Пусть перемешаются мужчины и женщины, я не против удовольствий, но и в них надо соблюдать хоть чуточку порядка.
Среди них было восемь или девять мужчин, которые знали в жизни только мальчиков, и пять или шесть женщин, которые боготворили Венеру лишь в одеждах Сафо, поэтому осталось около тридцати человек обоего пола, с которыми предстояло иметь дело нашей героине. Все происходило упорядоченно, но от этого она измучилась не меньше. Вынужденная подставлять то влагалище, то зад, зачастую и рот и подмышки, принуждаемая ласкать мужчин и женщин, принимать тысячи поцелуев, один отвратительнее другого, выдерживать побои, порку розгами, пощечины, укусы, щипки, несчастная вышла из этой схватки похоти и жестокости в таком состоянии, о котором лучше не рассказывать читателю. Даже дети осквернили ее своими недетскими прихотями, а Жюстина, вечно сострадательная, вечно рабыня, вечно униженная, отдавалась неизбежному с покорностью, источник которой был далеко-далеко от ее сердца.
Когда все стихло, ее отвели в пещеру, где позволили отмыться и очиститься, и поскольку пришло время обедать, Жюстину усадили за стол вместе со всей шайкой в просторном подземном зале. Разговор вели только о недавно испытанных удовольствиях, женщины выражали свое мнение так же вольно, с тем же бесстыдством, что и мужчины, и бедная Жюстина призналась себе, что даже у монахов обители Святой Марии она не находилась в столь непристойном обществе.
Впрочем, сам обед был великолепен: на столе в изобилии было все, что делало его изысканным и сытным. В пещере по соседству с залом было устроено подземелье, увешанное мясными тушами и дичью, где каждый день занимались кухней один мужчина и трое женщин. Пили много, и застолье сменилось общим сном. Тогда к Жюстине подошел бывший иезуит и тихо прошептал:
– У вас, дитя мое, самая красивая задница на свете, я даже не успел как следует порезвиться в ней, поднимайтесь и пойдемте со мной: пока все спят, мы уединимся где-нибудь в уголке.
В таком одиночестве, оставленная всеми, Жюстина, естественно, обрадовалась, встретив человека, который проявил к ней интерес. Она посмотрела на говорившего и, найдя весь его вид более пристойным, чем у остальных, увидев довольно приятное лицо и почувствовав в этом человеке несомненный ум, она и не подумала его оттолкнуть. Новый поклонник нашей героини завел ее в маленькую комнату, соседствовавшую с подвалом, где хранилось вино, чтобы побеседовать с ней; оба сели на какой-то чан, и между ними состоялся примерно такой разговор:
– Как только я вас увидел, дитя мое, – начал Гаро, – вы не представляете себе, какую симпатию вы мне внушили. Ваше очаровательное лицо говорит о вашем уме, ваша сдержанность – о воспитании, ваши речи – о благородном происхождении, и я, со своей стороны, искренне верю, что клеймо, которое вы носите, – это результат несчастья, а не дурного поведения. Не буду скрывать от вас, мой ангел, что я опечален вашим присутствием среди нас, потому что отсюда не так легко уйти, как прийти сюда. Вы сами это понимаете; коль скоро вы не согласитесь заниматься тем же, чем занимаются эти люди, я боюсь, что они будут держать вас здесь силой или убьют, когда насытятся вами. В этой отчаянной ситуации я вижу только один выход для вас: опереться на меня и положиться на мои заботы, а я постараюсь найти средство вызволить вас отсюда.
– Но, сударь, – заметила Жюстина, – если я вам нравлюсь, что мешает вам бежать вместе со мной?
– Я бежал бы с вами, Жюстина, но увы… жадность, лень, разврат – вот цепи, которые удерживают меня; я люблю получать деньги, не прилагая для этого никаких усилий, кроме попрошайничества. Но надеюсь, вы видите разницу между мной и этим сбродом: рано или поздно мне придется уйти от них. И мы сделаем это, вместе и будем вместе жить жизнью не то чтобы более честной, но во всяком случае менее опасной. Между прочим, объявив во всеуслышание, что хотите сожительствовать со мной, вы будете избавлены от жестокой необходимости каждодневно отдавать себя всем этим бродягам, как это делают Серафина и Рибер.
– Вы говорите Рибер, сударь? Но по-моему это – тот самый, что первый удовлетворил на мне свою страсть.
– Да, тот самый; наши страсти безудержны, и брачные узы – ничто для нас, но зато вы никогда не увидите, чтобы его жена проституировала собою.
– Его жена!.. Та, которая привела меня?
– Да.
– Но сударь, она ведь тоже осквернила меня.
– Конечно, но по своей воле… Я же говорю о том, что никогда ни один мужчина не сможет принудить ее к утехам, которые ей не нравятся. Как и она, вы будете свободны и вольны наслаждаться, если захотите, но вольны и отказаться, если вам не захочется. Таковы наши законы, и мы никогда их не преступаем.
– Хорошо, сударь, я согласна, – сказала Жюстина. – Я с этого момента ваша. Как бы ни были ужасны ваши вкусы, я подчиняюсь им, если вы обещаете никогда не заставлять меня отдаваться другим.
– Клянусь вам, – уверил Гаро, – и скреплю клятву печатью на вашей обольстительной жопке.
Жюстина предпочла бы, конечно, пользоваться такой привилегией без того, чтобы так дорого платить за нее, но как можно остаться добродетельной с развратным монахом, да к тому же содомитом! И она, вздыхая, покорилась, а ловкий иезуит овладел ее задом с осторожностью и нежностью, на которые способны дети Игнация.
– Пора возвращаться, – сказал совратитель, когда удовлетворился, – долгое отсутствие может навлечь на нас подозрения: задумав недоброе, надо избегать ссор.
Между тем проснувшиеся распутники рассказывали друг другу занимательные истории из своей жизни. Жюстина и Гаро присоединились к компании, а когда ужин закончился, наша героиня объявила, что из всех, с кем свела ее нынешняя судьба, Гаро – единственный, кто внушает ей доверие и симпатию, и предупредила ассамблею, что намерена связать с ним свою жизнь. Главарь спросил у Гаро, согласен ли он, тот ответил утвердительно, и с той поры Жюстина стала пользоваться уважением как жена одного из влиятельных разбойников и была защищена от посягательств, которые не прочь были возобновить эти люди. Эту ночь несчастная провела со своим новым супругом.
Однако Гаро, обещав ей и руку и покровительство, не дал ей клятву верности и в первую же ночь неверный муж доказал своей спутнице жизни, что не одна она имеет права на его благосклонность. Один из юных членов шайки, проживший на свете не более трех пятилетий, присоединился к супружеской паре и молча улегся между ними.
– Что такое? – изумилась Жюстина. – Вот, значит, что вы мне уготовили?
– Вся беда в том, – сказал Гаро, – что моя любезная супруга пока плохо меня понимает. Я сказал ей и повторю еще раз, что в моем лице она найдет – если, конечно, будет дарить меня своим вниманием – защиту, помощь, добрый совет и утешение, но я не сказал, что обреку себя на воздержанность;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228
Среди них было восемь или девять мужчин, которые знали в жизни только мальчиков, и пять или шесть женщин, которые боготворили Венеру лишь в одеждах Сафо, поэтому осталось около тридцати человек обоего пола, с которыми предстояло иметь дело нашей героине. Все происходило упорядоченно, но от этого она измучилась не меньше. Вынужденная подставлять то влагалище, то зад, зачастую и рот и подмышки, принуждаемая ласкать мужчин и женщин, принимать тысячи поцелуев, один отвратительнее другого, выдерживать побои, порку розгами, пощечины, укусы, щипки, несчастная вышла из этой схватки похоти и жестокости в таком состоянии, о котором лучше не рассказывать читателю. Даже дети осквернили ее своими недетскими прихотями, а Жюстина, вечно сострадательная, вечно рабыня, вечно униженная, отдавалась неизбежному с покорностью, источник которой был далеко-далеко от ее сердца.
Когда все стихло, ее отвели в пещеру, где позволили отмыться и очиститься, и поскольку пришло время обедать, Жюстину усадили за стол вместе со всей шайкой в просторном подземном зале. Разговор вели только о недавно испытанных удовольствиях, женщины выражали свое мнение так же вольно, с тем же бесстыдством, что и мужчины, и бедная Жюстина призналась себе, что даже у монахов обители Святой Марии она не находилась в столь непристойном обществе.
Впрочем, сам обед был великолепен: на столе в изобилии было все, что делало его изысканным и сытным. В пещере по соседству с залом было устроено подземелье, увешанное мясными тушами и дичью, где каждый день занимались кухней один мужчина и трое женщин. Пили много, и застолье сменилось общим сном. Тогда к Жюстине подошел бывший иезуит и тихо прошептал:
– У вас, дитя мое, самая красивая задница на свете, я даже не успел как следует порезвиться в ней, поднимайтесь и пойдемте со мной: пока все спят, мы уединимся где-нибудь в уголке.
В таком одиночестве, оставленная всеми, Жюстина, естественно, обрадовалась, встретив человека, который проявил к ней интерес. Она посмотрела на говорившего и, найдя весь его вид более пристойным, чем у остальных, увидев довольно приятное лицо и почувствовав в этом человеке несомненный ум, она и не подумала его оттолкнуть. Новый поклонник нашей героини завел ее в маленькую комнату, соседствовавшую с подвалом, где хранилось вино, чтобы побеседовать с ней; оба сели на какой-то чан, и между ними состоялся примерно такой разговор:
– Как только я вас увидел, дитя мое, – начал Гаро, – вы не представляете себе, какую симпатию вы мне внушили. Ваше очаровательное лицо говорит о вашем уме, ваша сдержанность – о воспитании, ваши речи – о благородном происхождении, и я, со своей стороны, искренне верю, что клеймо, которое вы носите, – это результат несчастья, а не дурного поведения. Не буду скрывать от вас, мой ангел, что я опечален вашим присутствием среди нас, потому что отсюда не так легко уйти, как прийти сюда. Вы сами это понимаете; коль скоро вы не согласитесь заниматься тем же, чем занимаются эти люди, я боюсь, что они будут держать вас здесь силой или убьют, когда насытятся вами. В этой отчаянной ситуации я вижу только один выход для вас: опереться на меня и положиться на мои заботы, а я постараюсь найти средство вызволить вас отсюда.
– Но, сударь, – заметила Жюстина, – если я вам нравлюсь, что мешает вам бежать вместе со мной?
– Я бежал бы с вами, Жюстина, но увы… жадность, лень, разврат – вот цепи, которые удерживают меня; я люблю получать деньги, не прилагая для этого никаких усилий, кроме попрошайничества. Но надеюсь, вы видите разницу между мной и этим сбродом: рано или поздно мне придется уйти от них. И мы сделаем это, вместе и будем вместе жить жизнью не то чтобы более честной, но во всяком случае менее опасной. Между прочим, объявив во всеуслышание, что хотите сожительствовать со мной, вы будете избавлены от жестокой необходимости каждодневно отдавать себя всем этим бродягам, как это делают Серафина и Рибер.
– Вы говорите Рибер, сударь? Но по-моему это – тот самый, что первый удовлетворил на мне свою страсть.
– Да, тот самый; наши страсти безудержны, и брачные узы – ничто для нас, но зато вы никогда не увидите, чтобы его жена проституировала собою.
– Его жена!.. Та, которая привела меня?
– Да.
– Но сударь, она ведь тоже осквернила меня.
– Конечно, но по своей воле… Я же говорю о том, что никогда ни один мужчина не сможет принудить ее к утехам, которые ей не нравятся. Как и она, вы будете свободны и вольны наслаждаться, если захотите, но вольны и отказаться, если вам не захочется. Таковы наши законы, и мы никогда их не преступаем.
– Хорошо, сударь, я согласна, – сказала Жюстина. – Я с этого момента ваша. Как бы ни были ужасны ваши вкусы, я подчиняюсь им, если вы обещаете никогда не заставлять меня отдаваться другим.
– Клянусь вам, – уверил Гаро, – и скреплю клятву печатью на вашей обольстительной жопке.
Жюстина предпочла бы, конечно, пользоваться такой привилегией без того, чтобы так дорого платить за нее, но как можно остаться добродетельной с развратным монахом, да к тому же содомитом! И она, вздыхая, покорилась, а ловкий иезуит овладел ее задом с осторожностью и нежностью, на которые способны дети Игнация.
– Пора возвращаться, – сказал совратитель, когда удовлетворился, – долгое отсутствие может навлечь на нас подозрения: задумав недоброе, надо избегать ссор.
Между тем проснувшиеся распутники рассказывали друг другу занимательные истории из своей жизни. Жюстина и Гаро присоединились к компании, а когда ужин закончился, наша героиня объявила, что из всех, с кем свела ее нынешняя судьба, Гаро – единственный, кто внушает ей доверие и симпатию, и предупредила ассамблею, что намерена связать с ним свою жизнь. Главарь спросил у Гаро, согласен ли он, тот ответил утвердительно, и с той поры Жюстина стала пользоваться уважением как жена одного из влиятельных разбойников и была защищена от посягательств, которые не прочь были возобновить эти люди. Эту ночь несчастная провела со своим новым супругом.
Однако Гаро, обещав ей и руку и покровительство, не дал ей клятву верности и в первую же ночь неверный муж доказал своей спутнице жизни, что не одна она имеет права на его благосклонность. Один из юных членов шайки, проживший на свете не более трех пятилетий, присоединился к супружеской паре и молча улегся между ними.
– Что такое? – изумилась Жюстина. – Вот, значит, что вы мне уготовили?
– Вся беда в том, – сказал Гаро, – что моя любезная супруга пока плохо меня понимает. Я сказал ей и повторю еще раз, что в моем лице она найдет – если, конечно, будет дарить меня своим вниманием – защиту, помощь, добрый совет и утешение, но я не сказал, что обреку себя на воздержанность;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228