Осознание близкой смерти было не внезапным. Оно пришло к ней вполне обычно, как приходило всегда, как раз перед битвой; но оно обострило ее ум, позволило ей сознательно воспринимать Леофрика, его врачей, арифа Альдерика с его стражниками, колющий воздух, суету и устройство домашнего уклада. Сто тысяч мужчин и женщин за стенами замка, на ярко освещенных улицах Карфагена, живущих своей каждодневной жизнью. Почти три четверти из которых будут знать, что идет война, половине из них наплевать, и никому вовсе не интересна всего одна пленница, умирающая в доме амира.
К ней пришло абсолютное осознание своей собственной незначительности, как будто лопнула какая-то оболочка: все то, что ты считаешь невозможным по отношению к тебе, «потому что я есть я», в один момент становится возможным. Другие умирают от ран, от несчастных случаев, от заражения крови, от родильной горячки, от обычных правовых порядков, заведенных у короля-калифа, — но не я…
Она привыкла считать себя центром своей собственной жизни: ей эта жизнь представлялась как связная история, неизбежно имеющая четкое завершение (в какой-то день, в будущем, в далеком будущем). Но теперь это представление потеряло смысл. Она совершенно спокойно думала: но ведь это так не важно. Другие могут выигрывать битвы, с Голосами или без оных. Кто-то может занять мое место. Все — случай, все — несчастный случай.
Колесо Фортуны. Фортуна правит миром.
Не оборачиваясь, визиготский амир заговорил:
— Я как раз читал письмо моей дочери, когда позвали меня рабы. Она пишет, что ты — отчаянная женщина, по профессии убийца, воин по собственной склонности, а не по обучению, как она.
Аш засмеялась.
Смех ее был как тихий шорох, полузадушенный, как дыхание; но из-за него у нее все тело так затряслось, что слезы навернулись на глаза, и она тыльной стороной ладони провела по холодному мокрому лицу.
— А как же, у меня был такой обширный выбор профессий!
Леофрик обернулся. За его спиной с пустого черного неба вихрями неслись снежные хлопья и залепляли края деревянных ставень. Та же девочка-рабыня прошлепала по плиткам пола и подняла ставни. Леофрик не обратил на нее внимания.
— Ты — не то, чего я ждал, — он был откровенен и озабочен. Он поплотнее завернулся в свою полосатую желто-зеленую тогу и двинулся через комнату к ней. — Глупо, конечно, но я думал, что ты — как она.
«Тут напрашивается вопрос, какова же она, на твой взгляд», — размышляла Аш.
— Запиши вот что, — сказал Леофрик младшему мальчику-рабу. У ребенка в руках была восковая табличка, и он собирался водить по ней остро заточенной палочкой. — Предварительные заметки: физическое описание. На вид привычно грязная молодая женщина, типичное воспаление кожи как результат наличия паразитов, череп свидетельствует о стригущем лишае. Мышцы развиты не типично для женщины, особенно трапециевидная и бицепсы. Крестьянское телосложение. Общий мускульный тон хорош — крайне хорош. Есть кое-какие признаки недоедания в детстве.
Два зуба отсутствуют, в верхней челюсти слева. Лицо в шрамах, застарелый перелом третьего, четвертого и пятого ребер слева и всех пальцев левой руки. Кажется, волосяная трещина в левой голенной кости. Бесплодна вследствие травмы, полученной, вероятно, до полового созревания. Прочти мне то, что записал.
Мальчик монотонно читал, Леофрик слушал. Аш проглотила подступившие слезы, подпихивая под себя со всех сторон шерстяное покрывало. Все тело ее болело. Болел каждый мускул; боль волнами приливала и отливала от пульсирующего живота.
У нее захватило дыхание от боли. Какой-то долей сознания она возмутилась: «Что это за отношение, как барышник, выводящий племенной скот? Я не какая-нибудь кобыла, черт побери! Ты не знаешь, что ли, какого я ранга?»
Леофрик теперь обратился к ней:
— Какого ты звания, маленькая франкийка?
Холодный ветер задувал горячие угли, они вспыхивали попеременно красным и черным. Аш встретилась глазами с девочкой-рабыней, стоявшей на коленях по ту сторону железного треножника. Ребенок, вздрогнув, отвел глаза. «Он что, всерьез?» — подумала Аш. И задрожала от притока теплого воздуха от углей.
— Наверное, в звании помещика. Я по праву занимала места за столом рядом с людьми пятого звания. — Ей вдруг стало невероятно смешно. — Я сидела за столом с такими людьми, как священники, доктора юриспруденции, богатые купцы и дворянки! — Аш подвинулась поближе к краю дубовой кровати и к ближайшему треножнику с горячими углями. — Кажется, я угощалась рядом с людьми рыцарского звания, ведь я замужем за рыцарем. «Источник средств к существованию не столь облагораживает, как благородная кровь». Наследственное рыцарство важнее наемничества.
— А я какого звания, по-твоему?
Через час ее вполне безопасно подвергнуть умеренной пытке.
Плоть так легко горит.
— Второго, если амир — второй по званию после короля-калифа; то есть епископ, виконт или граф равны. — Голос у нее был спокойным. В голове неотвязно звучал вопрос: «Что делает Джон де Вир, жив ли граф Оксфорд?» Она настороженно следила за визиготским аристократом.
— Значит, как ты должна обращаться ко мне? — спросил он своим озабоченным тенором.
В ответ он ждет услышать «господин амир» или «милорд»; он желает какого-то проявления уважения. И ехидным тоном она предположила:
— Отец?
Леофрик отвернулся, отошел на несколько шагов, вернулся; свои бесцветные глаза, в окружении морщин, он не сводил с ее лица. Он щелкнул пальцами, давая знак рабу записывать:
— Предварительные заметки: об уме и личностных свойствах.
Аш толчком приняла сидячую позу на соломенном тюфяке; от боли скрежеща зубами. Глаза ее слезились. Она поплотнее запахнула теплый шерстяной плащ на своем голом теле. И открыла рот, собираясь прервать его. Лицо маленькой рабыни исказилось от страха.
— Она… — Леофрик замолчал. Под его одеждами что-то заходило ходуном, выросла выпуклость возле его кожаного пояса тонкой работы. Из его рукава вынырнул серый нос и усы большой крысы-самца. Он рассеянно опустил руку на деревянную кровать. Крыса осторожно спустилась по руке и уселась на соломенный тюфяк рядом с Аш.
— Уровень развития ума — на восемнадцать-двадцать лет, — диктовал визиготский амир. — Быстро приходит в себя после боли и увечий и других видов физических воздействий; за два часа оправилась от выкидыша почти девятинедельного эмбриона.
От изумления Аш открыла рот. Она подумала: «Пришла в себя, как же!» — и тут же испугалась, когда муха задела тыльную сторону ее ладони. Она замерла, вместо того чтобы отмахнуться от насекомого, и всем телом задрожала. И опустила глаза.
Серая крыса снова тыкалась носом ей в ладонь.
— По моим предварительным наблюдениям, с раннего возраста жила среди солдат, усвоила их манеру мыслить и освоила обе военные профессии:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209