Отодвинуться от стены, усилить кордон по периметру, не подпускать никого к этому концу мыса и взрывом распахнуть вход в дом…
Это не Голос говорит в голове, это ее собственные соображения делают наиболее подходящий выбор — при полном отсутствии человеческих чувств.
Она подумала: «Ну что же, такова моя работа, это только мои обязанности, а не я».
— Ждать моего сигнала! — приказала она Анжелотти, раскачивавшему в руках медленно тлеющую спичку в ожидании ее приказа прикоснуться к запалу.
Она повернулась и быстро умчалась прочь вместе с английским графом, Гереном и Диконом де Виром. Аш смотрела на коротко стриженные головы своих людей; лица закрыты забралами; в руках — мечи, топоры, луки.
— Слушать меня! — крикнула она этим людям, полным готовности участвовать в деле, обосравшимся от восторга и ужаса, от грандиозности творимого, ошеломленным, возбужденным, перепуганным от того, что сейчас будет настоящая драка.
— Мало времени, слишком поздно.
— Сейчас мы окажемся в доме. Мой приказ: не трогать домашних рабов! Рабам не причинять вреда! Все рабы светловолосые и в железных ошейниках. Убивать только воинов. Простой люд беречь!
Этот закон известен давно, еще со времени войн в Англии; Джон де Вир кивком одобрил ее слова. В бою все возможно. Иногда. Люди в такой момент, готовые убивать других, будут выполнять ее боевые приказы, чтобы самим благополучно выйти из боя. А что касается других приказов…
Ведь порох — он не послушается; особенно если ты намерен вдребезги разнести стены и превратить в кровавое месиво тех, кто окажется внутри.
«Нельзя попадать в эту ловушку, — думала Аш. — Это как попасть в мельничные жернова: или сам молоти, или тебя перемелют. Решение в любом случае остается за мной».
— Анжелотти! Разноси эту стену к чертовой матери! Каррачи, стоявший дальше, передал ее приказ. И через секунду они с Антонио Анжелотти, тяжело топая, мчались назад, вниз по переулку, прижав к ребрам локти в доспехах. Она развернулась и ринулась вслед за ними по твердым булыжникам; они свернули за угол, за второй и нырнули в гущу людей Эвена Хью, его копейщиков, все были возбуждены, минуты перед боем всегда тянутся невыносимо долго.
БУМ-ММ!
Она даже не услышала, а скорее ощутила взрыв и мгновенно оглохла от невероятного рева взлетевших в воздух шестидесяти бочонков с порохом. Мостовая подпрыгнула под ней; и перед глазами — быстрое, как вихрь, движение: это оседает, заваливаясь, здание; черный порох завершил дело, начатое землетрясением; в лицо ей полетела пыль, и она закашлялась, задохнулась, Анжелотти хлопнул ее по плечу своей изящной рукой; на месте взрыва взвился тонкий язык пламени, похожий на молнию, только направленную вверх, прямо в небо; где-то раздался агонизирующий крик; Джон де Вир беззвучно открывал и закрывал рот.
Она развернулась лицом к толпе и закричала:
— Вперед, вы, сукины дети!
Не слыша своего голоса, она подняла руку с мечом и побежала, а все — за ней и за ее знаменем; в голове у нее гудело, барабанные перепонки болели, как будто их проткнуло острой проволокой; бежали через клубы пыли, обломков камней, известковой пыли, вылетевших из мостовой осколков гранита; бежали туда, где был боковой фасад дома Леофрика.
Не видно ни зги.
Огромный вихрь пыли окружал ее. Она закричала: «Фонари! Факелы!» — даже не уверенная, слышат ли ее.
Стало светло; отчасти от света фонарей, принесенных вооруженными солдатами, отчасти от охваченного ревущими языками пламени отверстия в стене перед ними. Мимо нее неслась толпа, она хлопала людей по плечам, побуждая их бежать туда, вниз по переулку; Герен и Анжелотти рядом с ней кричали, обращаясь к своим. Алебардщиков возглавляли Оксфорд с братом; лица у всех искажены, все вопят разинутыми ртами, но для нее наступила глухая тишина.
Пыль начала оседать.
У входа в боковой переулок Аш оказалась во главе толпы; она резко выбросила руку вверх, призывая их остановиться. За ней толпились и подталкивали ее вперед.
Слева и справа не стало стен домов. Как будто какой-то великан просунул морду вперед и откусил от стен большую дыру. Не стало большей части дороги, а в месте, где были бочки, теперь образовался большой провал.
А перед ней — пустое воздушное пространство.
Дыра в стене Цитадели.
Исчез большой кусок кирпичной кладки, а по краям провала болтались разорванные блоки, а за ними — черная пустота, а там, дальше — море, северное море и дорога домой.
Дом Леофрика горел. Одна сторона переулка исчезла, на этом месте теперь были камни, щебень, балки, обломки бревен и мебели, мужчины в белых одеждах ругались и кричали, женщина в железном ошейнике кашляла, сплевывая кровь себе на юбку, разбитая мозаика с изображением Медведя и Древа, обуглившиеся догорающие обломки.
— Занять первый этаж! Обезопасить окна! — завопила Аш. Каррачи кивнул, помчался вперед. К ней только-только начал возвращаться слух, и это сопровождалось тонким резким свистом.
— Мы в здании! — Каррачи был снова рядом, возле Аш ухмылялось его вспотевшее, черное от пыли лицо. — Лучники Герена заняли позиции у окон, выходящих во двор! Аркебузы тоже там!
— Томас Рочестер, держи круговую оборону! Я иду! Наступил момент, когда не ощущаешь тесноты доспехов, тело способно на все в опьянении боя. Эскорт командира — Эвен Хью и его копейщики плечом к плечу плотно обступили ее. Томас Морган наклонил шест знамени Льва Лазоревого, когда она двинулась вперед, за толпой орущих солдат; через развалины фундамента стены, еще горячие и светящиеся от следов пороха и догорающих обрывков ткани, в просторный зал, где большие щиты теперь были подняты и загораживали разбитые окна в обрамлении каменного кружева; здесь Герен аб Морган большими шагами расхаживал за рядами своих лучников и аркебузиров; Джон де Вир сражался во главе своих солдат…
На ее глазах все было кончено: не менее дюжины солдат в кольчугах и белых одеждах повержены, один сложился пополам над клинком де Вира, и из него на мозаичный пол посыпались розовые потроха; Каррачи опустил свою алебарду прямо на шлем назира, разрубив металлический шлем, и жертва камнем рухнула на пол. Пленных не брали.
У ее ног лежал другой назир, мертвый или без сознания, рот его был полон крови.
Аш заметила, что впервые в бою всматривается в лица врагов, но эти все были ей незнакомы.
У нее сильно болели уши. Граф Оксфорд что-то прокричал, подняв руку в сверкающей перчатке, и солдаты, громыхая сапогами, пересекли зал и заняли позицию по обе стороны двери.
— Лестница! — крикнула Аш, подходя к де Виру, и шаги по крыше наверху заставили ее взглянуть наверх. — За этой дверью лестничный проем!
— Где главный пушкарь?
— Анжелотти!
Итальянский пушкарь по обломкам кирпичей прибежал в сопровождении людей с факелами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209