Не знаю, какой из Т'Ан первым поселился в помещения Цитадели, но туда, где появился один, последовали все. Новое жилище Т'Ана Морского маршала я нашла в высокой башне! Это была одна из немногих комнат с узким, как щель, окном. Халтерн смотрел вниз на город.
Я не видела ничего, кроме неба, заполненного звездами, и мелькавших на его фоне рашаку , а потом, подойдя к каменному подоконнику, увидела, на что он смотрел. То были всадники на мархаца х, двигавшиеся по холмам Римона и лугам Имира: группы из трех-четырех человек, с аширен верхом на более низкорослых скурраи , и, судя по одежде, смотревшейся на этом расстоянии в несколько миль ярко-красными, зелеными и золотыми пятнами, они были из самых отдаленных телестре . Северная Ремонде, Пейр-Дадени, Кире. Мне в лицо дул теплый ветер. От гавани начинал накатываться влажный морской туман, постепенно закрывая дома телестре , делая неясными очертания белых стен, меняя зеленый цвет чувствительного к теплу лапуура на пепельно-серый… Отсюда можно было глядеть вниз, во внутренние дворики обнесенных глухими стенами домов телестре , и видеть маленьких аширен , взрослых в ярких одеяниях, мархацев в хлевах и действующие фонтаны. Тучами взлетали угнездившиеся рашаку , встревоженные возвращавшимися в свой город ортеанцами из телестре .
— Здесь уже Андрете из Пейр-Дадени, — сказал старик. — Он снова опустился на кресло-кушетку. Из-за холодных каменных стен она была устлана серыми и черными шкурами зилмеи .
— Должен приехать кто-то еще?
— Т'Ан Имир. Герен не любит городов.
Отодвинулся в сторону занавес из бусинок, и мужчина в морвренской мантии подал нам травяной чай. Его бурая грива была заплетена сложным образом, а кожу между пальцами рук украшали золотые запонки, и что-то в том, как он суетился над Халтерном н'ри н'сут Бет'ру-эленом, заставило меня переместиться и повернуться спиной к окну таким образом, чтобы видеть освещенное этим светом лицо старика. Его тонкая серебристая грива казалась редкой. Но меня встревожила впалость покрытых морщинами щек.
Когда л'ри-ан ушел, я сказала:
— Хал, я не предлагала вам это прежде, отчасти потому, что у нас сравнительно мало сведений о физиологии ортеанцев, но один из врачей Компании…
Халтерн отрицательно покачал головой.
Я спросила:
— Почему же нет?
Без какой-либо жалости к себе или театральности, но с бесконечным сожалением он сказал:
— Это не имело бы никакого значения. Я совсем скоро умру.
Это шокировало меня лишь отчасти. Что же, ведь я достаточно долго имела дело с ортеанцами, чтобы кое-что знать о них; этим полностью объясняется ощущение хорошей осведомленности. Я подошла и села рядом с ним на кресло-кушетку.
— Скоро?
— Скоро, С'арант . Нет, — он поднял тонкую руку, и когда взгляд его бледных глаз встретился с моим, они были полны озорного юмора. — Я воспользуюсь этим, знаете ли. Надеюсь увидеть Медуэнина Т'Ан Сутаи-телестре . Летнее солнцестояние наступит через шесть дней. Так вот, если я скажу Т'Ан Римон, что терплю это только для того, чтобы увидеть его Короной…
Внезапно его лицо утратило всякое выражение. Он поднес руку ко рту. Я увидела, что он жевал листья атайле , эту траву, приносящую наслаждение и устраняющую боль.
— Хал…
— Атайле — небольшой порок. И, думаю, теперь мне нечего беспокоиться насчет ее свойств, вызывающих пагубную привычку. Нет, — сказал он совсем иным тоном, — не горюйте, Кристи.
— Хал, вы помните ту женщину в Ремонде, Сетин, которая была больна и сказала, что не станет терпеть боль? Вы терпите. Вот что сейчас причиняет мне боль. Я хотела бы, чтобы вы позволили мне пригласить врача.
— Если это доставит вам удовольствие, пригласите.
Огонь в жаровне почти потух. Я наклонилась вперед, чтобы положить в нее щепок зику .
— Не нужно плакать, — сказал он. — Кристи, когда я впервые увидел вас, вы были так молоды, у вас был такой испуганный вид — но и проницательный ум! Я должен благодарить вас, если вообще хоть что-то понял о пришельцах из другого мира. — Он положил руку мне на плечо, и я почти не ощутила ее веса; кости были тонки и пусты, как у птицы. Потом произнес: — Это тело мучает меня. Однако я пожил бы еще, если бы смог, каким угодно образом…
Я пораженно и беспомощно взглянула на него снизу вверх.
— …Как я могу оставить молодого Медуэнина без направляющей руки? И телестре ! Вашим людям, Кристи, я не доверяю и никогда не доверял. Уйти сейчас к Ней… — Он внезапно замолчал. Его светло-голубые глаза без белков были прикрыты мигательными перепонками. В том, что оставалось от этого лица, я все еще видела его: Посла Короны, политика, тайного агента, друга.
Я сказала:
— Кассирур Альмадхера не сожалеет о смерти, ни своей, ни чужой.
— А. — Хал кивнул. — Это церковь. Но то, что мы возвращаемся, не имеет никакого значения, ведь это означает расставание с этой жизнью, с этими людьми, и самонадеянность с моей стороны — думать, что без меня не смогут обойтись, не так ли, С'арант ! Самонадеянность и правда. У нас нет теперь Сутафиори, нет Канты Андрете.
Он подался вперед, к столу, чтобы налить себе травяного чая. Тяжесть каменного кувшина была для него слишком велика. Я не осмелилась помочь ему. Холод, исходивший от каменных стен, должно быть, проник в меня до костей: где-то глубоко внутри я чувствовала дрожь. «Ты должна горевать», — сказал он. Ах, Хал. Этот его скрытый, тихий юмор. Теперь он причиняет мне боль.
— Позвольте мне немного посидеть с вами, — сказала я. — Хал, я не верю в то, что вы делаете. Мы не встретимся снова.
Он поплотнее закутался в шкуру зилмеи .
— Кристи, мы не можем позволить себе сидеть друг с другом, когда до Летнего солнцестояния осталось всего шесть дней… ко мне сюда должны прийти люди, если уж я не могу прийти к ним; вы можете рассказать мне, что происходит в городе. В день солнцестояния я буду в Доме-источнике. Затем он помолчал и проговорил более тихим голосом:
— Вы с нею походили друг на друга. Вы и Орландис. Если я увижу ее в этом сияющем царстве, то спросит ли она меня, почему я покинул землю? Что я ей скажу?
Я взяла обе его тонкие шестипалые руки в свои. Ощущая его истинно ортеанский юмор, я испытывала сильное чувство, представлявшее собой нечто между удивлением и грустью, и подумала: «Да, это ты, Хал, и даже свою смерть ты хотел бы использовать для того, чтобы выяснить что-нибудь такое, что тебе хочется знать. Разве это не вполне в твоем духе?»
Мне было больно сказать ему правду.
— Рурик одобрила бы это, — сказала я. — Все. Возможно, даже то, каким образом она умерла; так вышло из-за ее огромной любви к Ста Тысячам. И неудивительно, к чему это может привести. Она сожгла телестре Орландис, а вы…
Его руки сжали мои, но столь слабо, что казались лишенными костей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202