— Устал, бедненький? Закругляюсь. Когда ты убег от Девки, она по злобе объявила на всю Москву, что ты уволок у нее кучу бабок и драгоценностей. Ну а теперь, когда ты и сам скрылся невесть куда, и меня неизвестно куда дел, Катков, чтобы отмазаться перед другом Ваней, наверняка объявил тебя в розыск. У меня все. Чего делать будем? Дай я тебя потискаю, мой до-о-орогой!
Я лежал, как пристукнутый.
Оказывается, пока я тут валяюсь, по моим следам и милиция, и бандюки рыщут! По мою душу охотится, почитай, треть Москвы, не считая окрестностей.
В Москве, наверное, уже просто нет стукача, милиционера, фээсбэшника или блатняка, который бы не знал примет Мухи, ухаря с полными карманами бриллиантов, точной описи которых у начальства нет...
Иными словами, тот, кто первый его пришьет, тот первый и урвет горсточку-другую себе на старость. А если и не пришьет, но узнает про него что-то — получит солидную награду от любой из заинтересованных сторон, а то и от нескольких. Сказать, что меня все это обрадовало, значило выразиться очень неточно. Нет, и до расклада, открытого мне При, я знал, что пахнет жареным, но что это жарят меня и настолько азартно и всесторонне — даже и не подозревал.
— Ну и чего ж ты все это время тянула-молчала?! — Я почти с ужасом посмотрел на женщину, которая своими ласками лишила меня целых суток.
Последнего, возможно, моего шанса на спасение.
Хотя... Если припомнить, что я с ней выделывал тогда в камере, то ее месть пропорциональна сотворенному мною...
Получалось, что мне лучше было остаться у Девки. Ее-то, возможно, удалось бы убедить в том, что Муха может ей пригодиться. А вот всем, кто сейчас меня ищет, я, разумеется, не нужен. Им нужно то, что я хапнул у Девки. А это большая разница. Для меня, во всяком случае. Но чего теперь об этом думать. Думать надо о том, в какую щель забиться. При правильно поняла мой взгляд, однако слез раскаяния лить не собиралась:
— Прости, милый. Но я ведь еще не знала, что влюблюсь в тебя! Думала: попользуюсь, сколько смогу, выясню, что сумею, а потом сдам тебя Конторе или кому-то еще.
— А что ты думаешь сейчас?
— Что ты мне и самой пригодишься... Давай поедим чего-нибудь.
— Поедим?!. Извини, но мне жрать некогда.
Да и Мария Павловна совсем не проста. И кто ее подруги, сестры, дочки, где и кем работают-подрабатывают мужья, братья и дети оных, я не знаю. А то, чего не знаешь, невольно пугает. Да и должно пугать.
Думая обо всем этом, я ускоренным образом одевался, заправляя куда следовало свой инструмент, предельно обостривший для меня эту ситуевину, но явно не желавший на этом успокаиваться. Боже, дожить бы до возраста, когда я превращусь в импотента и все женские прелести абсолютно перестанут меня волновать! Может, мне еще повезет, и шальная пуля произведет быструю кастрацию, позволяя хоть кусочек жизни прожить безмятежно? Займусь тогда шахматами, вышиванием, садово-огородными делами...
При тоже споро собиралась, с явным сожалением восприняв ту решимость, с которой я застегнул брюки. Стоя с голым бюстом, одной ногой в колготках, она вдруг продекламировала, патетически подняв гладкую полную руку:
Узнав, что муж собрался в бой
Идти с незащищенною мотнею,
Жена сказала: "Друг,
Прикрой бронею
Свой гульфик,
Столь любимый мною!..
Как эти существа чуют то, про что мы, мужланы, и подумать-то толком не умеем! Меня пугало, что Принцесса даже не думала о том, что, если ее накроют вместе со мной, от нее могут избавиться просто как от ненужного свидетеля. Еще до того, как я успею вставить словечко...
— Рабле, со школы запомнилось, — сообщила она, натягивая колготки на объемистые бедра. — Актуально. Ну и куда мы сейчас?
— В разные стороны! Мне нужно отлежаться. Дай свои координаты, сам выйду на тебя, когда смогу.
— Дорогой, я люблю тебя! И на всякий случай учти: коль не прогнал меня сразу — ты мой. А что мое, то — мое. Я не шучу.
«Так, подумал я, теперь есть и третья сторона, жаждущая меня найти и употребить, — Принцесса. Формально — одна, но уж она-то сумеет заставить поработать на себя всех остальных». Чемоданчик с электроникой, лежавший обычно под тахтой, любезно предоставленной нам мамашей бесславно почившего Василия, я засунул в пластиковый баул той расцветки, которая отчего-то полюбилась челнокам-торговцам. Все свое я решил пока забрать отсюда.
Нескоро я теперь посещу этот дом.
Благодаря При количество имевшихся в моем распоряжении укромных мест стремительно сокращалось.
...Все-таки Он ко мне очень снисходителен порой. Когда мы спускались, мимо нас проехал вверх лифт, как вскоре стало ясно, с Марией Павловной и сопровождающими ее лицами. С двумя физиономиями, подстраховывающими тех лиц на лестнице, мы столкнулись между четвертым и третьим этажами. Нелогично, но так повелось, что на подстраховку обычно посылают самых неопытных. На свое несчастье, они пыхтели, топая через три ступеньки и глядя себе под ноги. А мы — на свое счастье — шли, как нас учили: на цыпочках, бесшумно и глядя, куда идем.
Поймав взгляд При, я показал ей пальцем на парней, затем ткнул им в ее упоительную грудь, а потом показал на себя и за спину парням. Она понимающе кивнула и мгновенно бесшумно перемахнула через перила. Если с милиционерами она резвилась играючи, то тут, на беду здоровяков, — ах как любят авторитеты выбирать себе подручных помассивнее! — у нее на игры не хватало времени.
Она с маху приземлилась задницей на спину первого и тут же врезала обоими каблуками в морду второму. Это было столь четко исполнено, что, будь у меня хоть пара минут, я бы полюбовался на дальнейшее. Но приходилось спешить. Что-то все опаснее и опаснее становилось мне рядом с любимой.
Поэтому я дал деру.
Глава четырнадцатая. Вихри враждебные
Я промчался по лежавшему на спине бесчувственному телу отключенного Принцессой бандита, пролетел второй этаж, парадное и, успокоив дыхание, медленно вышел на улицу. Машина, иномарка, нагло стоящая на тротуаре с работающим движком, не могла быть ничьей иной. Задние дверцы никто запереть и не подумал, поэтому я просто уселся за спиной водителя, просто ткнул ему пистолетом в мозжечок, просто вытащил из-за его пазухи ствол — какая-то древность, чуть ли не наган — и просто вежливо попросил:
— Тихо, без резких движений, пересядь на правое сиденье. Нет, ключи не трогай... Так, осторожно, не ударься. Вот и молодец. Руки на колени. Теперь учти: дернешься — убью. Извини, нет времени тебя пугать и уговаривать. — Я перебрался на водительское место и спросил:
— Двое шли по лестнице, а в лифте?
— Тоже двое.
— Молодец. Теперь, если хочешь жить, замри! По затылку, чтобы оглоушить, я бить не люблю. Одна из моих бытовых проблем в том, что армия учила меня исключительно убивать. Ну в крайнем случае — калечить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113