Итак, вернемся в залу. Пока Жюстина отдыхает, а монахи ужинают, мы постараемся как можно подробнее обрисовать этот необычный приют порока и разврата.
В доме было два сераля: один, состоявший из восемнадцати мальчиков, другой – из тридцати девочек, то есть на каждого монаха приходилось по пять предметов женского пола и по три мужского. Ими командовала одна женщина по имени Викторина, и поскольку ее таланты и обязанности заслуживают более детального описания, мы посвятим ей отдельный рассказ. В каждом из сералей имелась большая зала. Обе были круглой формы, середину занимал обеденный стол, по всему периметру располагались отдельные кельи; каждый предмет сладострастия жил один, и его келья состояла из двух комнаток: в одной стояла кровать, в другой биде и туалетный стул.
Мальчики делились на три группы по шесть человек в каждой: две первых назывались классами ганимедов, третья – классом «ажанов» или активных служителей Содома.
Первый класс ганимедов включал в себя шесть предметов от семи до двенадцати лет, они были одеты в матросские костюмчики серого цвета.
Юноши второго класса возрастом двенадцати-восемнадцати лет носили греческие одежды яркого пурпура.
В классе «ажанов» были собраны крепкого телосложения юноши от восемнадцати до двадцати пяти лет, они были облачены во фраки европейского покроя красновато-коричневого цвета, с золотистым отливом.
Девочки распределялись на пять классов, составленных следующим образом:
Первые назывались девственницы, хотя среди них не было ни одной, достойной такого звания; возраст их был от шести до двенадцати лет, и они были одеты в белые меховые одежды.
Вторую группу составляли шесть девочек двенадцати-восемнадцати лет, называемых весталками; они были одеты как монастырские послужницы.
Третий класс составляли шесть красоток от восемнадцати до двадцати четырех лет, их называли содомитками по причине великолепия ягодиц и одевали их в греческие туники.
В четвертом были превосходные женщины двадцати пяти-тридцати лет, они назывались «дамами для порки», что соответствовало их предназначению, их одеяния напоминали одежды турецких наложниц.
Шесть дуэний составляли пятый класс, в который включали женщин с тридцатилетнего возраста до сорока лет и даже старше, они носили испанские костюмы.
В составе предметов, которые должны были присутствовать на ужинах, не наблюдалось никакого порядка. Когда Жюстина окончательно устроится в этом доме, мы услышим рассказ ее юной подруги и наставницы о здешнем распорядке, пока же опишем то, что необходимо для понимания первой сцены, свидетельницей которой оказалась наша героиня.
Шестнадцать девушек, присутствовавших в зале – десять за столом и шестеро в качестве прислужниц, – были самого разного возраста, поэтому стоит рассказать о них по отдельности.
Начнем с шестерых служанок, затем перейдем к приглашенным, то есть к тем, кто сидел за столом,
Служанки не составляли какую-то отдельную касту, их обязанности выполняли все по очереди, и скоро Жюстина получит подробные объяснения на сей счет. Мы коротко опишем тех, которые прислуживали в этот раз.
Первой девочке едва исполнилось десять лет: осунувшаяся мордашка, почти прозрачная белая кожа, маленькая, едва наметившаяся попка, и вся она была какая-то униженная, испуганная и дрожащая.
Второй было пятнадцать лет, и вид у нее был такой же забитый, как у первой – вид оскорбленного целомудрия, – но лицо у нее было очаровательное, грудь не совсем развитая, зато зад отличался прекрасными округлыми формами.
Третьей было двадцать лет: настоящая картинка, самые прекрасные в мире груди и ягодицы, роскошные белокурые волосы, тонкие черты лица, мягкие и благородные, и она была не так испугана, как две первые.
Четвертая, возрастом лет двадцати пяти, была одной из красивейших женщин, каких только можно встретить: исполненная простодушия, честности и благопристойности, обладательница всех добродетелей нежнейшей души и превосходного тела, достойного кисти живописца.
Пятой была тридцатилетняя женщина на седьмом месяце беременности с усталым и страдальческим выражением на лице, с прекрасными живыми глазами, и несмотря на беременность у нее был вид непорочной девы.
Шестой было тридцать два года: порывистая в движениях, с умными красивыми глазами, потерявшая всякую пристойность, всяческий стыд; у нее был смуглый и не очень выразительный зад, богатый растительностью, которая закрывала даже задний проход.
Удостоенные чести сидеть за столом располагались вперемежку с монахами. Мы уже знакомы с одним из них – юношей, который был в церкви, – поэтому опишем только девятерых.
Первому было не более восьми лет: малыш с личиком Амура сидел совершенно обнаженный между Амбруазом и Жеромом, которые то и дело целовали его, теребили ему маленький член и ягодицы, состязаясь друг с другом в бесстыдстве.
Второму было тринадцать лет: прекрасный как ангел, с темными глазами, он был обнажен ниже пояса, и присутствующие с удовольствием поглядывали на его белый аккуратный зад.
Третий, шестнадцатилетний юноша, имел восхитительнейшее лицо и столь же прекрасный половой член.
Четвертый и пятый были выбраны из класса активных служителей, одному было двадцать два года, другому двадцать пять, оба отличались высоким ростом и хорошим телосложением, красивыми густыми волосами и чудовищных размеров членами, а орган старшего вряд ли поместился бы в ладонях: он имел не менее семи дюймов в окружности и десяти в длину.
Первой из удостоенных высокой чести девочек было восемь лет, она напоминала собой розу, увядшую до того, как ей раскрыться по весне: быть может, она сделалась бы красавицей, но, втоптанная в грязь разврата, чем могла она стать в будущем? До какой же степени надо было довести безумие страстей, чтобы оскорбить таким образом природу!
Второй не исполнилось и десяти лет, она была красива и два года назад потеряла невинность с обеих сторон, обязанная этим оскорблением стараниям Жерома.
Третья, четвертая и пятая были сестрами; младшей исполнилось тринадцать, средней – четырнадцать, старшей – пятнадцать. Их называли тремя Грациями: в самом деле трудно было представить что-либо более свежее, соблазнительное и прекрасное. Все они были удивительно похожи друг на друга: одинаковые глаза, голубые и мечтательные, одинаковые светлые волосы, одинаковые формы, и даже умопомрачительные ягодицы были у них одинаковы, у самой юной они только начинали формироваться, ее прелести трудно было отличить от соответствующих предметов ее сестер и, вне всякого сомнения, в самом скором времени они обещали сделаться совершенством.
Шестой было восемнадцать лет;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228