушно пригласил приятеля Фридрих. — Как-никак я там не последний человек
Через десять минут эсэсовские машины въехали на территорию лагеря смерти № 131. Вильгельму не раз доводилось бывать в подобных местах, и он уже привык к собачьему лаю, колючей проволоке, автоматчикам и вышкам. Привык даже к характерному запаху, который невозможно спутать с каким-либо другим: это был запах чужой смерти. Да не одной, а многих и многих людей…
— Работы у нас здесь хватает, — Фридрих сделал широкий жест рачительного прусского помещика, показывающего гостю свое образцовое хозяйство. — Стреляем, закапываем, сжигаем, обливаем кислотой, засыпаем известью. В общем, вкалываем будь здоров. А ты-то хоть чем занимаешься, а, Вилли?
— Я… — гость из Берлина задумался, — выполняю всякие поручения.
— И кто же тебе их дает? — поинтересовался трудолюбивый палач.
— Рейхсфюрер Гиммлер, — бесстрастно произнес Моргенштерн.
С его приятеля мигом слетел весь хмель. Фридрих весь подобрался и одернул свой такой непрезентабельный мундир.
— Да-а. И чем же ты занимаешься? — спросил он.
— Знаешь, я бы не хотел вдаваться в подробности. Это государственная тайна.
— Все понятно. Но выпить-то ты со мной, с боевым офицером, надеюсь, не откажешься?
— Отнюдь, — сказал посланец рейхсфюрера, стараясь вспомнить, когда же он в последний раз толком обедал. — Но сначала дела. Мне надо встретиться с начальником лагеря.
— Нет проблем. Он на месте.
О чем конкретно говорил гауптштурмфюрер СС Вильгельм Моргенштерн с начальником лагеря смерти № 131, гауптштурмфюрер СС Фридрих Зоммерфельд так и не узнал. Но, судя по тому, как подобострастно вел себя бобруйский обер-душегуб, дело оказалось весьма серьезным.
Подручные Моргенштерна удалились в подвалы крепости, которые тщательно охранялись эсэсовцами и куда даже сам Фридрих Зоммерфельд не имел доступа. В этих помещениях, бывших раньше гороховыми складами, сейчас хозяйничало особое подразделение, и никто, кроме начальника лагеря, не знал, что там хранится. Слухи ходили разные, и, возможно, если бы кто-нибудь из офицеров СС попал в самый дальний подвал за тяжелой железной дверью, то даже ему стало бы немного не по себе.
Уже три года специальная служба занималась делом государственной важности. Со всех концентрационных лагерей, находящихся на оккупированной территории, сюда, в Бобруйскую крепость, и еще в несколько подобных мест свозилось золото, изъятое эсэсовцами у заключенных. Это были золотые цепочки, кольца, сережки, браслеты, крестики. Но, конечно же, больше всего сюда поступало зубных протезов и коронок. Здесь все это золото плавилось в тиглях и превращалось в сверкающие слитки, на каждом из которых красовался имперский орел со свастикой в лапах. Очень узкий круг людей достоверно знал об этом источнике дохода «третьего рейха», несколько высших государственных чиновников знали точные цифры, и только два человека владели полной информацией. Ими были рейхсфюрер Гиммлер и рейхсляйтер Борман.
Сейчас в казематах Бобруйской крепости спешили как можно скорее переплавить, превратить в сверкающие бруски груды коронок, лежащих в больших, глубоких цинковых ящиках. Работа велась дни и ночи.
Итак, все должно было быть закончено завтра. Золото взвесят, промаркируют и аккуратно упакуют в цинковые ящики со специальными замками, а затем эти ящики спрячут в деревянные, крашенные в зеленый цвет. На каждом ящике будет поставлено несколько пломб. Вместе с ящиками гауптштурмфюреру СС Вильгельму Моргенштерну будет передано два комплекта документации: настоящий и фальшивый для сопровождения.
Посланец Гиммлера посмотрел, как движется дело, и остался доволен. Всех людей, занимавшихся переплавкой, он приказал начальнику лагеря уничтожить. Это было распоряжение рейхсфюрера, естественно, устное.
Теперь оставалось только ждать. Самолет, на котором Вильгельм Моргенштерн прилетел из Берлина, тщательно готовили к обратному рейсу. Его должны были сопровождать два истребителя: как-никак на борту сто восемьдесят три килограмма золота в аккуратных слитках, каждый из которых был завернут в специальную пергаментную бумагу.
* * *
Хоть фронт и приближался к Бобруйску, тем не менее гауптштурмфюрер СС Фридрих Зоммерфельд принял своего лучшего друга, как в старые добрые мирные времена. Толстые стены крепости надежно отделяли товарищей от внешнего мира с его лагерями смерти и танками генерала Рокоссовского. Патефон играл бравурные марши, под которые когда-то так хорошо было шагать по Парижу, Варшаве, Киеву…
— Понимаешь, Вилли, — сказал Зоммерфельд, успевший по случаю приезда порученца самого рейхсфюрера переодеться и вымыться, — все здесь не так уж и плохо, как кажется. Работа как работа. Надеюсь, ты меня не осуждаешь?
— Да нет, что ты, Фридрих! — успокоил его приятель. — Я понимаю, кто-то должен делать и это.
— Конечно, не хотелось заниматься такими вещами, но рейху нужны такие люди, как я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
— Фридрих, ты? — крикнул Моргенштерн, шагнув вперед.
Офицер поднял голову, исподлобья взглянул на Вильгельма и весь расплылся в улыбке.
— Вилли, ты, что ли? Здорово! — пьяный эсэсовец бросился к Моргенштерну, дохнул на него ароматом шнапса и чуть не задушил в объятиях.
— Я, я, Фридрих!
— Что ты здесь делаешь? — А ты?
— Я здесь служу.
— А я по делам.
— По делам? Да какие могут быть дела в этой дыре?
— Значит, могут, — не стал вдаваться в подробности посланец Гиммлера.
А его пьяный приятель ощупывал и тискал его, словно хотел съесть и выбирал кусок повкуснее. Офицеры не виделись с самого начала русской кампании, а ведь когда-то они были закадычными друзьями, учились в одной школе, жили на одной улице маленького немецкого городка Раушен.
— Так ты в крепость едешь? — спросил Фридрих.
— Да, в крепость, — сказал Моргенштерн. — Чем ты там занимаешься?
— Я помощник начальника лагеря, его правая рука.
— Понятно, — Вильгельм слегка поморщился.
— Давай я поеду с вами, — предложил Фридрих Зоммерфельд (такая была его фамилия).
Он прикрикнул на водителя грузовика, и кое-как огромный автомобиль с ящиками в кузове смог проползти несколько метров, съехав задними колесами на обочину.
— Что везете, Фридрих? — поинтересовался Моргенштерн.
— Полная машина взрывчатки. Надо будет кое-что заминировать. Ты же понимаешь, горим синим пламенем. А наш Геббельс все врет про стратегическое оружие. Да кто ему сейчас верит! — с пьяной откровенностью болтал помощник начальника лагеря. — Поехали, поехали, в крепости я приму тебя по-царски, — великодушно пригласил приятеля Фридрих. — Как-никак я там не последний человек
Через десять минут эсэсовские машины въехали на территорию лагеря смерти № 131. Вильгельму не раз доводилось бывать в подобных местах, и он уже привык к собачьему лаю, колючей проволоке, автоматчикам и вышкам. Привык даже к характерному запаху, который невозможно спутать с каким-либо другим: это был запах чужой смерти. Да не одной, а многих и многих людей…
— Работы у нас здесь хватает, — Фридрих сделал широкий жест рачительного прусского помещика, показывающего гостю свое образцовое хозяйство. — Стреляем, закапываем, сжигаем, обливаем кислотой, засыпаем известью. В общем, вкалываем будь здоров. А ты-то хоть чем занимаешься, а, Вилли?
— Я… — гость из Берлина задумался, — выполняю всякие поручения.
— И кто же тебе их дает? — поинтересовался трудолюбивый палач.
— Рейхсфюрер Гиммлер, — бесстрастно произнес Моргенштерн.
С его приятеля мигом слетел весь хмель. Фридрих весь подобрался и одернул свой такой непрезентабельный мундир.
— Да-а. И чем же ты занимаешься? — спросил он.
— Знаешь, я бы не хотел вдаваться в подробности. Это государственная тайна.
— Все понятно. Но выпить-то ты со мной, с боевым офицером, надеюсь, не откажешься?
— Отнюдь, — сказал посланец рейхсфюрера, стараясь вспомнить, когда же он в последний раз толком обедал. — Но сначала дела. Мне надо встретиться с начальником лагеря.
— Нет проблем. Он на месте.
О чем конкретно говорил гауптштурмфюрер СС Вильгельм Моргенштерн с начальником лагеря смерти № 131, гауптштурмфюрер СС Фридрих Зоммерфельд так и не узнал. Но, судя по тому, как подобострастно вел себя бобруйский обер-душегуб, дело оказалось весьма серьезным.
Подручные Моргенштерна удалились в подвалы крепости, которые тщательно охранялись эсэсовцами и куда даже сам Фридрих Зоммерфельд не имел доступа. В этих помещениях, бывших раньше гороховыми складами, сейчас хозяйничало особое подразделение, и никто, кроме начальника лагеря, не знал, что там хранится. Слухи ходили разные, и, возможно, если бы кто-нибудь из офицеров СС попал в самый дальний подвал за тяжелой железной дверью, то даже ему стало бы немного не по себе.
Уже три года специальная служба занималась делом государственной важности. Со всех концентрационных лагерей, находящихся на оккупированной территории, сюда, в Бобруйскую крепость, и еще в несколько подобных мест свозилось золото, изъятое эсэсовцами у заключенных. Это были золотые цепочки, кольца, сережки, браслеты, крестики. Но, конечно же, больше всего сюда поступало зубных протезов и коронок. Здесь все это золото плавилось в тиглях и превращалось в сверкающие слитки, на каждом из которых красовался имперский орел со свастикой в лапах. Очень узкий круг людей достоверно знал об этом источнике дохода «третьего рейха», несколько высших государственных чиновников знали точные цифры, и только два человека владели полной информацией. Ими были рейхсфюрер Гиммлер и рейхсляйтер Борман.
Сейчас в казематах Бобруйской крепости спешили как можно скорее переплавить, превратить в сверкающие бруски груды коронок, лежащих в больших, глубоких цинковых ящиках. Работа велась дни и ночи.
Итак, все должно было быть закончено завтра. Золото взвесят, промаркируют и аккуратно упакуют в цинковые ящики со специальными замками, а затем эти ящики спрячут в деревянные, крашенные в зеленый цвет. На каждом ящике будет поставлено несколько пломб. Вместе с ящиками гауптштурмфюреру СС Вильгельму Моргенштерну будет передано два комплекта документации: настоящий и фальшивый для сопровождения.
Посланец Гиммлера посмотрел, как движется дело, и остался доволен. Всех людей, занимавшихся переплавкой, он приказал начальнику лагеря уничтожить. Это было распоряжение рейхсфюрера, естественно, устное.
Теперь оставалось только ждать. Самолет, на котором Вильгельм Моргенштерн прилетел из Берлина, тщательно готовили к обратному рейсу. Его должны были сопровождать два истребителя: как-никак на борту сто восемьдесят три килограмма золота в аккуратных слитках, каждый из которых был завернут в специальную пергаментную бумагу.
* * *
Хоть фронт и приближался к Бобруйску, тем не менее гауптштурмфюрер СС Фридрих Зоммерфельд принял своего лучшего друга, как в старые добрые мирные времена. Толстые стены крепости надежно отделяли товарищей от внешнего мира с его лагерями смерти и танками генерала Рокоссовского. Патефон играл бравурные марши, под которые когда-то так хорошо было шагать по Парижу, Варшаве, Киеву…
— Понимаешь, Вилли, — сказал Зоммерфельд, успевший по случаю приезда порученца самого рейхсфюрера переодеться и вымыться, — все здесь не так уж и плохо, как кажется. Работа как работа. Надеюсь, ты меня не осуждаешь?
— Да нет, что ты, Фридрих! — успокоил его приятель. — Я понимаю, кто-то должен делать и это.
— Конечно, не хотелось заниматься такими вещами, но рейху нужны такие люди, как я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83