Она сунулась в апартаменты Дюбрея, но там ока– зались люди, тогда она выместила злобу на Жюстине, а молодого человека отравила за обедом, чтобы по возвращении несчастный был больше озабочен спасением своей жизни, чем поисками похитителя своих сокровищ, и чтобы подозрение пало на Жюстину, так как девушка была с ним, когда началась предсмертная рвота.
Наша опечаленная сирота возвратилась к Дюбрею, ее не допустили к нему, объяснив, что несчастный умирает, и его теперь заботит только предстоящая встреча с Господом. Однако он успел оправдать ту, которую так любил; он попросил ни в чем не обвинять ее и скончался. Как только он закрыл глаза, его друг пришел к Жюстине, рассказал ей о том, что было перед смертью, и пытался ее успокоить… Увы, разве это было возможно? Как могла она не оплакивать утрату человека, который с таким благородством души предложил вытащить ее из нужды? Могла ли она не сожалеть о краже, вновь ввергнувшей ее в нищету, из которой она только-только начала выкарабкиваться?
– Подлая женщина! – вскричала Жюстина. – Если к этому приводят твои страшные принципы, стоит ли удивляться, что честные люди в ужасе отвергают их и преследуют?
Но Жюстина рассуждала как потерпевшая сторона, между тем как Дюбуа, которая искала в этом предприятии свое счастье и свою выгоду, конечно же, думала иначе.
Жюстина все поведала Вальбуа, партнеру Дюбрея: и о заговоре против его друга и о том, что ее обокрали. Вальбуа посочувствовал ей, искренне пожалел о смерти Дюбрея.
– Я бы очень хотел, – сказал этот порядочный молодой человек, – чтобы Дюбрей дал мне перед смертью какие-то распоряжения, касающиеся вас, и я бы с великим удовольствием выполнил их; я бы также хотел услышать от него самого, что именно вы советовали ему оставить меня в комнате, но, увы, он ничего такого не сказал. Следовательно, его предсмертная воля нам не известна. Однако я видел ваше искреннее горе и должен сам что-нибудь сделать для вас, мадемуазель; но я молод, только-только начинаю торговлю, состояние мое невелико, и мне придется отчитаться в наших общих делах с Дюбреем перед его семьей, поэтому я могу позволить себе немногое и прошу вас не отказываться: вот вам пять луидоров, кроме того, у меня есть знакомая, честная торговка из Шалон-сюрСаон, моя землячка, она скоро возвращается домой, и я поручаю вас ее попечению. Мадам Бертран, – продолжал Вальбуа, представляя ей Жюстину, – это та самая девушка, о которой я вам рассказывал и которую я вам рекомендую; она ищет место, и я прошу вас отнестись к ней так, как если бы речь шла о моей родной сестре, и сделать все, что возможно, чтобы найти в нашем городке что-нибудь подходящее для нее сообразно ее характеру, происхождению и воспитанию… А до тех пор прошу взять ее расходы на себя: я их возмещу вам при встрече. Прощайте, мадемуазель, – и Вальбуа попросил у Жюстины позволения поцеловать ее. – Мадам Бертран уезжает завтра на рассвете, вы поедете с ней, и пусть вам немного больше повезет в нашем городе, где, может быть, мы скоро вновь увидимся.
Благородство молодого человека заставило Жюстину прослезиться: добрые поступки исключительно приятны, особенно если вы долгое время видели только отвратительные. Она согласилась на все с условием, что когда-нибудь обязательно рассчитается с Вальбуа.
Пусть очередное благое намерение ввергло меня в беду, думала она, выходя из гостиницы, по крайней мере впервые в жизни у меня появилась надежда на утешение посреди несчастий, которые постоянно навлекает на меня добродетель.
Был ранний вечер; испытывая потребность подышать свежим воздухом, Жюстина спустилась к набережной Изера с намерением прогуляться, и как всегда случалось с ней в подобных обстоятельствах, ее мысли увели ее очень далеко. Она увидела перед собой уединенную рощицу и присела под деревом, чтобы предаться мечтаниям. Между тем наступила темнота, а девушка и не думала подняться и уйти, и вдруг на нее навалилось трое людей: один зажал ей рот ладонью, двое других бросили ее в коляску, забрались следом сами, коляска рванула с места и летела в темноте в течение трех долгих часов, и за это время ни один из похитителей не произнес ни слова и не отвечал на ее вопросы.
Хотя была глухая ночь, шторки были опущены, и Жюстина ничего не видела. Наконец коляска подкатила к какому-то дому, открылись и тут же снова закрылись тяжелые ворота; молчаливые спутники взяли ее под руки и провели через несколько темных помещений, потом остановились перед дверью, из-под которой пробивался свет.
– Жди здесь, – коротко и грубо приказал ей один из похитителей и перед тем, как исчезнуть вместе со своими сообщниками, прибавил: – Сейчас ты увидишь кое-кого из знакомых.
И они растворились в темноте, заперев за собой двери. Почти в тот же момент открылась другая дверь, из нее вышла женщина со свечой в руке… О Господи! Знаете ли вы, кто была эта женщина? Перед Жюстиной предстала Дюбуа собственной персоной, ужасная злодейка, без сомнения, снедаемая неутомимой жаждой мести.
– Заходите, прелестное дитя, – язвительно произнесла она, – заходите и получите награду за добродетельность, которой вы насладились за мой счет… Сейчас я тебе покажу, стерва, как предавать меня!
– Я никогда вас не предавала, мадам, – поспешно сказала Жюстина. – Ни разу, имейте это в виду! Я не сделала ничего такого, что могло бы бросить на вас тень, не сказала ни одного слова, компрометирующего вас.
– Разве ты не воспротивилась преступлению, которое я задумала? Разве не помешала ему, негодница? А ты ведь знала, что остановить мои злодейские порывы – значит нанести мне самую глубокую из всех мыслимых обид. Теперь ты будешь за это наказана, шлюха!
Произнося эти слова, она с такой силой сжала руку Жюстины, что едва не сломала ей пальцы.
Они вошли в ярко освещенную, роскошно обставленную комнату; это был загородный дом епископа Гренобля, который, лениво развалясь, возлежал в халате из фиолетового атласа на широкой оттоманке. Позже мы вернемся к портрету этого либертена.
– Монсеньер, – почтительно начала Дюбуа, положив руку на плечо Жюстины, – вот юное создание, которое вы пожелали, которое известно всему Греноблю; это Жюстина, приговоренная к повешению вместе с известными фальшивомонетчиками и выпущенная из-под стражи как невиновная и добронравная девица. Вы видели ее во время допроса и захотели с ней встретиться… Кстати, вы мне сказали так: если ее все-таки будут вешать, я даю тысячу луидоров за возможность насладиться ею перед казнью. Она спасена, но не думаю, что от этого ее цена стала меньше.
– Намного меньше, – возразил прелат, не спеша растирая свой фаллос под рубашкой, – разумеется, гораздо меньше. Я готов был заплатить указанную сумму за удовольствие позабавиться с ней, а потом передать ее палачу;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228