Никто не знает, да и не интересуется одним отрядом наемников. Лев Лазоревый пользуется дурной славой из-за того, что его командир — женщина; но не известно ничего, только незначительные слухи, никому в Карфагене не интересно, уничтожили ли нас всех поголовно, или мы поменяли сторону и сражаемся на стороне Фарис, или бежали; их только одно интересует — чтобы победа была на их стороне. Аш поймала себя на том, что кивает головой.
— Я старался узнать, — горько добавил Годфри.
Аш еще крепче ухватилась за него, пальцами сжав его ладони, еще теснее приникла к его колючему коричневому шерстяному одеянию. Нет. Если я буду держаться за него, обнимать его, это я для себя, не для него. Не ради него, хотя он хочет меня,
— Ты всегда приходил мне на помощь. И в монастыре Святой Херлены, и в Милане. — У нее потекли горячие слезы. Она вздернула плечом, стирая слезу рукавом рубашки, и снова в изумлении смотрела на него: — Ты меня вовсе не хочешь. Ты просто думаешь, что хочешь. Ты это переживешь. А я подожду, Годфри, потому что не хочу тебя терять. Мы слишком давно знакомы и слишком любим друг друга.
— Откуда тебе знать, чего я хочу, — грубо сказал он.
Он отступил и выпустил ее руку. Ей сразу стало холодно. Аш спокойно следила за ним. Следила, как он вышагивает по крошечной камере; два шага в каждую сторону по мозаичным плиткам пола.
— Я весь горю. Разве в Писании не говорится, что лучше жениться, чем сгорать? — Его ясные глаза, цвета коричневой воды лесных рек, остановились на ее лице. — А ты любишь того парня. Что тут еще говорить? Ты меня простишь, многие мужчины проходили через это в гораздо более молодом возрасте; это первый и единственный раз, когда я готов отдать свой сан священника и вернуться в мир. — Странный мурлыкающий звук вырвался из его груди, и Аш догадалась, что это смех. — Я узнал из исповедей — что мужчины, которые любят так долго втайне, не знают, что им делать, если эта любовь становится ответной. Думаю, что я оказался бы как все в этом отношении.
«Да что угодно: пусть так думает, если ему так спокойнее. Я не должна держать его», — думала Аш; но не смогла удержаться. Она кинулась вперед, схватила его за руки, обхватила висящие рукава его одеяния и свела руки за его широкой спиной.
— Что ты плетешь, Годфри! Ты не представляешь, что для меня значит увидеть тебя здесь! Не представляешь…
Его руки сразу же сплелись за ее спиной. Оказавшись в его объятиях, она зарылась лицом в его теплую грудь, на долгую секунду нечувствительная ко всему, кроме его знакомой теплоты, его запаха, звука его голоса, всего того бесконечного прошлого, которое накрепко их связывало.
Годфри снова отстранил ее. Выпуская из рук плечи Аш, он прикоснулся к стальному ошейнику:
— Я не узнал ничего о твоем Голосе. Не вышло. И уплыли все деньги, какие у меня были. — В глазах его, глядящих на нее сверху вниз, блеснула усмешка, на губах играла полуулыбка. — Если я не смог купить информацию, дитя, кто сможет? Я подкупал всех, кого только мог. Я знаю все о том, что находится вне… — бородой он кивнул на стены дома Леофрика, — и ничего о том, что внутри него.
— Про то, что внутри, я сама все знаю. И про мой Голос. Тебя обыскивали по пути сюда?
— Ты знаешь о твоем Голосе?..
— Об этом поговорим после. Все не так просто. Это голем. Думаю, что Леофрик хочет, чтобы я… — Она не знала, что на ее лице появилось болезненное выражение и что Годфри это отметил и замолчал, задумавшись. — Так тебя обыскивали? — повторила она свой вопрос.
— Нет.
— Но тебя могут обыскать на выходе. Однако сердце твое не обыщут. Годфри, посмотри сюда. — Она начала разматывать веревку, опоясывавшую ее платье, заколебалась, отвернулась к стене, вытащила из лифа лист бумаги и уголь, потом повернулась к нему. — Вот. Это все, что я смогла — догадки о планировке дома.
Годфри Максимиллиан опустился на тюфяк, по которому она похлопала, приглашая его сесть. Указал на лист бумаги и палочку древесного угля:
— Это откуда?
— Оттуда же, откуда и остальная информация. Виоланта. Девочка-рабыня. — Аш закутала колени подолом и подвернула подол под ступни, пытаясь согреться. — Я делюсь с ней едой. Она для меня ворует.
— А ты знаешь, что ей грозит, если поймают?
— Засекут кнутом, — сказала Аш, — здесь ведь сумасшедший дом. Годфри, все продумано. Я знаю, что делаю, потому что от этого зависит моя жизнь. — Она перевернула измятый лист обратной стороной. — Ну, покажи мне, что тут где снаружи Дома.
Он ничего не сказал, и она снова посмотрела ему в лицо.
Годфри Максимиллиан тихо признался:
— Меня впустили, только чтобы позволить тебе последнее покаяние. Я знаю, что тебя приговорили к уничтожению. Но я не знаю, почему. И не знаю, что я могу сделать.
Она задохнулась, кивнула и провела по глазам тыльной стороной ладони:
— Было бы время, рассказала бы. Ладно. Показывай же, что находится вне этого здания.
В его широких умелых руках палочка угля казалась совсем крошечной. Осторожными движениями он изобразил удлиненную расчерченную на квадраты U-образную фигуру.
— Ты в середине мыса, который выдается в гавань. Здесь и здесь — причалы, — он нарисовал крестики по обе стороны U, — и улицы, идущие вверх по холму к Цитадели.
— Каков масштаб?
— Около полумили до материковой части. Высота обрыва — три? Или четыре фарлонга? — он как бы спрашивал сам себя. Затем изобразил еще одну фигуру, прямоугольник внутри U, в дальнем его конце. — Это Цитадель, где мы сейчас находимся. Она обнесена стеной.
— Помню. Они меня привели сюда вот этим путем. — Грязным кончиком пальца она провела линию от крестика на стороне причала до прямоугольника, венчающего U. — Эта Цитадель окружена стеной со всех сторон?
— И стена, и стража. С этой стороны стены Цитадели поднимаются прямо из воды. Есть городские улицы, идущие назад, на материк и город Карфаген и тут, и здесь, — рисунок теперь имел вид ладони с тремя пальцами, и Аш сообразила, что это гавань и еще два мыса; город, как указал Годфри, весь на одной стороне. — Вот тут — рынок. Отсюда дорога идет на Александрию.
— Где тут север?
— Вот, — нацарапал. — Где море. [География визиготского Карфагена, какой она описана в рукописи «Фраксинус», не сильно противоречит известным археологическим фактам. Немного смещены показания компаса, но в археологии такое встречается чаще, чем несовпадение между местом раскопок и хрониками.
Позади перешейка есть две закрытые гавани: торговая и доки для больших судов. Закрытая Цитадель располагалась на вершине холма внутри самого города. Улицы были ступенчатыми и спускались уступами по склонам.
Вблизи этого первоначального участка римский Карфаген имел цистерны для хранения воды, акведуки, бани, амфитеатр; существовали и другие приметы цивилизованной жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209
— Я старался узнать, — горько добавил Годфри.
Аш еще крепче ухватилась за него, пальцами сжав его ладони, еще теснее приникла к его колючему коричневому шерстяному одеянию. Нет. Если я буду держаться за него, обнимать его, это я для себя, не для него. Не ради него, хотя он хочет меня,
— Ты всегда приходил мне на помощь. И в монастыре Святой Херлены, и в Милане. — У нее потекли горячие слезы. Она вздернула плечом, стирая слезу рукавом рубашки, и снова в изумлении смотрела на него: — Ты меня вовсе не хочешь. Ты просто думаешь, что хочешь. Ты это переживешь. А я подожду, Годфри, потому что не хочу тебя терять. Мы слишком давно знакомы и слишком любим друг друга.
— Откуда тебе знать, чего я хочу, — грубо сказал он.
Он отступил и выпустил ее руку. Ей сразу стало холодно. Аш спокойно следила за ним. Следила, как он вышагивает по крошечной камере; два шага в каждую сторону по мозаичным плиткам пола.
— Я весь горю. Разве в Писании не говорится, что лучше жениться, чем сгорать? — Его ясные глаза, цвета коричневой воды лесных рек, остановились на ее лице. — А ты любишь того парня. Что тут еще говорить? Ты меня простишь, многие мужчины проходили через это в гораздо более молодом возрасте; это первый и единственный раз, когда я готов отдать свой сан священника и вернуться в мир. — Странный мурлыкающий звук вырвался из его груди, и Аш догадалась, что это смех. — Я узнал из исповедей — что мужчины, которые любят так долго втайне, не знают, что им делать, если эта любовь становится ответной. Думаю, что я оказался бы как все в этом отношении.
«Да что угодно: пусть так думает, если ему так спокойнее. Я не должна держать его», — думала Аш; но не смогла удержаться. Она кинулась вперед, схватила его за руки, обхватила висящие рукава его одеяния и свела руки за его широкой спиной.
— Что ты плетешь, Годфри! Ты не представляешь, что для меня значит увидеть тебя здесь! Не представляешь…
Его руки сразу же сплелись за ее спиной. Оказавшись в его объятиях, она зарылась лицом в его теплую грудь, на долгую секунду нечувствительная ко всему, кроме его знакомой теплоты, его запаха, звука его голоса, всего того бесконечного прошлого, которое накрепко их связывало.
Годфри снова отстранил ее. Выпуская из рук плечи Аш, он прикоснулся к стальному ошейнику:
— Я не узнал ничего о твоем Голосе. Не вышло. И уплыли все деньги, какие у меня были. — В глазах его, глядящих на нее сверху вниз, блеснула усмешка, на губах играла полуулыбка. — Если я не смог купить информацию, дитя, кто сможет? Я подкупал всех, кого только мог. Я знаю все о том, что находится вне… — бородой он кивнул на стены дома Леофрика, — и ничего о том, что внутри него.
— Про то, что внутри, я сама все знаю. И про мой Голос. Тебя обыскивали по пути сюда?
— Ты знаешь о твоем Голосе?..
— Об этом поговорим после. Все не так просто. Это голем. Думаю, что Леофрик хочет, чтобы я… — Она не знала, что на ее лице появилось болезненное выражение и что Годфри это отметил и замолчал, задумавшись. — Так тебя обыскивали? — повторила она свой вопрос.
— Нет.
— Но тебя могут обыскать на выходе. Однако сердце твое не обыщут. Годфри, посмотри сюда. — Она начала разматывать веревку, опоясывавшую ее платье, заколебалась, отвернулась к стене, вытащила из лифа лист бумаги и уголь, потом повернулась к нему. — Вот. Это все, что я смогла — догадки о планировке дома.
Годфри Максимиллиан опустился на тюфяк, по которому она похлопала, приглашая его сесть. Указал на лист бумаги и палочку древесного угля:
— Это откуда?
— Оттуда же, откуда и остальная информация. Виоланта. Девочка-рабыня. — Аш закутала колени подолом и подвернула подол под ступни, пытаясь согреться. — Я делюсь с ней едой. Она для меня ворует.
— А ты знаешь, что ей грозит, если поймают?
— Засекут кнутом, — сказала Аш, — здесь ведь сумасшедший дом. Годфри, все продумано. Я знаю, что делаю, потому что от этого зависит моя жизнь. — Она перевернула измятый лист обратной стороной. — Ну, покажи мне, что тут где снаружи Дома.
Он ничего не сказал, и она снова посмотрела ему в лицо.
Годфри Максимиллиан тихо признался:
— Меня впустили, только чтобы позволить тебе последнее покаяние. Я знаю, что тебя приговорили к уничтожению. Но я не знаю, почему. И не знаю, что я могу сделать.
Она задохнулась, кивнула и провела по глазам тыльной стороной ладони:
— Было бы время, рассказала бы. Ладно. Показывай же, что находится вне этого здания.
В его широких умелых руках палочка угля казалась совсем крошечной. Осторожными движениями он изобразил удлиненную расчерченную на квадраты U-образную фигуру.
— Ты в середине мыса, который выдается в гавань. Здесь и здесь — причалы, — он нарисовал крестики по обе стороны U, — и улицы, идущие вверх по холму к Цитадели.
— Каков масштаб?
— Около полумили до материковой части. Высота обрыва — три? Или четыре фарлонга? — он как бы спрашивал сам себя. Затем изобразил еще одну фигуру, прямоугольник внутри U, в дальнем его конце. — Это Цитадель, где мы сейчас находимся. Она обнесена стеной.
— Помню. Они меня привели сюда вот этим путем. — Грязным кончиком пальца она провела линию от крестика на стороне причала до прямоугольника, венчающего U. — Эта Цитадель окружена стеной со всех сторон?
— И стена, и стража. С этой стороны стены Цитадели поднимаются прямо из воды. Есть городские улицы, идущие назад, на материк и город Карфаген и тут, и здесь, — рисунок теперь имел вид ладони с тремя пальцами, и Аш сообразила, что это гавань и еще два мыса; город, как указал Годфри, весь на одной стороне. — Вот тут — рынок. Отсюда дорога идет на Александрию.
— Где тут север?
— Вот, — нацарапал. — Где море. [География визиготского Карфагена, какой она описана в рукописи «Фраксинус», не сильно противоречит известным археологическим фактам. Немного смещены показания компаса, но в археологии такое встречается чаще, чем несовпадение между местом раскопок и хрониками.
Позади перешейка есть две закрытые гавани: торговая и доки для больших судов. Закрытая Цитадель располагалась на вершине холма внутри самого города. Улицы были ступенчатыми и спускались уступами по склонам.
Вблизи этого первоначального участка римский Карфаген имел цистерны для хранения воды, акведуки, бани, амфитеатр; существовали и другие приметы цивилизованной жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209