Она заметила, что ариф на миг сконфузился, насупился — может ли женщина быть такой бестолковой? — и уловила еле заметное подтверждение.
Слабый кивок.
С упреком ариф произнес вслух:
— Так говорить о человеке, который может стать королем-калифом, неуважительно.
— Если империя визиготов выберет Леофрика, значит, вы заслуживаете того, что получили! — Она поднесла руку к шее. Теперь Аш была уверена, что на шее у нее виден давний белый шрам, до которого так давно, в Кельне, дотрагивался Фернандо дель Гиз. — Я всегда считала, что это просто был какой-то несчастный случай, что-то в детстве… Значит, ты был недостаточно добросовестным. Четверть дюйма в ту или другую сторону, и я бы сейчас с тобой не разговаривала, а?
— Даже тупая свинья не может все делать безупречно, — скорбно сказал Альдерик. — Случаются несчастные случаи. Чистая случайность. Глупая, слепая случайность. Она вспотела от этой мысли.
— Но почему таких маленьких? — вдруг спросила она. — Эти дети… Может, следовало бы их вырастить, по крайней мере пока они не начнут говорить, прежде чем Леофрик обнаружит, могут ли они общаться с каменным големом?
Альдерик посмотрел на нее странным взглядом. Целая секунда ей потребовалась, чтобы понять, что так смотрят солдаты на гражданских лиц, считающих нерациональными какие-то приемы массового убийства на поле боя.
— Не обязательно ждать, пока они заговорят, — объяснил Альдерик. — Он ничего от них не узнает. Младенцев держат в другой части дома; он ждет, пока они станут достаточно большими, чтобы отличать настоящую боль от голода или неудобств, и тогда он им причиняет сильную боль — обычно жжет на огне. Они кричат. Тогда он спрашивает каменного голема, слышит ли он их.
Аш думает головой и телом. Телом она как бы прочитывает его тело, оценивает, не находит в нем недостатка бдительности, нет никакого шанса выхватить нож, вырвать меч. Голова говорит ей, что она ничего не могла бы сделать оружием, даже если бы имела его.
— Ведь эти дети были — дети рабов, — сказал ариф, совершенно не думая о том, что перед ним стоит рабыня, — мне чаще всего ночами снится, что я все еще этим занимаюсь.
— Мне рассказывали о таких снах.
Но, помимо прозвучавших в камере слов, тут происходит какой-то бессловесный дружеский обмен мыслями, эмоциями. Аш, с блестящими глазами, потирала руки о свои шерстяные рукава.
— У солдат больше общего с другими солдатами, чем со своими господами, с амирами, ты не замечал, ариф Альдерик? Даже с солдатами вражеской стороны!
Альдерик прикоснулся правой рукой к груди, там, где сердце:
— Я бы хотел встретиться с тобой на поле боя, женщина!
— Желаю тебе, чтобы исполнилось твое желание!
Это прозвучало довольно резко. Визигот откинул назад голову, задрав бороду кверху, и захохотал. И двинулся к двери.
— И кстати, скажу, пока ты здесь, — заметила Аш, — кормят тут ужасно, но все-таки пусть дают этой дряни побольше. Альдерик засиял улыбкой и покачал головой:
— Тебе стоит только пожелать, женщина!
— Я желаю.
Стальная решетка закрылась за ним. Замерли вдали звуки задвигающихся металлических засовов, остался только вой поднимающегося ветра. По резному красному граниту снаружи застучали капли холодного дождя.
Нечем отсчитывать проходящие часы суток, слышались только не несущие информации гудки — никаких передвигающихся по небу созвездий, никаких изменений шагов по коридору или колокола в какой-нибудь домашней церкви: Дом Леофрика, казалось, гудит от бурной деятельности своих обитателей все двадцать четыре часа суток. Она надеялась, что Альдерик пришлет хотя бы раба или солдата с едой в течение часа; но никто не явился. Когда каждый час кажется последним, когда любой звук ключа, отпирающего двери, может быть знаком конца, время тянется невероятно медленно. Может быть, прошли минуты, когда ее, с больной головой и качающуюся от слабости, заставил вскочить на ноги звук скрежета металла о металл.
Вошли два солдата с булавами, встали по обе стороны узкой двери. Уже не было места ни для кого, и Аш отодвинулась к окну. Между стражниками протиснулся ариф Альдерик. А за ним — бородатый, в рясе. Годфри Максимиллиан.
— Дерьмо! Уже? Сейчас? — требовательно спросила Аш, но Годфри покачал головой, как только их глаза встретились.
— Господин амир Леофрик решил, что тебя нужно сохранить здоровой, пока ты ему не понадобишься, — Годфри Максимиллиан почти незаметно споткнулся на последнем слове: она заметила, как Альдерик про себя взял на заметку недовольную интонацию священника.
— И что?
— И тебе нужны прогулки. Каждый день понемногу.
Отлично придумано, Годфри.
Аш встретилась глазами с Альдериком.
— Итак, ваш господин собирается выпустить меня из этой каменной коробки?
Ага, как же. Ты, наверное, шутишь! При всех возможных обстоятельствах…
Альдерик сказал бесстрастно:
— У амира есть надежный союзник, он поручает тебя его присмотру на час каждый день с сегодняшнего дня до коронования. Возможно, только сегодня.
Аш не двигалась. Она переводила взгляд с одного на другого. Потом вздохнула, слегка расслабилась и подумала: «В городе политическая машина работает во всю мощь, откуда мне знать разных союзников, врагов, сделки, подкупы, трюки — и если какие-то лицемерные махинации ради Леофрика позволят мне выйти из камеры, мне наплевать, что я всего этого не знаю. Мне надо только, чтобы за мной не следили немножко — всего на десять ударов пульса, и только меня и видели…»
— И кого же господин амир считает своим надежным союзником? — спросила Аш. — Кому он доверяет следить за мной, когда я нахожусь вне камеры? Не станем притворяться, что я вернусь сюда, если это будет зависеть от меня.
— Хватит! — свирепо сказал ариф Альдерик. — Я сам решил, кого. Назир!
Солдат повыше ростом прикрепил кожаным вытяжным шнуром свою булаву на эфес меча и отсоединил от пояса длинную цепь из стальных звеньев. Аш подняла подбородок, когда он приблизился и начал пристраивать цепь под ее железный ошейник.
— Ну, так кто? — удалось ей выдавить. Выражение лица Альдерика было чем-то средним между грубым юмором и неодобрением.
— Союзник. Один из ваших аристократов. Мне сказали, что ты его знаешь. Баварец.
Аш наблюдала, как назир наклонился и прикрепляет оковы к ее щиколоткам. Холодные металлические звенья отвисали вниз и тянули за ошейник. Она могла бы удушить его цепью, но ведь тут остаются другие.
— Баварец? — резко переспросила она. — О дерьмо, не может быть!
Годфри Максимиллиан поднял брови:
— Я же говорил, что тебе это не понравится.
— Значит, Фернандо! Так? Он приехал на юг! Долбанный Фернандо дель Гиз!
— Ты его собственность, — с каменным лицом сказал Годфри. — Он твой муж. Ты в полной его власти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209