Пришлось Ей идти к универсаму, но тут уж и я подоспел. Дождался, пока она приблизит пальчик к последней цифре и нажмет ее, дернул вниз рычаг трубки и потянул свою прелесть за локоток:
— Пошли, милая. Не надо сейчас звонить.
— Ой, Олежек! Ты такой хорошенький в бронежилете... Ты зря мне не веришь. Давай я позвоню, а когда вернемся, все тебе объясню... Куда ты так спешишь? Давай пройдемся, подышим?
— Наоборот.
— Что — наоборот?
— Сначала вернемся, ты объяснишь, а потом, может быть, позвонишь.
Скажи мне, только быстро: кому и о чем ты звонила вчера?
— Ой, да не могу я за минуту все рассказать... Не получится. Ты все не так поймешь!
— Кому. Звонила. Вчера. Что. Сказала. — Со спокойной, но вполне очевидной угрозой повторил я.
— Неужели ты мне совсем — ни вот столечко — не веришь? — Похоже, она и в самом деле расстроилась из-за моей подозрительности.
— Тебе я верю.
— Правда? Так дай мне позвонить, и я...
— Но я не верю твоему опыту и выучке. Совершенно! — сделал я существенное дополнение, обследуя ее одежду мини, детектором на предмет микрофонов и маячков.
— Ну и зря! Между прочим, я прекрасно слышала, как ты собирался, и знаю, куда ты ходил!
— Отлично. Только иди сама поживее и не заставляй меня себя тащить.
Втолкнув ее в магазин электроники с шикарными, от пола до потолка, незамерзшими витринами, я остановился возле стенда. Отсюда хорошо просматривалось и то строение, в подвале которого я побывал, и мой собственный подъезд.
— Олежек, ты должен мне верить! Если ты мне не поверишь, я... Не знаю тогда, как мне тебя спасти. Ты ведь даже не догадываешься, в какую мясорубку попал! Ты...
— Стоп. По порядку. Ты вчера адрес мой назвала?
— Нет!
— Врешь.
— Нет... Я забыла посмотреть номер квартиры и дома.
— А улицу, значит, сказала.
— Нет... Только номер автомата. Но этот человек...
Ах, как изящно и убедительно она врала. Высший класс. Что может быть очаровательней вранья любимой женщины? Уж только не ее же правдивость.
— Все понял. Слушай меня о-о-очень внимательно. Сейчас мы поедем в спокойное место. Там поговорим. Потом будем решать и звонить. Но до того момента ты либо быстро и точно делаешь все, что я велю, либо... Пошли.
— Либо — что?
— Либо не делаешь. Быстро выходим отсюда, но — спокойно.
Меньше чем через час мы были в некоем угловом доме на шоссе Энтузиастов.
Я позвонил в 83-ю квартиру.
— Кто там? — спросил из-за двери старушечий голос.
— Это я, Алексей, Мария Павловна.
— Какой Алексей? — уточнила хозяйка, потому и дожившая до шестидесяти семи лет в сравнительном достатке, что не ленилась уточнять.
— Леша, который вам письма от Василия приносит.
— А, Лешенька! — Мария Павловна обрадованно забрякала задвижками, цепочками и, отперев дверь, бросилась на меня с поцелуями. Я такой маленький, что с детства привык к тому, что женщинам с сильным материнским инстинктом нравится меня тормошить и тискать.
Останки сыночка ее, Василия, давно покоятся на дне Средиземного моря.
Это он со товарищи как-то полез на нас, когда мы на Кипре выполняли одно из заданий УПСМ. В результате остались после него на берегу только понравившийся мне ножик да документы. Проверяя, можно ли будет при случае воспользоваться последними, я и обнаружил Марию Павловну. Не то чтобы старушка бедствовала: пенсия, дочка и сдача внаем одной из комнат квартиры помогали ей жить да радоваться. Лишь беспокойство о непутевом сыне грызло.
Поразмыслив, я решил, что в этом случае от вранья большого греха не будет, и сочинил для Марии Павловны байку. Словно ее Вася, будучи за границей, в Германии, вляпался в историю и попал надолго в тамошнюю тюрьму, откуда и послал ей с оказией, то есть со мной, весточку.
Всему этому она легко поверила, потому что иллюзий в отношении сыночка не питала. Радовалась, что тюрьма приличная, европейская, и в ней к зэкам относятся по-людски. И она была права — это был бы для ее Васи самый лучший вариант. Со временем кроме денег я наловчился и записочки от сыночка приносить. Одно плохо: Мария Павловна, чуявшая женской своей интуицией мою специфику, никак не хотела поверить, что я — степенный инженер, лишь случайно познакомившийся с ее чадом. Поэтому, подозревая, что я из той же банды, что и он, очень старалась наставить меня на путь истинный, для чего неустанно искала мне обстоятельную и верную жену. Причем выбирала она претенденток исключительно среди брюнеток моего роста, согласных уже и на уголовника, и на алкаша, лишь бы покончить со скучным одиночеством.
Когда мы с Ирой разделись и разулись, я, передав Марии Павловне от Василия обстоятельный привет и конвертик с долларами, познакомил Марию Павловну со своей невестой и поинтересовался, не свободна ли у нее сейчас комната?
— Конечно, свободна. Мне сейчас, коли Вася помогает, и нужды нет сдавать. Хочешь пожить? Живи, сколько хочешь, что, опять мусора донимают?
— Что вы! Где вы и слов-то таких набрались, Мария Павловна? Просто соседи в моей коммуналке опять запили — гульба сплошная, перед Ирочкой вот неудобно.
— Да ну! Ерунда какая — соседи! — блестя изумрудными глазенками, подыграла мне Ира. — Чего мы Марию Павловну будем беспокоить?
— От Леши мне никакого беспокойства быть не может! — насупилась старушка. — Мне, девонька, если хочешь знать, от него столько радости, что и жить стало легче. Вот только боюсь, что Ваську моего выпустят — и опять начнется.
— Не беспокойтесь, не беспокойтесь, — поспешил я ее утешить, — ему еще долго сидеть.
— Так как он там? Учится хоть?
— Ну-у, понимаете...
— У, лодырь проклятый!
— Ничего, начальство там строгое — заставляют учить и язык, и автодело. На автослесаря учат...
— У них, поди, не забалуешь, у немцев-то?
— Не забалуешь, — охотно подтвердил я. — Ленится, но учится.
— А кормят там как? Хорошо? Он наедается?
— Еще и оставляет. Германия же! Они после войны такие человеколюбивые стали, что дай бог и нам такого.
— Ну и слава богу, слава богу! — Мария Павловна перекрестилась, промокнула глаза уголком платка и повела нас смотреть комнату.
Я здесь уже жил несколько раз — когда неделю, когда два-три дня, так что все необходимое у меня тут имелось.
Едва старушка нас оставила, лукаво приговаривая:
«Отдохните, отдохните, ваше дело молодое. Покувыркайтесь пока, а обед будет готов, я позову!» — я тут же обследовал нас обоих с помощью более мощного детектора. И прямо гора с плеч — чисто.
— Ты же уже проверял. Сколько можно? — опять попыталась закапризничать Ира. — Не будь параноиком.
Действительно, столько народа сейчас горит на этих маячках, микрофонах, чипах, датчиках и прочих электронных подлянках, что я скоро натуральным параноиком на этой почве стану.
— Лучше быть живым параноиком, чем больным и бледным лопухом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
— Пошли, милая. Не надо сейчас звонить.
— Ой, Олежек! Ты такой хорошенький в бронежилете... Ты зря мне не веришь. Давай я позвоню, а когда вернемся, все тебе объясню... Куда ты так спешишь? Давай пройдемся, подышим?
— Наоборот.
— Что — наоборот?
— Сначала вернемся, ты объяснишь, а потом, может быть, позвонишь.
Скажи мне, только быстро: кому и о чем ты звонила вчера?
— Ой, да не могу я за минуту все рассказать... Не получится. Ты все не так поймешь!
— Кому. Звонила. Вчера. Что. Сказала. — Со спокойной, но вполне очевидной угрозой повторил я.
— Неужели ты мне совсем — ни вот столечко — не веришь? — Похоже, она и в самом деле расстроилась из-за моей подозрительности.
— Тебе я верю.
— Правда? Так дай мне позвонить, и я...
— Но я не верю твоему опыту и выучке. Совершенно! — сделал я существенное дополнение, обследуя ее одежду мини, детектором на предмет микрофонов и маячков.
— Ну и зря! Между прочим, я прекрасно слышала, как ты собирался, и знаю, куда ты ходил!
— Отлично. Только иди сама поживее и не заставляй меня себя тащить.
Втолкнув ее в магазин электроники с шикарными, от пола до потолка, незамерзшими витринами, я остановился возле стенда. Отсюда хорошо просматривалось и то строение, в подвале которого я побывал, и мой собственный подъезд.
— Олежек, ты должен мне верить! Если ты мне не поверишь, я... Не знаю тогда, как мне тебя спасти. Ты ведь даже не догадываешься, в какую мясорубку попал! Ты...
— Стоп. По порядку. Ты вчера адрес мой назвала?
— Нет!
— Врешь.
— Нет... Я забыла посмотреть номер квартиры и дома.
— А улицу, значит, сказала.
— Нет... Только номер автомата. Но этот человек...
Ах, как изящно и убедительно она врала. Высший класс. Что может быть очаровательней вранья любимой женщины? Уж только не ее же правдивость.
— Все понял. Слушай меня о-о-очень внимательно. Сейчас мы поедем в спокойное место. Там поговорим. Потом будем решать и звонить. Но до того момента ты либо быстро и точно делаешь все, что я велю, либо... Пошли.
— Либо — что?
— Либо не делаешь. Быстро выходим отсюда, но — спокойно.
Меньше чем через час мы были в некоем угловом доме на шоссе Энтузиастов.
Я позвонил в 83-ю квартиру.
— Кто там? — спросил из-за двери старушечий голос.
— Это я, Алексей, Мария Павловна.
— Какой Алексей? — уточнила хозяйка, потому и дожившая до шестидесяти семи лет в сравнительном достатке, что не ленилась уточнять.
— Леша, который вам письма от Василия приносит.
— А, Лешенька! — Мария Павловна обрадованно забрякала задвижками, цепочками и, отперев дверь, бросилась на меня с поцелуями. Я такой маленький, что с детства привык к тому, что женщинам с сильным материнским инстинктом нравится меня тормошить и тискать.
Останки сыночка ее, Василия, давно покоятся на дне Средиземного моря.
Это он со товарищи как-то полез на нас, когда мы на Кипре выполняли одно из заданий УПСМ. В результате остались после него на берегу только понравившийся мне ножик да документы. Проверяя, можно ли будет при случае воспользоваться последними, я и обнаружил Марию Павловну. Не то чтобы старушка бедствовала: пенсия, дочка и сдача внаем одной из комнат квартиры помогали ей жить да радоваться. Лишь беспокойство о непутевом сыне грызло.
Поразмыслив, я решил, что в этом случае от вранья большого греха не будет, и сочинил для Марии Павловны байку. Словно ее Вася, будучи за границей, в Германии, вляпался в историю и попал надолго в тамошнюю тюрьму, откуда и послал ей с оказией, то есть со мной, весточку.
Всему этому она легко поверила, потому что иллюзий в отношении сыночка не питала. Радовалась, что тюрьма приличная, европейская, и в ней к зэкам относятся по-людски. И она была права — это был бы для ее Васи самый лучший вариант. Со временем кроме денег я наловчился и записочки от сыночка приносить. Одно плохо: Мария Павловна, чуявшая женской своей интуицией мою специфику, никак не хотела поверить, что я — степенный инженер, лишь случайно познакомившийся с ее чадом. Поэтому, подозревая, что я из той же банды, что и он, очень старалась наставить меня на путь истинный, для чего неустанно искала мне обстоятельную и верную жену. Причем выбирала она претенденток исключительно среди брюнеток моего роста, согласных уже и на уголовника, и на алкаша, лишь бы покончить со скучным одиночеством.
Когда мы с Ирой разделись и разулись, я, передав Марии Павловне от Василия обстоятельный привет и конвертик с долларами, познакомил Марию Павловну со своей невестой и поинтересовался, не свободна ли у нее сейчас комната?
— Конечно, свободна. Мне сейчас, коли Вася помогает, и нужды нет сдавать. Хочешь пожить? Живи, сколько хочешь, что, опять мусора донимают?
— Что вы! Где вы и слов-то таких набрались, Мария Павловна? Просто соседи в моей коммуналке опять запили — гульба сплошная, перед Ирочкой вот неудобно.
— Да ну! Ерунда какая — соседи! — блестя изумрудными глазенками, подыграла мне Ира. — Чего мы Марию Павловну будем беспокоить?
— От Леши мне никакого беспокойства быть не может! — насупилась старушка. — Мне, девонька, если хочешь знать, от него столько радости, что и жить стало легче. Вот только боюсь, что Ваську моего выпустят — и опять начнется.
— Не беспокойтесь, не беспокойтесь, — поспешил я ее утешить, — ему еще долго сидеть.
— Так как он там? Учится хоть?
— Ну-у, понимаете...
— У, лодырь проклятый!
— Ничего, начальство там строгое — заставляют учить и язык, и автодело. На автослесаря учат...
— У них, поди, не забалуешь, у немцев-то?
— Не забалуешь, — охотно подтвердил я. — Ленится, но учится.
— А кормят там как? Хорошо? Он наедается?
— Еще и оставляет. Германия же! Они после войны такие человеколюбивые стали, что дай бог и нам такого.
— Ну и слава богу, слава богу! — Мария Павловна перекрестилась, промокнула глаза уголком платка и повела нас смотреть комнату.
Я здесь уже жил несколько раз — когда неделю, когда два-три дня, так что все необходимое у меня тут имелось.
Едва старушка нас оставила, лукаво приговаривая:
«Отдохните, отдохните, ваше дело молодое. Покувыркайтесь пока, а обед будет готов, я позову!» — я тут же обследовал нас обоих с помощью более мощного детектора. И прямо гора с плеч — чисто.
— Ты же уже проверял. Сколько можно? — опять попыталась закапризничать Ира. — Не будь параноиком.
Действительно, столько народа сейчас горит на этих маячках, микрофонах, чипах, датчиках и прочих электронных подлянках, что я скоро натуральным параноиком на этой почве стану.
— Лучше быть живым параноиком, чем больным и бледным лопухом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113